Артем Чуприн - Кривые зеркала (сборник)

– Если кто-то сейчас из вас не зарежет другого – без приза останетесь оба! – Орал кто-то из зрителей.

В ответ на это другие зеваки из толпы его поддержали яростным «да!», и дерущиеся стали сверлить друг друга взглядом, как бы заводя друг друга на первый шаг, крутя в руках острые боевые ножи. Они оба были худые, с длинными, грязными волосами. Из одежды только белые, но давно не знающие стирки, шорты.

Один из дерущихся, в тот момент, когда другой на секунду отвлекся, зачерпнул правой рукой горсть песка и, когда противник повернулся к нему, выбросил руку, швыряя песочный дождь в глаза оппоненту. Тот совершенно не ожидал такой подлости со стороны обидчика, поэтому закрыться вовремя от атаки он не смог и ловушка сработала, так как положено, лишив противника возможности видеть. Несчастный немного наклонился вперед, пытаясь вытащить песок из глаз. В этот миг его соперник прыгнул, сверкающее лезвие блеснуло в солнечном свете. Раздался душераздирающий крик, все замерли.

Лезвие ножа вошло в затылок, как в масло. Брызнула кровь, и агрессор вместе со своей жертвой повалился на пол. Народ ликовал и радовался человеческой смерти, а убийца тихо заплакал, смотря на обезображенную голову своего некогда товарища.

– Это впечатлило. – Сказал мужчина в белом халате, который сидел на вышке, что располагалась в центре собравшейся толпы. – Ты заслужил свой приз. Дайте ему поесть!

Победитель стоял возле остывающего трупа на коленях. Прижавши руки к груди, он тихо повторял, словно в бреду, смотря на оратора: «спасибо, спасибо, спасибо…», пока двое мужчин в камуфляже не взяли его под мышки и не отволокли с поля боя к своему честному выигрышу – миске какой-то каши.

Судя по счастливому выражению лица победителя-убийцы – это была не просто каша. Он ел ее руками, размазывая по губам, что упало на песок он подбирал и даже не сдувая запихивал ее в рот. Эта каша – его спасение.… За нее стоило разворотить невинному человеку челюсть…

После трапезы эти же мужчины в камуфляже отвели его в камеру до следующего утра – отдыхать, чтобы завтра вновь отработать свой заслуженный обед.

В этом новом мире, где все решала еда, такие бои совершенно обычное дело. Это своего рода работа, которую шли выполнять сотни новых служащих ежедневно. И это еще не самое страшное зверство, которое произошло сегодня. Бывало и такое, что жертве – еще живому мужчине – вырезали сердце…

– Итак, следующий бой! Мрази, прошу на ринг! – Орал мужик в белом халате.

Обезображенный труп уже оттащили, а на место, где пролилась кровь, успели насыпать нового песка. Эта процедура проводилась после каждой схватки, таковы правила.

Я вышел на ринг, вернее сказать на обычный круг, ведь никаких канатов, углов и тренеров здесь не было. С моих рук сняли наручники, с ног кандалы и в этот самый момент я почувствовал невероятную свободу. Да, оставшись без оков, я уже был счастлив, трудно представить, что будет, если я выберусь отсюда. Наверное, просто сойду с ума, ведь после нескольких лет заключения довольно трудно вернуться в колею. Только вот теперь убийства и заработанная еда – моя колея. Как не печально признать, но это действительно так.

Мужчина в камуфляже и черной маске поднесь ко мне обширный поднос с ножами и я выбрал себе оружие. Небольшой клинок – всего пятнадцать сантиметров длинной с концом, что был срезан вверх под шестьдесят градусов – рукоять зеленого цвета. Весело оружие около двухсот грамм и было как стать по мне.

Оппонент выбрал огромный мачете. Я всегда считал, что размер оружия не важен, главное насколько хорошо ты им владеешь. А мой соперник явно не умел этим обращаться. Неуклюже покрутив его в руках, он довольно ухмыльнулся и посмотрел на меня, давая понять, что я нарвался на неприятности.

– Начали! – Вновь заорал мужик на вышке, и мы начали бой.

Противник явно был голоден, так как после команды он резво бросился на меня, махая огромным лезвием, как мухобойкой. Да и, честно сказать, я чувствовал себя мухой: противник было чуть ли не вдвое больше меня. Надо же так повезти.… Изворачиваясь от ударов, я потихоньку отступал назад. Вот соперник занес оружие над головой, и когда мачете полетел вниз, я нырнул под его правую руку. Сгруппировавшись, выставил нож и, резанув вскользь ему по ребрам, приземлился на песок и быстро поднялся.

То самое чувство, когда оставляешь острое, как бритва лезвие, в кожу еще живого человека. Я не знаю, как его описать, но оно близко граничило со страхом в некотором роде удовлетворением, что ты резанул его, а не наоборот.

Потекла кровь. Пострадавший прислонил левую ладонь к ране и зло бросил на меня взгляд. В бою лучше всего сохранять спокойствие иначе, если дашь волю эмоциям, ты обречен на поражение. К сожалению, а для меня может и к счастью, оппонент этого не знал или попросту не понимал. Снова занеся свое оружие высоко над головой, он с яростным криком бросился на меня, но я даже не подумал убегать. Расставив ноги чуть больше, чем на ширине плеч, я резким выпадам руки вверх, перехватил кисть нападавшего человека и остановил удар. Удивлению противника не было предела, я воспользовался и этим. Ударив рукоятью своего ножа по руке спарринг-партнера, я выбил из его, казалось, незыблемой хватки, холодное оружие. Затем, перехватив нож, словно мечем, резанул по голому человеческому пузу. Снова брызнула кровь. В который раз за сегодняшний день. Несчастный сделал несколько шагов назад и повалился.

Он был еще жив. Дышал часто и смотрел то на меня, то на нож. Церемониться и проявлять жалость я не стал. Просто знал, что если не убить соперника – еды не будет, а жрать хотелось отчаянно. При этом, в нашем скромном аду существовало правило: если убить противника с особой жестокостью победителю предоставляется неделя кормёжки и абсолютно никаких боев. Я хотел этого, как никогда хотел. И грех упустить такой шанс.… Заметьте, что убийство уже не считают здесь грехом. Да и правильно, слишком много их совершается за день, и Бог попросту устал от человеческой тупости и давным-давно покинул это ужасное место…

Подойдя к жертве, я поудобнее перехватил нож и встал возле его лица. Он теперь смотрел только мне в глаза, знал, что ему не выжить, знал, что со мной поступил бы так же. Он смирился…. И это радует.

Между тем толпа ликовала и орала: «Смерть! Смерть! Смерть!». И я повиновался. Сев на присядки и перевернув его на бок, он совершенно не сопротивлялся, я ножом перерезал ему горло. Кровь хлынула ручьем, толпа взревела от такого потока жестокости, но тут же стихла, поняв, что это не конец. Когда нож вошел в горло еще живого человека и начал резать плоть, меня словно выключило. Я продолжал кромсать его шею, пытаясь остановиться, но все тщетно. Я даже не мог закрыть глаза, потому что было до того страшно, что веки напрочь отказались слушаться. Толпа до сих пор молчит, находясь в полном оцепенении. Даже мужик в халате перестал орать свои идиотские фразы.