Антон Текшин - Под знаком Z (сборник)

Когда что-то протяжно застонало, чупакабры сбежали. Теперь по люку топталась тварь покрупнее, сопела и кряхтела. Тупое зверье крышку не подымет, а если мертвяк? Говорят, в Секторе есть мертвяки… Что оно такое, никто толком не знает и не понимает, но слухи ходят упорные. Потянуло тленом. Или мерещится? Топ-топ… Топ-топ… Сгинь, проклятый!

Одной рукой Геша обнял Настю, второй нащупал лежащий рядом обрез. Толку от него будет мало, но так спокойнее. Наверное, мертвяка лучше жарить огнеметом?..

Заскрипели ступени деревянной лестницы, прогибаясь под весом незваного гостя. Грекова учуял, отродье!

Донеслось бормотание, загрохотал автомат, опять забормотали… Или это не мертвяк – следопыт вернулся за коробкой? Вон, Греков пытается с ним договориться.

Настя дернулась, подняла голову, но Геша прижал ее к спальнику:

– Тише. Что бы ни случилось – молчи.

Снова застрочил автомат, заорал Греков. В его вопле слились ужас и отчаянье, и мороз продрал по спине. Геше захотелось спрятать голову под спальник, зажать уши, чтобы не слышать, как крик оборвется хрипом, и не представлять, что же за тварь так напугала Грекова.

Крик хрипом не оборвался. Заскрипела лестница, донеслось:

– Тссс-укааа-анщщщ, анщщщ…

Неужели отбился Греков? А этот, гость который, даже бормочет, значит, не зомбак, а жертва ларвы. Ларвы откладывают в людей личинки, и от выделяемого фермента человек тупеет и забывает себя…

Что-то шмякнулось на крышку, ночной гость протопал к выходу. На улице зашуршали раздвигаемые кусты.

По-хорошему надо бы этого бедолагу в больницу, иначе помрет… Странно, что его чупакабры не тронули, видимо, фермент для них ядовит.

Через некоторое время Костик судорожно вздохнул, а потом монотонно засопел – уснул, что ли? Шевельнулась Настя, прижалась и погладила Гену пальцами по лицу. Приподняла голову, коснулась губами его губ. Во мраке перед ним встала картинка: Настино лицо вблизи, она смотрит в упор, а в глазах: «Не бросай, ты же меня любишь! Я заплачу́ за спасение, дам то, что тебе нужно…»

Геша перевернул ее на бок и шепнул:

– Спи.

А вот самому не спалось. Он вслушивался в ночные звуки, пытаясь понять, жив ли Греков. Вроде возится кто-то, кашляет. Живой, скотина. Такому ничего не сделается.

Поворочавшись еще немного, Геша уснул.

Снилось ему, что наверху не Греков – Настя, к ней бегут чупакабры, а он, Геша, в погребе, и щеколда заела. Надо скорее открыть ее, а она ни туда, ни сюда. Наконец засов поддался, клацнула крышка. Потянуло прохладой. Всхлипнула Настенька…

А ведь это не сон! Геша вскочил: крышка была открыта, Настя грызла ногти и, хромая, пятилась, в синих глазах плескался ужас.

– Ты зачем? – спросил Геша и бросился к лесенке, чтоб вернуть крышку на место.

– Он просился. Так жалобно… Говорил, что ранен.

Геша едва не сорвался с лестницы: Греков свесился в погреб и попытался заехать Геше в нос – он уклонился, успев подумать, что Греков в одиночестве повредился рассудком.

– Ты чё, бро? Бро, попустись!

Ну не стрелять же в него! Связать – и в дурку. Вон, зверем скалится, а глаза будто пленкой затянуты, на щеке – три пореза с запекшейся кровью. Мертвые, остекленевшие глаза. И костяшки пальцев, что он сбил о деревянную ступеньку, не кровоточат.

– Тсссууука, – прошипел Греков и оскалился.

– Это не Олег, – бормотала Настя. – Он мертвый и холодный!

