Лори Хэндленд - Темная луна

Я была другой, но никто не знал, в чём причина, и поэтому мне предоставили выбор: работать на ягер-зухеров или отведать серебряной пули. Более сложный выбор, чем может показаться.

После потери Ника и крушения надежд на наше с ним общее будущее я не хотела жить, но в то же время чувствовала, что на мне лежит ответственность. Я хотела искупить вину и могла бы это сделать, создав лекарство от вируса.

— Элиза?

Я моргнула. Эдвард всё ещё дожидался ответа. Уилл по-прежнему стоял возле двери. А Ник навсегда ушел из моей жизни. Опять.

— Нет, — твердо сказала я. — Он ничего не знал тогда и ничего не знает сейчас.

— Уверена?

— Почему бы вам самому не рассказать? Ваши сыщики приезжали в Стэнфорд. Что они обнаружили?

На мгновенье мне показалось, что Эдвард сейчас развернется и уйдет, но он соизволил ответить:

— Волка никто не видел. По крайне мере никто из живых.

Эдвард никогда не позволит мне забыть о содеянном. Словно я могла бы такое забыть.

— До сих пор не понимаю, почему вы держали меня в неведении и сказали правду лишь тогда, когда не осталось другого выбора, — пробормотала я.

— Ты хотела бы жить в постоянных думах о том, кем можешь или не можешь стать? Хотела бы знать, что каждый раз, когда я был рядом, в моем кармане лежала серебряная пуля с твоим именем?

— Нет, сэр. И сейчас бы без этого знания прожила.

— Одного только не понимаю: как эти люди связаны между собой? — сменил тему Эдвард.

— Через меня, — предположила я.

— Это мы с тобой знаем, но как их сумел связать кто-то еще?

— Полагаю, если поймём «как», то поймём и «кто», и тогда вычислим предателя.

Эдвард сжал кулаки. Больше полувека он руководил ягер-зухерами, и прежде его никто не предавал. Не хотела бы я оказаться на месте того, кто сделал это сейчас.

Манденауэр бесшумно подошел к двери.

— Они уехали?

Уилл подскочил.

— Да.

— Думаю, мне лучше проследить и убедиться, что федерал подчиняется Джесси.

— Она сама может справиться.

— Может. — Эдвард глянул на меня. — Но я хочу подышать свежим воздухом.

Громко топая, он спустился по лестнице. Через пару секунд заработал двигатель его любимого черного «кадиллака».

— Эй. — Уилл вошел в квартиру. — Все нормально?

Не совсем, но Уилл ничем не мог помочь, поэтому я кивнула.

— Манденауэр порой может быть... — Казалось, он старается подобрать подходящее слово.

— Неприятным.

— А мне показалось, он просто язва.

— На то есть все основания.

Я понимала это как никто другой. Следовало проявить снисходительность — шеф вел тяжелую жизнь.

— Он едва может на меня смотреть, — пожаловалась я. — Никогда не мог, потому что всегда знал правду.

В детстве я не понимала, почему Эдварду так не терпится от меня избавиться. Его пренебрежение больно ранило, но и воспитало во мне стремление всем угождать. Я была любимицей учителей, лучшей ученицей в классе, и нравилась всем.

Кроме него.

— Если это как-то тебя утешит, скажу, что ко мне Манденауэр тоже не слишком благоволит.

Я поглядела на Уилла.

— Что в тебе может не нравиться?

— Спасибо, — поблагодарил он с очаровательной улыбкой. — Я, дескать, отвлекаю Джесси от важной работы. Это сводит его с ума.

— Эдвард просто завидует, ведь он одинок.

Впрочем, как и я.

— У него никогда никого не было? — спросил Уилл.

— Может быть, очень давно. Еще до оборотней.

— Оборотни были всегда, Элиза.

Точно подмечено. Обучаясь ремеслу ягер-зухеров, я проштудировала море литературы, задаваясь вопросом, как стала такой и что меня ожидает в будущем.

Самое раннее изображение человека-волка обнаружили на стене пещеры. Многие историки полагают, что первое письменное упоминание об оборотне встретилось в книге пророка Даниила, где отмечалось, что у царя Навуходоносора в течение четырех лет проявлялись симптомы ликантропии.

Греческая и римская мифологии пестрят легендами об оборотнях, и эти рассказы пережили Средние века и дошли до наших дней. Разумеется, большинство экспертов настаивают, что в основе этих историй лежат суеверия и душевные расстройства, но мы считаем иначе.

Последний резкий рост численности монстров случился из-за нацистов. Кто еще, кроме Гитлера и его приспешников, обезумел бы настолько, что решил наштамповать армию оборотней?

Во время Второй мировой войны Эдвард был лазутчиком. Его миссия заключалась в поиске и уничтожении всего, что создал Йозеф Менгеле — врач, поставивший тысячи опытов на евреях, цыганах и представителях прочих неугодных Гитлеру рас, — в тайной лаборатории в Шварцвальде. Тем не менее Менгеле выпустил монстров на свободу прежде, чем Эдвард успел ему помешать. С тех пор шеф неуклонно следует тому самому приказу.

— Думаешь, Манденауэр был женат до войны? — не отступал Уилл.

— Не знаю. Однажды, когда он заболел... — Я замолчала.

Примерно месяц назад Эдвард вернулся на базу и заперся в своем отсеке. После целого дня молчания я отважилась к нему постучаться, а когда шеф не ответил, снесла дверь с петель.

Эдвард метался в бреду. Сначала я подумала, что его укусили, но следов укуса не обнаружила.

Оказалось, что у него всего лишь грипп — опасная болезнь для старика, но меньшая из всех грозящих ему опасностей.

Поглядев на ждущего продолжения Уилла, я поняла, что не могу договорить. Когда Эдвард болел, я за ним ухаживала. Он бредил в основном на немецком, которого я не понимала, но произнес одно имя.

Мария.

Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так ласково и нежно. Очевидно, Эдвард любил эту женщину, но кто она и куда подевалась, так и осталось загадкой.

Я не могла поделиться этим ни с Уиллом, ни с кем-либо другим. Я — заместитель Эдварда, и хотя он питает ко мне отвращение, из-за чего я одновременно грущу и злюсь, к обязанностям я всегда подходила серьезно. Я хранила тайны Эдварда так же свято, как он берег мои.

— Не важно, — сдался Уилл, словно понял мое замешательство. — Надо принести из машины какой-нибудь багаж?

— Вообще-то нет.

— О, верно. Прости.

— Есть повод обновить гардероб. Хотя сомневаюсь, что куплю здесь подходящие вещи.

— Скорее всего, нет. Фэрхейвен — крошечная точка на карте. Здесь нет ни озера, ни туристов. Город приходил в упадок долгие годы, пока не вымер окончательно.

— И кто же живет в таком захолустье?

— Те, кому нравится одиночество, — пожал плечами Уилл. — Здешняя дорога вела к базам отдыха на озере Верхнее. Фэрхейвен не более чем перевалочный пункт между теми местами и Милуоки. Путешественники останавливались здесь, чтобы перекусить, размяться, затариться в магазине. Иногда даже оставались ночевать. А затем власти построили современное четырехполосное шоссе, которое обошло город стороной.