Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

– Я не знаю. Холли погибла, когда ее сыну Полу было несколько месяцев от роду.

– Боже мой…

– Однажды утром ее нашли в ванной комнате с лицом, обезображенным гримасой ужаса, – Ричард говорил, тщательно подбирая слова, словно боялся, что может испугать меня, однако было уже поздно: как только я услышала его последнюю фразу, от моего лица отлила кровь. И все же мне хватило сил порадоваться тому, что в комнате темно и Ричард меня не увидит. – Она была мертва уже несколько часов. Ее остекленевшие глаза в немом страхе смотрели на разбитое и запачканное грязью зеркало. В кроватке от плача надрывался малыш. При осмотре ничего не обнаружили, но это никого не удивило, потому что дверь комнаты Холли была заперта изнутри, и проникнуть внутрь без ее помощи никто не мог.

– Кто же в таком случае это сделал? Тогда и… сейчас?

– Не имею понятия. Мне не представился случай узнать.

– Но ведь у вас должно быть какое-то предположение!

– Оно у меня есть, – медленно проговорил Ричард. – Однако какова бы ни была истинная причина смерти Холли Логан и кто бы ни написал это на зеркале, я не считаю правильным высказывать ничем не подтвержденные догадки, тем самым запугивая вас еще больше. Завтра утром я сотру с зеркала эту мерзость, а по возвращении Мария приготовит для вас другую спальню.

– Но Холли могла…

– Селена, – мягко и в то же время непреклонно прервал меня Ричард. – Вы заставляете меня жалеть о своей откровенности. Мне не следовало вам этого рассказывать. Уже очень поздно, и я бы хотел, чтобы вы хотя бы постарались заснуть. Здоровый сон пойдет вам на пользу.

После его слов мне осталось только подчиниться.

– Да, вы правы. Спокойной ночи, Ричард.

– Спокойной ночи, Селена. И ни о чем не беспокойтесь. Я рядом.

«Я рядом…»

Эти слова музыкальным эхом затихали у меня внутри, а в голове кружил водоворот тревожных мыслей. Кто и когда мог проникнуть в мою спальню и оставить жуткое послание на зеркале в ванной комнате? Угрозы, выведенные кровавой грязью, стали чудовищным дополнением ко все чаще накатывающим волнам ужаса, тоскливым голосам, звучащим у меня в ушах, и ощущению того, что за мной постоянно следят.

Но кто и зачем?

Кому-то на этом острове я мешаю, и от меня хотят избавиться. И я, без сомнения, уехала бы уже сегодня, если бы не запрет Стива и мое неважное состояние.

«Отговорки, все это отговорки, – шепнул мне внутренний голос, – если бы ты действительно хотела, ты бы уехала».

Может, и так, но факт остается фактом – мне здесь не место… Кто-то всеми способами пытается меня отсюда изгнать или довести до сумасшествия, если не сказать хуже.

Взять хотя бы это зеркало.

Я перевернулась на другой бок в поисках комфорта и покоя. Безуспешно.

Больше страха и боли меня мучила одна простая и ясная мысль: это мог сделать кто угодно из немногочисленных обитателей Розы Ветров.

Прежде всего на ум мне пришел, разумеется, Гордон. Вот кто даже не скрывал своей неприязни ко мне и, без сомнения, был бы только рад моему отъезду. А испачкать зеркало он мог, когда мы с Марией ушли на пристань. Она сказала, что ее муж вернулся в комнату за счетами. Вполне удобный предлог, чтобы отправить всех свидетелей из дома и спокойно проникнуть в мою спальню. Грязь он мог взять из любого цветочного горшка, а кровь… Ему достаточно было сдвинуть свежую повязку, которую Мария наложила ему после происшествия в оранжерее.

Все сходится.

Недаром же она ругала его, когда я обнаружила их в кухне! Может, он поделился с ней своей дурной идеей, и она, добрая душа, воспротивилась?

«Бог тебе судья», – ведь это ее слова!

Кстати, и сама Мария могла это сделать. А что? Вполне вероятно. Она имела возможность зайти ко мне в любое время и под любым предлогом: сменить полотенца, принести чай или, скажем, шампунь и испачкать зеркало грязью. Только я не очень понимала, зачем. В отличие от Гордона Мария была радушна и ласкова со мной, однако мне не давал покоя ее постоянный страх, который она тщетно пыталась скрыть в моем присутствии. В чем была его причина, я не понимала, но внутренний голос подсказывал мне, что не будь меня на острове – и этот необъяснимый страх Марии исчез бы без следа.

Думая так об экономке, я ощутила укол совести и заставила себя переключиться на… Логанов.

Мог ли это сделать Стив? Теоретически да. Одна загвоздка – у меня не находилось аргументов, чтобы объяснить его мотивы, ведь он сам привез меня сюда! Тогда зачем ему нужно было подстраивать такие ужасные вещи? С какой целью? Я не знала, однако то обстоятельство, что Стив в принципе мог это сделать, заставляло меня подозревать и его, и даже Ричарда.

Подумав о хозяине дома, я покосилась в его сторону, но он спал, подложив под голову согнутую в локте руку.

Ричард мог проникнуть в мою спальню, когда я говорила в библиотеке со Стивом. И понять его мотивы нетрудно: он сам подтвердил, что терпит мое присутствие на острове только ради брата. Если бы я успела зайти в ванную до отплытия катера, можно было не сомневаться, что я окажусь в числе его пассажиров, и тогда Ричард вернулся бы в свое желанное одиночество. Но я увидела послание позже. Что ж, и в этом случае оно послужило бы мне поводом убраться с острова как можно скорее, а Ричард вновь оказывался в выигрыше, хоть и с задержкой на пару дней.

Очевидно, после пережитого за последнее время у меня помутился рассудок, раз такие невероятные мысли лезли мне в голову, но отогнать их мне не удавалось. Я могу подозревать кого угодно, но если это будет Ричард – единственный, кто сейчас находился возле меня, я точно сойду с ума еще до возвращения Стива.

Что же в таком случае мне делать?

Довериться, подсказывало мне сердце. Довериться Ричарду. Это единственное, что мне оставалось.

Да, рядом с ним мне было страшно. Я знала его отношение ко мне, которое он вынужден был скрывать под маской гостеприимства. Я подозревала его в чудовищных поступках, но я так устала бояться сделать лишний шаг без риска для жизни, что решила довериться ему, прекрасно осознавая при этом, что он, впрочем, как и любой другой из явных и тайных обитателей острова, может быть тем, кто хладнокровно и настойчиво толкает меня к гибели.

Промучившись около часа, сама не своя от мыслей, которые грозились довести меня до умопомрачения, я провалилась в сон.

Наверное, Ричард был прав, и ему не стоило рассказывать мне о Холли.

Вязкий, тягучий, цепкий кошмар изводил меня, не давая ни проснуться, ни скользнуть глубже за грань сновидения, когда недоступны ни мысли, ни образы. Во сне я видела золотоволосую девушку, бьющуюся о зеркало. Она исступленно кричала, колотила руками по стеклу, не замечая, что ее ладони изрезаны и из них сочится кровь, по запястьям, ниже, и капает с локтей.