Кэтлин Киттредж - Железный шип

— Прошу, Аойфе, — прошептал он, — не выдавай меня. Когда мой старик протянул ноги, я решил, что лучше я буду еретиком, чем… чем жалким полукровкой. С тех пор я скрывал это ото всех. Ты первая, кому я рассказал.

— И много вас? — спросила я единственное, что пришло в голову. — Часто Народ появляется здесь и оставляет после себя потомство вроде тебя?

— Я не имею отношению к Земле Шипов, — сердито проговорил Дин. — Добрый Народ поработил эрлкинов, давным-давно. Но мы, пусть и покорены, не сломлены.

— Тремейн как-то назвал тебя, — припомнила я. — «Сажекровый», вот как.

— Так они нас зовут. — Глаза Дина стали совершенно темными, как грозовые тучи, мечущие молнии. — Это ненастоящее имя. Оно идет с тех времен, когда мы трудились на их серебряных копях и в их плавильнях. Настоящее же мое имя — эрлкин, и я не стыжусь его.

Он стиснул кулаки, будто готовясь дать отпор любому, кто рискнул бы поспорить с ним. Я ждала ужасного превращения, ждала, что гибельный туман окутает нас и унесет меня прочь, но Дин так и стоял на месте, словно лицом к лицу с невидимым противником.

— Лучше бы ты сказал мне, — проговорила я, — хотя бы после встречи с Тремейном. Он внушил мне, что за пределами Земли Шипов, в тумане — одно только зло, и на секунду… — Я сглотнула комок стыда в горле. — …На секунду я испугалась тебя.

— Я повел себя как жалкий трус, — признал он. — Прости меня. Мы с тобой… для меня это ново. И не скрывать правду — тоже.

— Видимо, со мной ты теперь не пойдешь, — проговорила я. — У меня обязательства перед Народом, а у тебя на них зуб.

Дин хотел что-то сказать, но я подняла руку:

— Я все понимаю, Дин. И не хочу просить слишком многого.

Взяв саквояж, я двинулась из павильона наружу, и туман с неизменной готовностью принял меня в свои объятия.

— Аойфе! — Дин, рванув следом, догнал меня у выхода. — Ты правда думаешь, что, рассказав тебе все, я просто уйду прочь?

— Я бы так сделала, — призналась я, — будь я на твоем месте. Я бы и пальцем не пошевелила ради тех, кто причинил вред мой матери. Чьи же чувства брать в расчет, если не ее?

— Ну тогда у нас очень разные матери, — пробормотал Дин. — Моя была не подарок. Я горжусь тем, что я эрлкин, но не тем, что я ее сын. Нет, — покачал он головой, — я пойду с тобой. Я знаю, что Народу нельзя доверять. Заключать с ними сделку — все равно что натягивать перчатку с шипами внутри. Даже не думай, что я оставлю тебя с ними один на один.

— А науз? — Я все еще держала потрескивавшую, покалывавшую ладонь бумажку.

— Такой науз привязывает к себе правду, — объяснил Дин. — Попробуй применить его к Тремейну. — Он загнул мои пальцы, прикрывая пергамент. — Он призовет тебя, когда ты выполнишь условия сделки — хотя бы чтобы позлорадствовать. Подожги тогда этот клочок, и ложь не пробьется сквозь губы бледнокожего ублюдка, имей она турбинный двигатель и иди под всеми парусами.

— Знаю, ты считаешь, мне не стоит этого делать, — сказала я, пряча науз в карман пальто, — но, честно говоря, Доброму Народу тоже не сильно повезло. Кто-то наложил на них проклятие, погубив весь их мир.

— Ты уверена? — Губы Дина скептически сжались, превратившись в тонкую линию. — У Народа скользкий взгляд на правду, чтобы не сказать хуже. Я лично нисколько не огорчусь, если вся их земля, все магические деревья — дубы, боярышник и ясени — обратятся в прах и развеются по ветру.

Я похлопала по дневнику через ткань саквояжа.

