Елена Блонди - Хаидэ

Маура вздрогнула, кусая губы. Схватка. Почему не слышно криков Нубы? Когда дерется, он так грозно вопит, топая ногой для устрашения ярмарочных зевак.

— Неумный ты человек! — Даориций воздел руки и закатил глаза, цокая языком, — на что нам усталые гости по окончанию пира? Нам нужно сейчас, когда схватка. Пока она еще не кончилась!

— Многие хотят смотреть, как развлекается высокая наша госпожа, — флегматично ответил стражник, — да нужно быть приглашенным. А вы? Вижу я, мимо шли, и решили себя без денег порадовать. Да?

Даориций опустил руки, вздыхая. Маура, придвинувшись, дернула его за рукав.

— Что? — строптиво отозвался купец. Но полез в сумку и вынул монету.

— Вам тут не базар с театром, — горделиво возмутился стражник.

Купец прибавил еще одну, протянул на смуглой ладони два ярких кружка. Стражник стряхнул монеты на свою ладонь, покрутил в пальцах. Постукав в окошко на воротах, сказал внутрь несколько слов.

— Ну? — нетерпеливо спросил купец, — ты открываешь нам?

— Еще чего! Я сказал, пусть бежит к госпоже. Как вернется, тогда и пущу.

Маура отошла к стене, облитой голубоватым светом, и встала неподвижно, как черная статуя. Покрывало прятало испуганное лицо и дрожащие губы, глаза, что через частую сетку вуали метались по каменным зубцам и надежно запертым тяжелым воротам.

Даориций простонал ругательство и стал ходить перед домом, бормоча и время от времени жестикулируя. Стражники лениво следили за ним, поворачивая головы в тускло блестящих шлемах.

В перистиле Мератос, выслушав рабыню, нехотя встала, и пошла, медленно, оглядываясь на прутья, за которыми застыла обнаженная женщина с набеленным лицом и размазанной по щеке краской. Хорошо бы досмотреть, как змея придушит девку. Но что-то скучно, не как великан с кошками. Змея лежит, девка стоит. А Теренций может совсем разозлиться. Она помедлила у края скамеек, надеясь, а вдруг сейчас и начнется. Кинется ползучка, замашет хвостом, обовьет девку толстыми петлями.

Но питон лежал, свернувшись темными кольцами, из которых торчала на высокой шее с белым исподом плоская голова, покачивалась, следя глазами за неподвижно стоящей жертвой. Будто и не видела ее.

Мератос так же медленно обошла бассейн, на узкой стороне которого, в окружении рабов и слуг сидел давешний великан, а рядом с ним — тот самый красавчик, что похож.

Проходя мимо, сделала очень красивое лицо, стрельнула глазами, рассматривая вольно сидящего на барьере стройного мужчину, с талией, туго схваченной широким поясом. Техути остался в ее памяти рабом, пусть отдельным, рабом хозяйки, пусть влюбленным в Хаидэ, но именно рабом. А этот, что распоряжается всем праздником, да, думалось ей, похож. Но соединить в мыслях обоих мужчин в одного человека она не сумела. И даже понять, что именно ему недавно отдалась за драгоценный подарок, послушно задирая в темноте подол, не смогла.

Потому улыбка, которой встретил кокетливый взгляд этот красивый мужчина, такой стройный, такой легкий, была истолкована ей по-другому.

«Он видит, какая красивая я тут иду…»

Еле заметно кивнула и, задирая круглый подбородок, проплыла павой, сожалея, что наверху ее ждет грузный тяжелый старик с одышкой. А лучше бы этот, ловкий такой, с маленькими быстрыми руками… Как он посмотрел…

Раздираемая необходимостью слушаться и желанием остаться рядом с красавцем, она подошла к арке и встала, укрываясь в черной тени. Покусала пухлые губы, раздумывая. Ну что за день такой! Живот крутит, не надо было есть так много хурмы и инжира. Теренций небось уже храпит. А утром они рано уедут. Значит, сейчас она войдет в дом, поднимется по лестнице. И все, что останется ей от этого дня — золотая побрякушка. Золото это очень хорошо. Но все же такой красавчик. Он даже лучше Лоя. Лой никогда так не смотрит, так серьезно и так… так нежно.

Раб с факелом подошел, уставился выжидательно. Не поклонился, со злостью отметила Мератос. Конечно, она ведь не жена. И эти псы понимают.

— Я побуду тут, — сказала негромко, — мне душно в покоях. Иди.

Раб кивнул и ушел поближе к прутьям, торопясь не пропустить зрелища. А Мератос тихонько вышла из арки, и, прячась в тени, пробралась за пышное деревце, что стояло рядом с бассейном. Присела там, выглядывая из-за деревянного края кадки и рассматривая, как совсем близко Техути что-то говорит довольно ворчащему великану, которому рабыня, пугливо отдергивая руку, промокала кровь на свежих шрамах комком полотна.

— Ну что, демон, не увидел еще свою смерть? Думаешь, сумел отогнать ее далеко?

— Иму, — отозвался великан, поводя плечами.

Мератос брезгливо оглядела большую фигуру, изуродованное лицо и жадно уставилась на изящные руки Техути с длинными пальцами. Пошевелила своими, короткими, с тупыми круглыми ногтями.

Сразу видно, какой он высокородный. Она б и не думала, но он посмотрел. И так улыбнулся…

В плывущей от сытости и хмеля голове качались, сталкиваясь, жадные желания и жадные мечты. Раздобревшее на господской еде женское тело, разгоряченное недавней быстрой тайной любовью, занималось сладкой щекоткой в низу живота и на кончиках сосков. Эта ночь будет для всех ночью страстей, она поняла это, по темному румянцу на щеках Канарии, по тому, как вольно прихватывали мужчины бедра услужающих рабынь. И только ей лежать под храпящим стариком с толстыми руками и скрюченными пальцами.

Цепляясь за край кадки, положила подбородок на влажное дерево и снова залюбовалась быстрыми красивыми руками. Вот он поглаживает волосы, и убрал руку. А вторая — на маленькой сумке. Вот махнул, отсылая рабов и девушку с мазью. И что-то вытащил из сумки, скрывая в тонких пальцах. Рассказывает убогому великану, который заладил одно иму да иму. И подхватывая чашу с вином, что стоит у стройных ног, держит вторую руку над краем.

Приподымаясь, она раскрыла рот и вытаращила глаза, моргнула, и снова уставилась на чашу с вином, куда упали черные комочки. Никто, наверное, кроме Мератос не заметил бы ловкого движения. Но она сама недавно несла в кошелечке ядовитое зелье, и сейчас было так, будто это ее рука, сторожась, нырнула и вытащила, сделала и легла на колени, как ядовитая змейка. Тихая и коварная.

— Выпей, мой сильный друг. Освежись, пока госпожа не призвала тебя к новой схватке.

Техути заботливо следил, как демон осушил чашу и бросил ее в бассейн, смеясь страшным лицом. Покачнулся, взмахивая рукой. Египтянин, с облегчением переведя дух, отвел глаза. И посмотрел прямо в лицо неосторожно высунувшейся из-за кадки Мератос. Та растерянно и робко улыбнулась. А потом улыбнулась шире, кивая на его испуганный взгляд. Встала и вышла на свет, одной рукой подбирая подол. Не глядя на хмельного великана, величественно сказала онемевшему Техути: