Елена Ткач - Седьмой ключ

Миновали небольшую площадь с памятником погибшим в войну. И вправду — кругом торгуют. Однако решили сначала все осмотреть, а на обратном пути продуктов купить. И стали подниматься в гору.

На горе — больница. Деревянное темное здание в два этажа, совсем не похожее на больницу. Ни машин «скорой помощи», ни толчеи в дверях… Во дворе на травке — позабытый трехколесный велосипед. Тишь да гладь. На окнах — белые занавесочки. У входа аккуратно расстелена чистая тряпочка. Две девчонки на велосипедах выехали из-за угла деревянного больничного корпуса и со смехом на полном ходу покатили вниз, под уклон.

— Пап, а что здесь раньше было, когда еще фабрики не было? — спросила Манюня.

— Не знаю. Наверное, просто деревня.

— Не может быть. Уж очень место красивое: холмы, обрывы, река петляет — вон она где виднеется, значит, огибает Свердловку полукольцом. А леса какие там, за рекой, глядите!

— Да, тут кругом леса, и вон там, за высоковольтной линией, — подхватила Веточка. — Ой, мам, какие леса! Там, наверное, всякие звери водятся. Лисы и лоси. Может, и кабаны.

— И волки. У-у-у-у! — завыла Вера, делая страшные глаза. — Да, леса здесь бескрайние. И, видно, грибов тьма-тьмущая.

— Это мы через месяцок проверим, — Сергей Алексеевич озирался по сторонам. — Ну что, похоже мы приближаемся к хозяйственному магазинчику. Вам там ничего не нужно?

Справа показалась простая рубленая изба с вывеской «Хозяйственный магазин».

Сережа с девочками остались на улице, а Вера скрылась в дверях. Вскоре она появилась, потрясая пластмассовым тазиком и эмалированным ведром, из которого высовывался растопыренный веник.

— Знатная добыча! — поздравил ее Сережа.

— А тут еще: посмотрите… — Вера раскрыла вместительную полотняную сумку, висевшую через плечо. — Две кастрюли, солонка и заварной чайник!

— Здорово! — Ветка разглядывала кастрюльки, расписанные по белоснежным бокам крупными красными ягодами клубники.

— Мы теперь можем гостей принимать — у нас чайник есть! — заявила Вера, застегивая молнию своей сумки.

— Чур, мы первые гости! — крикнула Маша.

— Давайте я помогу, — Сережа забрал у Веры сумку. — А ведро ты, Манюня, неси. Тебе очень пойдет — с ведром! Ну что, может, теперь за продуктами — и в обратный путь?

— Нет, пожалуйста! — заволновалась Веточка. — Тут должно быть что-нибудь интересное…

И они тронулись дальше.

Веточка своим тоненьким голоском что-то тихонько напевала, оглядывая скромные деревянные домики за косыми заборами, меж которых изредка попадались пижонские двух-трехэтажные строения из кирпича, выстроенные с размахом, но без тени присутствия вкуса — эдакие современные виллы, чьи хозяева старались продемонстрировать достаток, каждый на свой лад. У кого над воротами — гипсовая львиная морда, выкрашенная бронзовой краской, и некая загогулина, что должна была по всей видимости изображать вензель главы фамилии. У кого — оранжерея на втором этаже, залитая электрическим светом…

— Что ты поешь? — спросила Маша у Ветки.

— Это «Мелодия» Глюка. Ужасно ее люблю. Знаешь, она такая хрупкая… Кажется, дунь — и оборвется.

— А-а-а, — протянула Манюня. — А я Алсу люблю. И Наталью Орейро. Вообще, всякое люблю, смотря по настроению. Даже старушку «Машину времени» — ее папа в молодости очень любил.

Вера с Сережей понимающе и весело переглянулись: «в молодости»… Похоже, они уже старички!

И Манюня запела:

— Смотрите! — Верин возглас прервал ее пение. Справа впереди виднелась разрушенная усадьба. Ободранные колонны поддерживали треугольный фриз. Сквозь зияющие глазницы окон просвечивала трава, растущая там, где раньше была анфилада комнат. Ни крыши, ни потолка — только разбитые стены.

Все четверо переглянулись и, не сговариваясь, устремились к развалинам. Зрелище было не из приятных. Дух разрушения, витающий здесь, разом развеял их приподнятое настроение. Что-то тяжкое, давящее проникало тут в душу, один взгляд на останки былой гармонии рождал щемящее чувство.

Оказавшись внутри и глядя на мерзкие надписи по стенам, на голубеющую дыру над головой и обломки битого кирпича вперемешку со стеклом под ногами, все четверо сохраняли молчание — казалось, здесь нельзя разговаривать, как при лежащем в доме покойнике.

Вера растерянно вертела в руках красный тазик, который почему-то выглядел здесь как сигнал бедствия. А Манюня невольно спрятала за спину ведро с торчавшим оттуда веником, будто боялась оскорбить их нелепым видом взоры тех, кто жил здесь когда-то…

— Скорее уйдемте отсюда! — взмолилась вдруг Веточка, закрывая лицо руками. Она качала головой, словно без слов говорила: «нет» чему-то или кому-то… — Здесь произошло… что-то страшное.

Вера, с тревогой глядя на дочь, жестом увлекла всех к выходу, они молча выбрались на дорогу, кинули последний взгляд на останки усадьбы и повернули назад — к центру поселка.

Ветка замкнулась, шла, опустив голову и глядя под ноги, напряженная, как после вчерашней сцены в деревне. Только теперь, чисто внешне, она казалась спокойней, но это показное спокойствие никого не могло обмануть.

— Что случилось? — не выдержала Вера, трогая ее за руку. — Что тебе показалось, доченька?

— Я не знаю. Может быть, просто жара… Голову напекло, — девочка вымученно улыбнулась. — Просто я почувствовала, что там очень плохо.

— Что плохо? — переспросил Сергей.

— Не знаю, — чуть не плача, повторила Вероника. — Просто плохо. Было что-то… и есть.

— Ну, не будем, не будем об этом. Действительно, очень жарко. Я тебе шляпку из города привезу, — успокаивала ее Вера.

Манюня тоже примолкла. От ее былого веселья не осталось следа.

Они заторопились к рынку, словно надеясь, что привычная суета, покупки, говор и смех местных жителей прогонят призрак внезапной тревоги.

Но странное чувство вдруг охватило Веру. Ей показалось, что за ними следят. Осмотрелась по сторонам — редкие прохожие, велосипедисты, в окнах приземистых домиков горшки цветущей герани, примул и цикламенов. Ничего необычного. И все же…

Она поглядела на Сергея, шедшего впереди. Он в тот же миг оглянулся, приостановился, чтобы они поравнялись… И без слов, едва посмотрев друг другу в глаза, они поняли, что думают об одном. Он быстро и крепко пожал ее руку и кивнул, указывая на девчонок: мол, надо бы их отвлечь.

— Сейчас чего-нибудь вкусненького прикупим! — преувеличенно бодрым голосом сказал Сережа. — Лично я ничего не имею против омара, устриц, форели в сметане и бутылки холодненького Шабли!