— Уверена. — Конечно, я соврала, и слова отца тут же вспомнились мне. Но, быть может, он просто не хотел воспринимать правду. Суровый, не знающий сомнений, он использовал Народ в своих целях в не меньшей степени, чем они его — в своих. Его Дар был не чета моему. А еще мне приходилось помнить о Кэле.

Из тумана послышался нарастающий шум двигателя, и два фонаря пронзили дымку, словно огромные глаза Древних. Рейсовка с шипением остановилась, выпуская пар и дробя гравий гусеницами. Водитель, потянув за рычаг, открыл дверь.

— Ковбою лучше поторопиться, — заметил Дин, помогая мне подняться по ступенькам. — Или следующей рейсовки он будет ждать в компании разве что гулей.

— Я здесь! — Кэл на всех парах несся по обочине. Его рюкзак болтался сзади, словно привязанная к парому лодчонка. — Уже иду!

Водитель бросил на нас подозрительный взгляд.

— Где твои родители, девуля? — осведомился он.

— Там, в городе, — откликнулась я без малейшей запинки. — Мама будет нас встречать.

— Не нравится мне твой видок, — повернулся он к Дину. — Смотри, без выкрутасов, иначе живо вылетишь. У меня и дубинка есть, так что управа на тебя найдется.

— Буду вести себя, как в часовне Мастера-Всеустроителя, — пообещал Дин.

Водитель нахмурился:

— И язык у тебя чересчур длинный. Иди назад, садись и помалкивай.

Меня он задержал, ухватив за руку:

— По три пятьдесят с носа, девуля. И то потому, что я сегодня добрый.

— По три доллара с каждого?! — Я бросила взгляд на бумажку с тарифами:

«ЛАВКРАФТ — 1 долл., ПОИНТС-САУТ — 2,50 долл., УПРАВЛЕНИЕ ПОРТА НЬЮ-АМСТЕРДАМ — 3 долл.».

— Или могу обратиться к инспектору по делам несовершеннолетних здесь, в Аркхеме, — добавил тот с ядовитой улыбочкой. — Пусть доложит прокторам о трех детишках, которые шляются за городом, когда должны сидеть в школе.

— Ах ты вымогатель! — набросился на него Кэл, но я встала между ними.

— Все нормально, Кэл. — Вытащив из своей заначки одиннадцать долларов, я сунула их в окошечко для оплаты. — Когда-нибудь он свое получит. Сдачу оставь себе, приятель, — бросила я водителю с достойной Дина презрительной усмешкой.

Пробив наши билеты, водитель протянул их мне, по-прежнему ухмыляясь:

— А ты хорошенькая, когда злишься, девуля. Садись-ка впереди, со мной.

Я шарахнулась, избегая его рук, и поспешила за Дином к последнему ряду сидений.

— Почему все «нормальные» на поверку такое дерьмо? — проворчала я.

— Дерьмо не тонет, — заметил Дин. Он ссутулился и отвечал свирепым взглядом из-под спадавших на глаза волос любому, кто слишком пялился на нас троих. Кэл, пыхтя от возмущения, кое-как втиснулся на сиденье передо мной, почти упершись макушкой в багажную полку.

— Просто грабитель с большой дороги. Нужно сообщить о нем в транспортную компанию.

Водитель положил свои толстые лапищи на рычаги, стрелка на шкале давления пара крутнулась до отказа, и рейсовка, качнувшись вперед, загрохотала по гравию. Бубнящий монотонный гул вращающихся шестерен убаюкивал мой Дар, шипение пара согревало его. Он все еще сидел занозой у меня в голове, но хотя бы не грозил вот-вот расколоть череп.

— У нас есть проблемы посерьезней, — сказала я.

— Какие это? — буркнул Кэл, все еще кипя от негодования.

Я стерла капельки влаги со стекла и всмотрелась в проносившиеся мимо виды. Сделаю, что велел Тремейн, освобожусь и тогда смогу отомстить за Конрада, а потом найти отца и передать бремя Блюстителя ему. Я повернулась обратно к Кэлу.