Геша метнулся к обрезу, наступил на Чуба, спавшего мертвецким сном – парень вскочил и долбанулся головой и деревянную полку. Зазвенели бутыли. Пока он соображал, что происходит, Геша заряжал обрез.

Если Греков мертвяк, его не остановит дробь! Что нужно? Серебряная пуля? Осиновый кол? Осин целый лес – иди, строгай. Геша с удивлением отметил, что спокоен и будто наблюдает себя со стороны.

Взять Грекова на мушку, вот так, палец – на спусковой крючок.

– Чер-р-рви, – хрипел Греков. – Ничтожества. Бр-росили меня! Бр-росили!

Или не зомбак? Или просто такова его гнилая сущность? Вместо того чтобы спуститься по лестнице, Греков рухнул в подвал вниз головой. Хрустнули позвонки. Закричала Настя. Выругался Чуб. Костик смотрел на бывшего друга и непонимающе моргал.

Геша шагнул к телу, коснулся шеи, чтоб нащупать пульс, и отшатнулся: Греков был холодный, как…

Мертвец дернулся и встал. Его шея была сломана, и голова лежала на плече. Геша выстрелил и крикнул:

– Валите отсюда быстро! Это может быть заразно!

Грекова отбросило от лестницы и ударило о полку – на пол посыпались бутыли.

– Смерть! Черви! – прорычал Греков, рывком поднялся и бросился на Гешу, но получил прикладом – хрустнула челюсть.

Костик и Настя уже взобрались наверх, к лестнице пробирался Чуб.

– Не прощу-у! Бро-осили! – Греков метнул бутыль в Чуба, тот пригнулся, и его осыпало осколками.

Шаг – и Чуб на лестнице, выстрелил в нападающего Грекова, но тот лишь отступил и пошатнулся. Геша схватил огнемет, нащупал спуск. Из наконечника вырвался язык пламени, лизнул мертвеца, ударился о стену – в лицо дохнуло жаром.

– За что-о-о?! – выл Греков.

Геша завороженно наблюдал, как вспыхивают волосы, лопается кожа, чернеет камуфляжный костюм, а Греков продолжал раскрывать рот…

Геша попятился, принялся взбираться по лестнице. Ступенька, еще одна… Объятый пламенем мертвяк двинулся за ним. Геша будто очнулся и пулей вылетел наверх, захлопнул крышку погреба.

Внизу рычал и орал Греков, взывал к совести, угрожал. Настю трясло. Гешу тоже начало трясти: он увидел то, что ночью шлепнулось на крышку – полуразложившуюся человеческую кисть.

Интересно, насколько это заразно? Наверное, несильно, иначе зомби уже до Москвы доползли бы. Или они к месту привязаны? Надо будет опытных следопытов расспросить.

Когда взошло солнце, Чуб и Костик ушли за подмогой. Геша мог рвануть с ними, но остался с Настей. Он был уверен, что Чуб его не кинет. Люди Сектора могут убивать друг друга за сувениры, но никогда не ударят в спину того, с кем сидели за одним столом. Чуб обязательно вернется.

Вернулся он к обеду с двумя парнями – высоченным улыбчивым блондином и рыжим здоровяком с бородой, похожей на валенок, оба из клана «Герб». Мужики приехали на мотоцикле с коляской: перевалочная база, оказывается, была неподалеку. Настю посадили в коляску. Перед тем, как завести мотор, рыжий обратился к Геше:

– За вами возвращаться?

Геша задумался. Перед тем, как отправиться за помощью, Чуб предложил ему отправить Настю с Костиком, а самим остаться и побродить по Сектору. Возвращаться с Настей или идти с Чубом по заброшенным поселкам, минуя искажения, воюя с порождениями Сектора?

Решить нужно прямо сейчас.

Геша представил, как уезжает. Вот он садится в мотоцикл, оборачивается, а на пороге дома с выбитой дверью стоит Чуб. И будто не Чуб – сам Сектор машет ему рукой, укоризненно качая головой: отрекаешься? И такая тоска накатила… будто навеки прощаешься с кем-то близким. Ширится, растет чувство утраты.