Сергей Антонов - Штосс (сборник)

Григорий вжался в стену и перестал дышать. Взгляды человека и мутанта скрестились.

В ту же секунду руконог, словно подброшенный невидимой пружиной, оказался на своде туннеля, повис на тюбингах, как гимнаст на турнике. Он оказался выше человека не меньше чем на полметра.

– Г-р-р-р-о! Г-р-р-р-о! – зарычало существо, оскалив пасть с похожими на зубья вил клыками.

– Боже, спаси и сохрани! – вскрикнул Григорий, машинально осеняя себя знаком креста.

Мутант несколько раз качнулся наподобие маятника и пропал в темном провале бокового ответвления. Оттуда доносились тревожные шорохи и все новые и новые «г-р-р-р-о».

Григорий повернулся к отцу Даниилу:

– Нас засекли. Вперед пути нет.

За спиной миссионера послышался какой-то шлепок. Григорий резким движением вскинул автомат и направил луч фонарика в сторону шума. На рельсах стоял крупный руконог, спрыгнувший, по всей видимости, с потолка. Он сжал кулаки, по-обезьяньи несколько раз вызывающе ударил себя в грудь, резко повернулся и нырнул в темноту.

– Так. И назад тоже…

С противоположного конца туннеля донеслось шарканье множества босых ног. В темноте загорелись десятки зеленых глаз. Первый руконог вел за собой собратьев. Они медленно приближались к костру, постепенно возникая в кругу света. Одни передвигались четвереньках, другие – во весь рост. От них веяло голодом и смертью.

– Архимандрит твою мать! – пробормотал проповедник, бледнея от страха. – От бля, попали. Ка-а-апец на-а-ам!

Серая уродина прыгнула на него, вцепилась руками и ногами в грудную клетку. Послышался треск раздираемой плоти, дикий крик, и все стихло. Мутанты забыли на мгновение о Григории, с остервенением набросились на мертвое тело. Каждый старался урвать кусок покрупнее.

– Ах, чтоб вас! – крикнул Григорий, вскидывая ствол, и нажал на спуск.

Загрохотал автомат, в туннеле остро запахло порохом. Руконоги беспомощно заметались под свинцовым дождем. Они десятками валились на пол, бились в агонии, хрипели и стонали, испуская дух. По дну туннеля потекли ручьи дымящейся крови.

– Чего-чего, а патронов у меня на всех вас хватит, – прошептал проводник. – И если уж суждено помереть здесь, то помоги мне Боже забрать с собой на тот свет как можно больше этих дьявольских отродий!

…Три часа спустя Григорий, сжимая в одной руке ажурный крест, а в другой калаш с пустым рожком, вышел на жилую станцию, с которой и начался совсем недавно последний крестовый поход отца Даниила.

Над землей стояла обычная постядерная ночь. По клубам желтых облаков катилась фиолетовая луна. В голых корнях деревьев, росших верхушками вниз, надсадно завывал ветер. Из всех уголков мутолеса ему, на разные голоса, подпевали существа, порожденные Пятой атомной войной. Кто-то покряхтывал, кто-то сопел, а кто-то очень недвусмысленно рычал. Иногда во мраке слышался хруст сучьев и пыхтение существа, пробиравшегося через лес по своим темным надобностям.

Старались соблюдать тишину только люди, осмелившиеся забрести в столь негостеприимное место. Группу сталкеров из трех человек возглавлял старый вояка Быстроног. Одноглазый, с грубым, обветренным лицом и шрамом через всю щеку, он переваливался на своем деревянном протезе. Ногу и глаз Быстроног потерял двадцать лет назад в схватке с десятью мутантами – гигантскими бабочками. Тогда он был молод и самонадеян настолько, что вышел прогуляться за пределы поселка с одним лишь гранатометом. Бабочки-убийцы рассчитывали на легкую добычу, но не тут-то было. Истратив единственный заряд, Быстроног порвал оставшихся бабочек голыми руками. Победитель уже возвращался в поселок, когда провалился в нору крысокрота и сломал ногу. Остаток пути пришлось проделать ползком, отбиваясь от нападений злобных муравьев. Они-то и выкололи смельчаку глаз. Быстроног все-таки вернулся домой, но ногу ему пришлось ампутировать. Операция была проделана без наркоза, поэтому пациент орал так, что навсегда сорвал себе голосовые связки и теперь отдавал товарищам приказы низким, хриплым голосом.

Следом за Быстроногом сопел свернутым набок носом приземистый и широкоплечий верзила Остроклык. Лоб его, не обремененный печатью размышлений, был поразительно низким, а глаза под широкими черными бровями смотрели вокруг так, словно выискивали предмет, который, ради развлечения можно было бы разнести на мелкие кусочки. Квадратное лицо Остроклыка обрамляла короткая и жесткая, как проволочная щетка борода. Шел Остроклык вразвалочку, отчего складывалось впечатление, что он никуда не спешит и просто прогуливается. Остроклык был гораздо моложе Быстронога, но тоже успел побывать во многих передрягах, о чем свидетельствовало длинное ожерелье из клыков птеродактилей на бычьей шее. Собственные зубы Остроклык потерял из-за пристрастия к игре в кости. Однажды он попытался смухлевать, подменив настоящую берцовую кость пластмассовым муляжом из разрушенного музея. Партнеры по игре, естественно, не потерпели такой наглости.

Замыкал группу симпатяга лет тридцати по кличке Грибоед. Все в нем был правильным: от черт лица, до спортивной фигуры и грациозной походки. Красивое лицо Грибоеда было безбородым, румяным и лишь в голубых глазах плавала подозрительная муть – свидетельство того, что Грибоед принадлежал к сообществу серберков, героев, поедавших перед боем радиоактивные мухоморы. Челюсти Грибоеда беспрестанно двигались, пережевывая очередную порцию сушеных грибов. В последнее время серберками хотели стать многие. Мухоморы подверглись тотальному уничтожению, сделались редкостью. Добывать их приходилось в ранее неисследованных областях. Именно из такой экспедиции возвращалась группа Быстронога, неся за спинами рюкзаки, доверху набитые бесценным грузом.

Все они давно перестали пользоваться противогазами: радиация была этим парням нипочем, а маска со стеклами на лице мешала обзору и могла стать серьезной помехой в бою. Зато носили головные уборы, достойные отдельного описания. Быстроног пользовался банданой – повязывая ее набекрень, он прикрывал тканью пустую глазницу. Грибоед с гордостью таскал на голове свидетельство принадлежность к гордому клану серберков – сушеную шляпку громадного мухомора. Это доставляло большие неудобства при ходьбе по лесу – поля шляпы постоянно цеплялись за стволы. Однако иначе Грибоед поступить не мог – положение обязывало.

Остроклыку приходилось довольствоваться старой армейской ушанкой: он оберегал голову от холода. В свое время смельчак облысел, схватившись один на один с грозой полей – козловерблюдом.

Суровые люди в суровом месте.

– Командир, чтоб ты сдох, четвертый день уже не останавливаемся, – процедил Грибоед, сплюнув в грязь зеленоватой слюной. – Как насчет привала?