Кэтлин Киттредж - Железный шип

Я твердо взглянула на скрытое капюшоном лицо уставившегося на меня проктора, кое-как справилась с дрожью в ногах и шагнула ему навстречу, вытягивая вперед руки.

— Я — Аойфе Грейсон, — проговорила я. — Полагаю, это меня вы ищете.

Наручники натирали запястья и выглядели как тяжелые, ручной ковки широкие полосы с навесными замками. Я попыталась просунуть под одну большой палец, чтобы почесать зудевшую кожу, но они прилегали плотно.

— Прекратить, — бросил сидевший напротив меня проктор.

Рейсовка без окон подпрыгивала на камнях Северной авеню. Я сдалась сама, чтобы избежать преследования и неминуемой поимки. Чтобы спасти Кэла и Дина от наихудшего, чего можно было ожидать от прокторов, — по крайней мере так я надеялась. Рейсовка замедляла ход — улица заканчивалась, упираясь в площадь Изгнания, над которой возвышалось невидимое мне сейчас здание Вранохрана. Внизу, в глубине, ждали Катакомбы. Мой путь близился к завершению.

— Что с моими друзьями? — спросила я. — Где двое, что были со мной?

— Тихо, — оборвал меня проктор. — До допроса ни слова.

Рейсовка, лязгнув, встала, и двери на рычагах открылись. Охранник ухватил меня за руку, крепко, хоть и не причиняя боли. Мы оба знали, кто здесь хозяин положения.

— На выход. Пригни голову.

Те, кто работал в самом Вранохране, носили простые черные костюмы, а не форменные кители с двумя рядами пуговиц, как уличные патрули. Пока один сотрудник проверял сопроводительную запись, другая, женщина в строгом пиджаке и прямой узкой юбке-«карандаше», ощупала мою одежду. Арестовавший меня на станции проктор перебросил им саквояж.

— Это было у нее с собой.

— Обыщите, — бросила женщина своему напарнику, — и задокументируйте.

— Подожди-ка, — проговорил тот. — Взгляните сюда. — Он показал лист бумаги в своем планшете. — Она есть в списке — Грейсон, Аойфе.

Вот тут пора было испугаться по-настоящему — оказаться в списке прокторов значило попасть на одну доску с худшими отщепенцами из Багровой Гвардии, — но в то же время я почувствовала легкую дрожь возбуждения. Раз прокторы считают меня опасной, может быть, мне удастся как-то обернуть это себе на пользу?

Все трое склонились над списком, потом один выпрямился и взглянул на меня разгоревшимися глазами.

— Крайне интересная персона. — Он сунул планшет женщине. — Ее нужно доставить прямо к мистеру Деврану.

Я вздрогнула. Грей Девран возглавлял город, его портрет красовался в каждом классе Академии. Он надзирал над прокторами — словом, был практически все равно что сам Мастер-Всеустроитель.

— Шевелись. — На сей раз хватка оказалась не просто крепкой. Я ощутила боль — завтра, я знала, появятся синяки.

Меня протащили по коридорам Вранохрана через целую вереницу дверей, от входа под черепичной крышей, за которым молоденькая регистраторша читала при свете шипящей эфирной лампы дамский журнал, до поднимавшихся куда-то ввысь бетонных колодцев лестниц, где тишину нарушало только дыхание сопровождавшего меня проктора, да стук моего собственного сердца в придачу.

В могуществе с Греем Девраном могли сравняться только главы трех других крупных городов — Нью-Амстердама, Сан-Франциско и Чикаго. Все видели в газетах его фотографию с президентом. Ему подчинялись все прокторы Лавкрафта. В городе он не просто олицетворял собой власть — он являлся здесь проводником несгибаемой воли Бюро Ереси, одним из сооснователей которого был его отец, Руперт Девран.

Даже не представляю, что должно было случиться с тех пор, как я сбежала, чтобы меня волокли прямиком к главе города, в каких грехах меня обвинили и какие показания против меня дали соученики по Академии.

Когда я оказалась в самом сердце Вранохрана, все вокруг изменилось. Стены здесь были из листового металла с заклепками в мой кулак размером, вместо дверей — герметично закрывающиеся люки, как в субмарине. Даже стеклянные шары эфирных ламп защищала ячеистая металлическая сетка, на случай, если какому-нибудь коварному злодею придет мысль разбить их и воспользоваться осколками. Свинцовая тяжесть внутри меня только усилилась.

— Пришли, — буркнул наконец проктор. — Стой на месте и не шевелись, пока дверь не откроется.

— Не понимаю, для чего мистер Девран хочет меня видеть, — пролепетала я, напоследок пытаясь изобразить невинность. — Я всего лишь студентка.

— Помолчи, — бросил проктор. — Не желаю слушать твою болтовню, да мне и не положено.

Эта дверь, у которой мы остановились, была настоящей, окованной медью. В полированном дереве отражались мое бледное лицо и красные от недосыпания глаза. Проктор не без колебаний нажал кнопку вызова рядом с фоновоксом.

— Да? — Прозвучавший голос был высоким и тонким, стеклянно-бесстрастным. От него дохнуло холодом, словно я вдруг оказалась внутри ледника.

— Мистер Девран, одна из вашего списка здесь, сэр. Сдалась в наши руки на станции рейсовок несколько часов назад.

Повисла пауза, во время которой проктор не спускал с меня глаз, я же уставилась на свое отражение. Попытки казаться спокойной только ухудшали мое внутреннее состояние.

— Введите. — Механизм вверху двери повернулся, убирая запоры, и она раскрылась внутрь комнаты.

Кабинет Деврана был огромен — длинный, во все заднее крыло Вранохрана, — но почти пуст: голые полы, ничем не заполненные стеллажи вдоль стен, окна закрыты металлическими заслонками, как в убежище. На противоположном конце гигантского пространства располагались стол и два стула. Потолочная фреска поверх изображала человека в колеснице, влекомой светлой и темной лошадьми над картой мира, среди мягко поблескивающих в свете эфирных ламп созвездий.

— Мисс Грейсон. Присаживайтесь. — Девран, поднявшись, отодвинул мне стул. Сопровождающий усадил меня, причем отнюдь не деликатно — я задушено пискнула, вжатая в жесткую спинку.

Девран, сузив глаза, взглянул на него:

— Пожалуйста, оставьте нас.

Проктор покинул кабинет так поспешно, что я ощутила дуновение колыхнувшегося воздуха. Я наблюдала за Девраном, который мерной поступью вернулся на свое место за столом. Высокий, с узким лицом, волосы острижены так коротко, что под ними виднелся скальп. Моложе, чем он представлялся мне, по меньшей мере лет на десять — вокруг глаз у него только начинали появляться морщинки, но взгляд все еще буквально пронзал насквозь. Глаза казались лишенными всякого выражения, но в то же время оставались несомненно живыми — глаза хищника, так бы я назвала их. Холодок пробежал у меня по коже, словно я прижалась к ледяному листу железа.

Взяв черную сигарету из серебряного портсигара, Девран протянул его мне. Я помотала головой: