Мара Брюер - Слепое знамя дураков

Ольга и Оксана покинули столовую.

– Послушай, я знаю, как тебе больно… но в одном Клавдия права – она человек, и её век короток. Она не обретёт бессмертие, не может вступить в Братство.

– Но их ребёнок! Он же может унаследовать от Мити… – с болью в голосе протестовала Оля.

– Не исключено. Придётся немного подождать, – предложила Оксана.

– Ждать? – гневно воскликнула Ольга. – Я не могу ждать! Я не могу, как ты! – она вмиг осеклась. – Извини…

– Нет, ничего… – притворно-легко ответила Лидванская. – Но это к делу не относится.

– Знаешь, – начала Оля, – когда я жила в Свердловске… Там была одна женщина – участница Братства. Её муж – оборотень, как и Александр. И у них двое замечательных детей. Дети, конечно, непростые, но они не волки. Они будут прекрасными нашими братьями, когда вырастут.

– Ты хочешь сказать… – Оксана напряглась и покраснела от волнения.

– Что твои страхи напрасны, – добродушно ответила Оля и нежно улыбнулась крёстной. – Вы можете быть полноценной парой, Оксана, если не будете так глупы.

– Александр знает? – Лидванская застенчиво отвела глаза.

– Я ему ничего не говорила о твоих опасениях, – убедительно сказала Оля. – Иначе, приди он к тебе с объяснениями, ты бы ещё решила, что он делает это из жалости.

– Я бы так и подумала, – Оксана усмехнулась.

– Иди к нему, скорее! – начала подталкивать её телепатка. – Не жди, не страдай! Вы оба заслуживаете счастья!

– Бегу, Оленька, сию минуту бегу! – просияла Оксана.

Лидванская бросилась прямо по коридору, чтобы найти любимого мужчину.

– Александр! – я обернулся на её зов, заранее предчувствуя её приближение.

– Что-то случилось, Оксана? Чем ты так взволнована?

От неё исходили очень сильные позитивные волны, которых я никак не ожидал ощутить, несмотря на предупреждения Оли.

– Если ты скажешь ещё хоть слово…

Она стояла так близко ко мне, что, будь я обычным человеком, уловил бы её дыхание. А так я ощущал её всю. Всё во мне встрепенулось от желания обнять её. И я чувствовал, что она хочет того же, и в этот вечер она не ставила блок, будто хотела, чтобы я это знал.

– Оксана, я не пойму, – начал было я, но она приставила указательный палец к моим губам.

– Молчи, Александр, не говори ни слова, – тихо попросила она.

После она легонько коснулась моих губ своими. Я не мог поверить своему счастью и ответил на её поцелуй. Он был прекрасен. Я раньше мог только фантазировать, какими на вкус окажутся её губы, какими нежными будут её руки, обхватившие моё лицо, а теперь я ощущал это и был самым счастливым на свете. Как могли мы так долго ждать этого момента, не пытаясь сделать шаг друг другу навстречу? Как решилась она на этот шаг? Нет, это всё не важно! Важно, что я никогда и ни за что не отпущу её!

Мы с инспектором на протяжении нескольких месяцев были беспредельно счастливы: он – из-за скорого появления на свет ребёнка, я – из-за решительности Оксаны. Благодаря зелью её брата зверь внутри меня засыпал мёртвым сном, что позволяло мне быть нежным с ней.

Оля всё чаще выбиралась в лес с санитарами, чтобы искать раненых и меньше находиться в госпитале рядом с Митей.

Одно беспокоило всех: Нина чахла с каждым днём. Всю беременность она пролежала в постели. А последние месяцы и вовсе дались ей с трудом. На этом радость Громового закончилась, и он всё перебирал возможности помочь ей. С его женой неотрывно были Григорий и Марья Фёдоровна, поддерживавшие в ней жизнь. Ребёнок, казалось, отнимал у неё последние силы. Братья перешёптывались: никто не был уверен, что Нина перенесёт роды.

Однажды я спустился в подвал здания, где располагался госпиталь, чтобы поднять несколько мешков с запасами муки и круп наверх, в кухню, как вдруг почуял странный запах. Он напомнил мне сливочно-карамельный крем, которым я любил лакомиться на десерт в начале девятнадцатого века и который всегда подавался мне к завтраку на протяжении моей человеческой жизни. Я не поел только ранним ноябрьским утром, когда мы с моими приятелями выехали на охоту…

Запах доносился из-под пола, что казалось и вовсе невероятным. Я не чувствовал присутствия жизни или движения, но был уверен, что это пахнет существо или сущность – возможно, бестелесная, но всё же когда-то бывшая вполне живой.

– Здесь кто-то есть? – прорычал я.

Запах усилился, и я почувствовал тепло, исходящее из-за наваленных в углу досок.

– Кто ты? Выходи, я тебя не трону, кто бы ты ни был, – пообещал я.

Доски задребезжали, и передо мной возникло нечто серое, с ясными выразительными глазами, похожее на маленького ребёнка, обросшего волосами.

– Ты домовёнок? – охнул я от неожиданности.

– Нет, – ответил мне звонкий голос, – я кикимора.

– Но почему ты прячешься? Ты ведь знаешь, кто мы – обитатели этой больницы.

Я не ощущал зла в этом крошечном существе, казавшемся забитым и отвергнутым.

– Я не очень-то люблю общество, – прощебетала кикимора. – А сейчас, когда у вас наверху поселилось само зло, я и носа не покажу ни за что… И вообще, лучше мне убраться отсюда…

– Стой, погоди… – одёрнул я её. – Что ещё за зло поселилось наверху?

– Это ОНА! – загадочно проговорила кикимора. – Ты понимаешь, о чём я.

Я никак не ожидал подобного и сильно заволновался:

– Нет! Этого просто не может быть! Мы контролируем ситуацию, проверяем всех рожениц. Всё чисто.

– Конечно, она ведь защищена вашим же оружием – любовью и верой, – как бы между прочим ответила кикимора.

– Но кто она? – я сделал шаг ей навстречу. – У нас пять беременных, две из них на сносях.

– Шесть и три, – возразила мне кикимора.

– Да, нет же, говорю: пять… – и задумался: возможно, мы что-то упустили, что-то очень важное. – Постой. А ведь мы не считаем Нину.

Я бросил нагруженные на плечи мешки и помчался к лестнице, ведущей из подвала.

– Эй, волк, постой! – крикнула мне вслед кикимора.

– Извини, извини… – не останавливаясь, бросил я в ответ. – Я вернусь… Но сейчас мне надо известить всех…

– Вот так всегда – помогаешь им, а они бегут делать глупости, – сама с собой рассуждала кикимора, разводя руками. – Ну почему никто не интересуется, как исправить положение? Может, потому что выглядим мы недостаточно солидно и говорим неубедительно… Ладно, подожду ещё денёк-другой, авось одумается, вернётся…

Но я не стал сразу же сообщать весть всем, а дождался, пока Громовой уедет. Тогда я созвал Лидванских, Олю и Клавдию на совещание. Я весь побагровел, голос мой дрожал:

– Я собрал вас здесь в отсутствие инспектора с одной-единственной целью: мы должны принять верное решение, что делать дальше! Клавдия, с этого дня ты принимаешь только свежую кровь, можешь иссушать раненых врагов, которых найдёшь в округе. Можешь даже напасть на целый батальон фрицев – нам понадобится твоя сила.