Стивен Кинг - Игра Джеральда

— Я ведь не забеременею? — пробормотала Джесси.

Он моргнул, потом его лицо напряглось, пытаясь подавить какую-то сильную эмоцию. «Ужас или печаль», — подумала тогда Джесси; и только все эти годы спустя до нее дошло, что то, что он пытался взять под контроль, было взрывом дикого смеха облегчения. Наконец, он справился с собой и поцеловал ее в кончик носа.

— Нет, милая, конечно нет. Вещь, которая делает женщину беременной, не произошла. Ничего подобного этому не произошло. Я повозился с тобой немного, вот и все…

— И ты пошутил со мной. — Теперь Джесси особенно ясно вспомнила эти свои слова. — Ты пошутил со мной, вот что ты сделал.

Он улыбнулся.

— Да. Приблизительно так. Ты, как всегда, мила, Сорванец. Ну, а теперь как тебе кажется, мы полностью исчерпали тему?

Джесси кивнула.

— Ничего подобного этому больше никогда не случится, ведь так?

Она снова кивнула, но ее улыбка была неуверенной. Его слова должны были снять напряжение, но что-то в торжественности его слов и в печальном выражении лица почти снова возродило ее панику. Джесси помнила, как схватила его руки и сжала их что есть силы.

— Но ты ведь все равно любишь меня, папочка? Несмотря ни на что, правда?

Он кивнул головой и сказал, что любит ее больше, чем когда-либо прежде.

— Тогда обними меня! Обними меня покрепче!

И он обнял ее, но теперь Джесси вспомнила еще одну деталь: нижняя часть его тела не прикасалась к ней.

«Никогда больше, — подумала Джесси. — По крайней мере, я этого не помню. Даже когда я закончила колледж, и он, растроганный, плакал из-за меня (это было второй раз в жизни), он слегка обнял меня по-старому за плечи — таким образом, чтобы, не дай Бог, наши тела не соприкоснулись. Бедный, бедный человек. Интересно, видел ли его кто-нибудь из тех, с кем он сталкивался в своей жизни, таким смущенным и нервничающим, как в день солнечного затмения? Все эти страдания и переживания — из-за чего? Сексуальный инцидент, настолько же значительный, как обломившийся ноготь. Господи, что за жизнь! Проклятая жизнь».

Джесси, почти не осознавая, что делает, снова начала сжимать и разжимать ладони, желая только одного: чтобы кровь продолжала приливать к рукам, ладоням, запястьям. Джесси считала, что сейчас где-то часов восемь. Она была прикована к кровати уже восемнадцать часов. Невероятно, но факт. Голос Руфи Ниери заговорил настолько внезапно, что Джесси даже подпрыгнула:

«Ты все еще придумываешь для него отговорки, не так ли? Все еще оправдываешь его и обвиняешь себя, спустя все эти годы. Даже сейчас. Удивительно».

— Перестань, — хрипло произнесла Джесси. — Ведь это не имеет ни малейшего отношения к тому ужасному положению, в котором я оказалась сейчас…

«Что ты за человек, Джесси!»

— А если даже и имеет, — продолжила она, слегка повышая голос, — даже если и имеет, то это все равно не поможет мне выбраться отсюда, так что оставь меня в покое!

«Ты не была Лолитой, Джесси, независимо от того, что он заставил тебя думать о себе. Тебя с Лолитой разделяла целая пропасть».

Джесси даже не захотела отвечать. И Руфь, отказываясь молчать, продолжила:

«Если ты все еще считаешь своего милого папочку благородным рыцарем, потратившим всю свою жизнь на то, чтобы защитить тебя от огненного дыхания твоей мамочки-дракона, то тебе лучше обдумать все снова».

— Наткнись. — Джесси стала быстрее сжимать и разжимать ладони. Звякнули цепи; глухо застучали наручники о дерево набалдашников. — Заткнись, чудовище.

«Он все спланировал, Джесси. Неужели ты не понимаешь? Это не было проделано под влиянием момента — изголодавшийся по сексу отец не смог справиться со своей мгновенной страстью; он запланировал это».

— Ты лжешь, — огрызнулась Джесси. Пот катился по вискам большими каплями.

«Разве? Ладно, тогда задай себе вопрос, чья это была идея надеть то летнее платье? То, которое было очень коротким и тесным? Кто знал, что ты станешь слушать и восхищаться, когда он будет убалтывать твою мать? Кто положил свои руки на твою грудь вечером накануне дня затмения и на ком были только спортивные шорты и ничего больше в тот день?»

Внезапно Джесси увидела рядом с собой в комнате Брайана Гамбела, в изящном костюме-тройке и с золотой цепочкой на запястье, стоящего возле кровати, пока парень, стоящий рядом с Моникой, пожирал глазами ее почти нагое тело, прежде чем перевести взгляд на ее потное, пылающее лицо. Брайан Гамбел, снимающий репортаж о Невероятной Прикованной Женщине, склонился над ней с микрофоном.

«Когда ты впервые поняла, что твой отец испытывает к тебе сексуальное влечение, Джесси?»

Джесси разжала ладони и закрыла глаза. Лицо приняло упрямое выражение.

«Мне кажется, что я могу сосуществовать с голосами Руфи и Образцовой Женушки, если уж от этого никуда не деться… даже с непрошеными НЛО-голосами, провозглашающими прописные истины… но я все-таки не хочу, чтобы Брайан Гамбел брал у меня интервью. Даже в своем воображении я протестую против этого».

«Но скажи мне одну вещь, Джесси , — произнес другой голос. Не НЛО-голос, это заговорила Нора Калиган. — Еще одно признание, и мы будем считать эту тему закрытой, по крайней мере сейчас, а возможно, что и навсегда. Хорошо?»

Джесси молчала, насторожившись.

«Когда ты все-таки потеряла контроль над своими чувствами и взбунтовалась, то против кого ты взбунтовалась? Против Джеральда?»

— Конечно, против Дже…, — начала она и вдруг замкнулась, увидев четкий и ясный образ, наполненный смыслом. Это было видение паутинки слюны, свисающей с подбородка Джеральда. Она увидела, как эта паутинка удлинялась, а потом упала рядом с ее пупком. Только маленькая капелька, это было все; не такое уж важное событие после всех тех страстных поцелуев, когда губы открывались навстречу друг другу, а языки переплетались в трепетной жажде; сколько раз они с Джеральдом делили эту естественную влагу тел, в результате чего вместе переболели пару раз гриппом. Не такое уж важное событие до вчерашнего дня, когда он отказался освободить ее, когда она этого хотела, нуждалась в освобождении. Не такое уж важное событие, пока она не ощутила этот слабый печальный запах минералов, ассоциировавшийся у нее с запахом воды из колодца Черного озера и с запахом самого Черного озера в жаркие летние дни… например, как в тот день двадцатого июля 1963 года.

Она увидела слюну, а подумала о сперме.

«Нет, это неправда, — попыталась мысленно возразить себе Джесси, но в этот раз ей не понадобился обвинитель в лице Руфи Ниери. Она и сама знала, что это было правдой. — Это его проклятая сперма ». Это была ее конкретная мысль, после этого она утратила способность мыслить связно, по крайней мере на какое-то время. Вместо обдумывания она сделала рефлекторное движение, что есть силы толкнув его одной ногой в живот, а другой — в пах. Не слюна, а сперма, не какое-то новое отвращение к игре Джеральда, а старый ужас неожиданно всплыл на поверхность, как морское чудовище.