Марина Дяченко - Петля дорог

— Нет… Ян, я думала, ВЫ нашли…

На этот раз пауза получилась многозначительной.

— Вы решили, — медленно произнес вампир, — что я смылся, бросив вас?

— Нет… то есть в какую-то минуту… нет, я так не думала.

— Ирена, — в голосе вампира послышалось почти презрение.

— Я так не думала, Ян, честное слово… Я решила, что с вами что-то случилось…

— Со мной действительно… случилось, — вампир усмехнулся в темноте.

Они сидели на подстилке из сухого мха. Фонарь пришлось затушить. Из всех троих зрением обладал сейчас один только Семироль.

Ирена предполагала, какое лицо сейчас может быть у рыцаря. И Семироль отлично видит это лицо, и внутренне, наверное, потешается…

Ей на минуту стало обидно. За Река, который на самом деле насмешки не заслужил.

Собачий лай на поверхности давно уже угомонился. Сейчас, вероятно, люди в черном готовят экспедицию в преисподнюю, а испуганные хуторяне отговаривают их, потому как кровосос, надо полагать, уже и рыцаря, и злонамеренную беглянку употребил в пищу, вернее, в питье…

Ирена в изнеможении прикрыла глаза. Смотри — не смотри, разницы все равно не было никакой, с закрытыми глазами даже удобнее…

В темноте ее взяли за руку. Пожатие было знакомым, но непривычно слабым; потом рука осторожно легла ей на живот.

— Все в порядке, Ян…

Пожалуй, она сказала это даже слишком бодро. Прикосновение Семироля было одновременно нежным и хозяйственным; зачем, зачем она в свое время, лежа в дрянной гостинице на соломе, молча обещала отдать этого ребенка… его заказчику?

Пусть даже родится трижды вампиреныш…

— Ян, я…

Она запнулась. Упырь-адвокат снова пожал ее руку — доброжелательно, но очень слабо:

— Ничего, Ирена… Той ночью мне потребовалось… вы знаете что. Нервная встряска, все такое, короче, физиологическая потребность… Я скоро нашел, за счет кого ее утолить. Не пугайтесь — тот мужичонка остался жив… Зато Провидение… нам следовало догадаться сразу. Провидение сочло мои действия достойными кары… Я упал и сломал ногу! На ровном месте, Ирена! Я так удивился… Мимо проезжал возчик, и тут, Ирена, начинается самое интересное… Вместо того, чтобы отвезти меня в гостиницу, как я просил… этот идиот счел, что настало время заработать немножко счастья ему и его дочке… И увез калеку, то есть меня, к себе в пригород, в опеку… Ирена, я ведь ничего не понимал! То есть начинал понимать… Идиоты. Они взяли мне ногу в лубок — неправильно! Обращаться к врачу не сочли нужным — зачем раздавать заслуги перед Провидением чужим людям… Ох, я не раз и не два вспомнил Ника — вот был профессионал… вернее, не был, а есть… Короче говоря, мое терпение исчерпалось. Я немножко пополнил свои запасы гемоглобина — травма, Ирена, травма! — и на костылях поплелся на поиски лекаря… Но Провидению опять что-то не понравилось — и меня выследили, затравили как упыря! Бегать на одной ноге неудобно… И больно. Я забился в какую-то дыру… На сегодняшний день нога моя срастаться не желает, налицо все возможные осложнения… Не за горами сепсис. Вернее, у меня уже десять раз развился бы сепсис, если бы в пещеру время от времени не забредали…

— Вы упырь? — глухо спросил рыцарь.

Ирена вздрогнула от звука его голоса.

— Да, — равнодушно отозвался Семироль.

— Это вы сосали кровь из…

— Да, да, да. Но той девочке, кажется, даже понравилось.

Ирена высвободила руку, остававшуюся в ладони Семироля. Тот не сделал ни движения, чтобы ее удержать.

— Рек, — она старательно улыбнулась в пустоту. — Познакомьтесь, это господин Ян Семироль, я о нем рассказывала… А это, Ян, господин Ректоноор, он же Ос-Шиповник, бескорыстный странствующий рыцарь… Ян, Рек помогал мне искать вас…

Повисла пауза. Слишком долгая для непринужденной светской беседы.

— Вы циничная, вредная человечеству тварь, — сказал Рек, и голос его как-то металлически звякнул.

Ирена обеими руками вцепилась в скрипучий мох.

— Человечеству? — удивился Семироль. — Кто тут у вас в роли человечества, юноша?

Рек не слушал:

— Я обещал тем людям убить вас… И я исполню обещание.

— Сейчас? — саркастически осведомился Семироль.

Пещера ожила.

В отдалении послышались… нет, не голоса. Идущие в облаву хранили молчание; еле слышно поскрипывали камушки у них под ногами, изредка звякал металл.

Охота началась. Вернее, начался ее очередной этап.

Семироль склонился к Ирениному уху, и она кожей ощутила жесткую бороду на его щеках:

— Забирайте своего дон-кихота… и отходите вглубь.

— А вы?!

— Я калека, но не настолько же…

Она заметила, что голос его чуть дрожит. Совершенно не от страха. И не от волнения.

Совершенно иная страсть владеет сейчас преуспевающим адвокатом. Сильнейшая, вовсе не человеческая страсть.

— Ирена, ну идите же… Мне очень НУЖНО. Иначе я умру.

Ирене так ничего и не узнала о дополнительных способностях упыря-адвоката, тех, что не находили применения в зале суда. И даже не уверилась до конца, что они вообще были, эти способности. Как говаривал в свое время осужденный доктор Ник, «черт его знает. Упырь…»

Рек молча увлек ее в темноту… впрочем, темнота была везде. На ощупь, скользя ладонями по стенам, Рек забрался в отдаленный отросток коридора, в тупичок, и оставил Ирену у себя за спиной, сам же встал, перегородив проход, изготовив свой цеп…

Некоторое время они слышали, как осыпается песок и поскрипывают камушки. Как вполголоса, глухо, переговариваются люди; потом на стены лег слабый отблеск фонаря, и тут же исчез, и звякнуло раздавленное стекло.

Ругань… Видимо, огонь затоптали прежде, чем вспыхнуло разлитое масло.

Снова ругань. Приглушенный вскрик.

Скрипнул зубами справедливый Рек-Шиповник.

Вопль ужаса. Приближающийся топот…

Новый крик. Тишина. Темнота.

Вопль такой, что хоть затыкай уши. Новый звон стекла. Вопль, удаляющийся по коридорам.

— Не бойтесь, Рек, — сказала Ирена с нервным смешком.

Возможно, он обернулся. И хорошо, что она не видела его лица.

На самом деле она успокаивала не его, а себя. Она действительно ужасно боялась — не людей в черном, конечно…

Она боялась, что в установившейся под землей тишине раздастся размеренное, удовлетворенное чавканье.

— …А если они вернутся?!

— Они не вернутся, — сказал Семироль с явным сожалением.

Он сидел у стены, вытянув ногу, туго перетянутую полотняными лоскутами. Рядом лежала суковатая палка, заменявшая охромевшему адвокату костыль. Фонарь освещал его лицо, исхудавшее и заросшее бородой; еще час назад вампир-адвокат походил, вероятно, на подзаборного доходягу — но теперь отросшие волосы приобретали холеный блеск, выравнивалась кожа на лбу и на скулах.