Дэннис Крик - Судьба вампира

— Изот, — прервал его смельчак. — Эта сволочь выжила вопреки всему. Но как?

— Что ты имеешь в виду?

Смуглолицый ответил не сразу. Посмотрев по сторонам, он остановил свой взор на девушке, а потом опять обратился к поэту.

— Если ты меня обманываешь… Если на самом деле ты укусил мою девушку…

— Успокойся, прошу. Я говорю правду.

Люций не знал, что, в конце концов, убедило смельчака принять верное решение, но почему-то ему казалось, что его магический взгляд здесь ни при чем.

— Все началось с трактира, — вздохнул несчастный, опустил меч и рассказал поэту историю, которая, еще не успев закончиться, уже обросла легендами.

— …И все было бы хорошо, и все бы пели Сатону осанну, но в тот же день из запертого подвала трактира исчезло обезглавленное тело мальчишки вместе с головой. Я думаю, кто-то оживил его, и теперь он снова охотится на людей на улицах города. Вот и до моей Хлои добрался… — Ты сказал, что отец Антоний мертв?

— Самое странное заключается в том, что его никто не кусал. Его просто убили, как обычный человек убивает обычного.

— Видимо, он чем-то не угодил им. Ох, чует мое сердце, что ждать осталось совсем недолго.

— Ждать?

— Да, скоро наступит их время. С каждым часом их становится все больше. Они могут скрываться в толпе и ничем себя не выдавать. Они имеют неоспоримые преимущества над людьми. Каждый из них обладает магическими способностями, о которых простой человек даже не догадывается. Люди не смогут им противостоять. Начнется война, и будет много жертв. Но в этом противостоянии исход известен заранее.

— А что же ты? На чьей ты стороне?

— На вашей. Я хочу помочь людям.

— Зачем?

— Поверь, у меня есть причина.

Смуглолицый положил меч на землю и присел на корточки возле бездыханного тела. Осторожно, словно боясь поранить, он поднял девушку на руки.

— Прости, я только хотел помочь, — поэт пожал плечами.

— Меня зовут Галба Тарот, — парень посмотрел на незнакомца. — Ее зовут… — взгляд его с тоской опустился на девушку, — Хлоя.

Казалось, ничто не могло успокоить Галбу. Он был оторван от реальности и мало обращал внимания на вампира, стоящего рядом с ним. Если бы ему кто раньше и сказал про такое, то единственной его реакцией был бы смех, причем самый искренний. Но за последние дни в городе многое изменилось, и находиться рядом с настоящим вампиром ему было уже не так страшно. Да, он не знал о его истинных намерениях, которые вполне могли оказаться не такими уж благими, какими их расписывал сам Люций. Притупленный несчастьем инстинкт самосохранения безнадежно дремал, не выказывая сомнений в словах менкарского поэта. Ему оставалось только надеяться на то, что Люций честен и не принадлежит всецело злу, которое поселилось в его душе.

— Что теперь? Ты меня убьешь?

Галба Тарот отвлекся от своей возлюбленной и посмотрел в лицо поэту. Он попытался разглядеть в его чертах хоть какие-нибудь признаки, говорящие ему о нечеловеческой сущности Люция, но ничего необычного там не нашел.

— Если ты мне не лжешь и действительно хочешь помочь людям, то живой ты сделаешь для них гораздо больше, чем мертвый. Только скажи мне, как вас отличать?

— Никак. Как ты уже понял, нас почти невозможно отличить от людей. До тех пор, пока мы сами себя не обнаружим. Захотим крови или по глупости, как этот твой Изот.

— Как же тебя угораздило?

— Это долгая история, — вздохнул поэт. — Я расскажу ее, как только твоя девушка придет в себя. Я хочу, чтобы она тоже знала. Если не хочешь ждать, можешь сдать меня скобрам, — взгляд его скользнул по острию меча, который писарь еще не успел убрать в ножны.

— Нет, я этого делать не буду. Скажи мне лучше, что делать с Хлоей? Ей можно как-то помочь?

— Она станет вампиром, — поэт развел руками. — Поделать ничего нельзя.

— Если так распорядилась судьба, то пусть. Я не позволю ей умереть. — Рано или поздно она начнет пить кровь. И тебе придется ее убить.

Писарь молча смотрел на мертвую Хлою. Постепенно страждущая бледность пожирала живой румянец на ее щеках, глаза теряли яркий цвет, а губы, которые раньше он так жадно целовал, медленно синели.

— Это неизбежно, Галба.

После долгого молчания влюбленный сказал.

— Пусть она еще хотя бы немного побудет со мной.

Люций взглянул на лежащую девушку. И сердце его защемило от ее красоты. То была красота другая, отличная от шика королевы оперы. Они, конечно, были с ней в одном ряду, только красота Хлои обладала природной естественностью что ли, в то время когда прелести певицы казались ему уже не венцом эпикурейской красоты и благолепия, а образом, скорее, навеянным искусственностью сцены, холодной дальней декорацией, которая, как ни старайся, никогда не стала бы живой.

Возможно, Люцию это просто казалось, ибо всегда легко делать выводы и наклеивать ярлыки, когда объект твоей любви машет тебе ручкой. Да что там говорить, просто шлет тебя куда подальше! Но сам поэт склонялся к выводу, не оправдывающему Анику или себя, а объясняющему такой реверанс судьбы довольно просто.

Он, наконец, прозрел.

И на этот раз прозрение его не было вызвано иллюзией, пропитанной колдовством Венегора и целиком и полностью зависящей от образа сладкоголосой певицы. На этот раз это было истинным видением, о котором говорило его сердце, хоть и не билось оно уже несколько дней.

Она открыла глаза так резко и стала вдыхать воздух так жадно, словно только что вынырнула из-под воды. Галба Тарот держал ее за руку, пытаясь унять дрожь пробуждения.

— Милый?

Самым первым ощущением в новой жизни была удивительная контрастность, которую она почувствовала сразу, как только поняла, что ее рука находится в руке любимого. Ладонь ее была холоднее льда. Казалось, она растает в руке Галбы, теплой и нежной.

О, Господи! — подумал писарь, как он собирается рассказать ей о ее судьбе? Каким голосом он будет говорить ей, что она мертва? И сможет ли он сохранить спокойствие, смотря в ее невинные глаза?

Поэт прочувствовал настроение Галбы и решил взять инициативу на себя.

— Добрый день, Хлоя, — он помог девушке подняться.

— Кто вы? Я спала? — она оглядела обоих мужчин. — Галба, кто это?

Писарь посмотрел на вампира.

— Это Люций. Он хотел помочь тебе, но не успел.

— Помочь?

— Да, спасти тебя.

— Спасти? Но от чего? — ее память только сейчас начала восстанавливать события прошедшего времени. Они проходили перед ее глазами калейдоскопом расплывчатых теней, нелепых образов, и особняком из них стояло одно, самое последнее воспоминание.

Она видела мальчишку лет пятнадцати с красными глазами и бледным лицом. Он шел к ней, выставив вперед руки. В следующий миг он кинулся на нее, и она не успела избежать укуса. Потом появился другой человек. Он назвался Люцием. Он долго утешал ее, но почему-то ничего не делал, чтобы помочь.