Павел Чибряков - Что-то… (сборник)

Неизвестно точно, кто там «располагает», но делает он это хреновей некуда. Иначе как объяснить то, что Стас всё-таки был втянут в разборку между призраками. Можно сказать – влип по самое «не балуй».

Стас шёл домой, предвкушая, что залезет под прохладный душ, и не вылезет до самого ужина, когда к нему под ноги грохнулся подраненный призрак и жалобно проскулил:

«Ох. Помоги, мил человек. О милосердии молю».

Это было до того дико, что Стас даже не смог удивиться. Он спросил растерянно:

«А что делать?».

«Защити!», – проверещал призрак.

В `этот момент чёрт-те откуда появились двое жлобных тварей, и с самодовольными улыбками начали по-блатному развязно приближаться к жавшемуся к ногам Стаса уродцу. Внезапно Стас почувствовал что-то вроде праведного гнева. Не думая, как это выглядит со стороны, он шагнул навстречу этим двум жлобам и грозно, насколько смог, сказал:

«Не троньте его, уроды!».

На ублюдочных мордах проявилось что-то вроде удивления. Один из них проговорил с растягом:

«Ты чего, человек, оборзел совсем? Да мы ж тебя…».

Стас резко выкинул вперёд правую руку и ткнул пальцем в их сторону.

«И думать не моги, расшмаляю как собак!».

В первый момент он подумал, что их напугала его угроза (кто бы мог предположить), потому что они явно выглядели напуганными. Но потом он увидел, что они с неподдельным ужасом пялятся на «фенечку» на его запястье.

Стас уже давно привык к ней, и практически не замечал эту ниточку бисеринок. И только увидев реакцию нечисти на один вид «фенечки», Стас вспомнил слова симпатичной девчушки про бабушку-колдунью. Вот и не верь после этого в…. Вот именно.

Стас сделал ложный выпад в сторону призрачных отморозков, и они, в ужасе, шарахнулись от него, и растворились в воздухе. Их «дичь» тоже исчезла, что Стасу было только в облегчение.

Однако наслаждаться спокойной уверенностью в себе Стасу довелось всего ничего. На следующий вечер к нему явился, так сказать, на разбор ни кто-нибудь, а призрачный пахан, авторитет. Ага. Со всеми понтами. Когда Стас вошёл в свой подъезд, он вынырнул из-под лестницы и встал на пути. Оглядев Стаса с головы до ног, он усмехнулся и спросил:

«Это ты, что ли, защитник сирых и убогих?»

Стас пожал плечами:

«Возможно. А что?».

Как ни странно, но Стас чувствовал только усталую досаду на участившиеся встречи со всякой нечистью. То, что он окончательно спятил для него было очевидно и несомненно. Время от времени косясь на «фенечку», призрак спросил:

«Как тебя зовут?».

Поколебавшись, Стас назвал своё имя. Стараясь говорить тихо и даже нежно, призрак приблизился к Стасу почти вплотную.

«Послушай, Стасик, солнышко моё, не лезь в наши дела, падла. Я ж тебя порву просто, зараза ты такая».

Стас вдруг почувствовал, как в нём поднимаются гнев, злоба, раздражение. Он шагнул к призраку и зло выпалил:

«Значит так, мне ваши дела и на фиг не упали, понял?! Вы, гады, шарахаетесь по моей улице, и ещё имеете наглость меня стращать!».

Повинуясь внезапному порыву, Стас ткнул в сторону призрака указательным пальцем и сказал «пиф-паф». Призрак, отшатнувшись, загнулся, схватившись за живот, а на бетонный пол со звоном упала гильза. Немного ошалев от неожиданности, Стас машинально поднял гильзу, и увидел, что пистон у неё ярко-зелёного цвета. Усмехнувшись, он швырнул её в призрака и посмотрел на свою правую руку.

«Скажи спасибо, тля, что она газовая. Ещё раз кого из вас увижу – расстреляю по-македонски. Изыди, короче. – Стас начал подниматься по лестнице, но обернулся и сказал: – Да, чуть не забыл – сам ты падла».

С тех пор, как вы понимаете, видения призрачной охоты Стасу не досаждали. А вот его «охота» до девушек росла с каждым летним днём. Он даже подумывал о том, чтобы сходить в тот злополучный для него двор и попытаться найти обладательницу замечательных ножек. Но потом он решил, что лучше ей остаться просто приятным безымянным воспоминанием.

В общем, жизнь устаканилась, и пошла прежним курсом – невесть куда. Стас «перебивался» мимолётными… Ну вы понимаете. И всё-таки хотелось чего-то большего. Не в смысле объёма, а…. Хотя…. И всё же, славься жаркая пора! Однажды вечером, стоя у открытого окна, Стас увидел, как на один из балконов стоящего напротив дома вышла девушка. Поскольку Стас находился тремя этажами выше её, ему было прекрасно видно, что она одета…. Вы не поверите.

Ты – без пяти покойник. Ты точно знаешь о своей скорой смерти, и это не пугает, не волнует, не скоблит тебя ни в малейшей степени. Твоё отношение к собственной смерти можно определить словами «Уже не прочь». И это при том, что тебе – чуть за сорок и ты, в принципе, здоров. По сути – ты уже мёртв. Просто твой организм всё ещё функционирует, в затухании, но ты уже не очень-то живёшь. Нет, ты не «живой труп». Ты просто – всё меньше живой.

***

Это был очередной небольшой провинциальный город. Сколько их уже было таких? Чёрт его знает! Можно было бы сказать, что он давно сбился со счёту; но никакого счёта он никогда и не вёл. И все они так похожи один на другой: с этими двухэтажными «уже не бараками» (но, хоть убейте, ещё никак не нормальные дома), в сравнении и соседстве с которыми «хрущёвки» смотрятся как-то современно (но в том-то и заусенца, что «как-то» ), а с теми и другими смотрятся совсем уж несуразно ДК с колоннами.

И весь этот обветшалый советик испрыщён выставлениями религиозности – новодельные церкви, часовни, и просто кресты. Везде кресты. На холмах, на выездах из города, на перекрёстках, которые, того и гляди, по местному законодательству, будут переименованы в «перепутья», дабы не поминать что-то «крестное» всуе.

Среди хилых признаков современности – как то спутниковые тарелки на облезлых стенах домов (а то и просто на балконах), престарелые иномарки, яркие упаковки в ещё советских витринах – в таких городах есть и приятно-удобное. Например, можно найти магазин, где продают свежих, горячих кур-гриль. И разнообразие видов хлеба тоже радует, что ни говори.

Найти заброшенный дом труда не составило. Это был обветшалый барак на несколько квартир. Он устроился в самой дальней от улицы комнате, которая всё ещё сохраняла видимость закрытости от окружающего мира. С удовольствием съел больше половины курицы с душистым мягким белым хлебом, припивая колой из литровой бутылки.

Наевшись, он некоторое время просто сидел, привалившись спиной к стене с ошмётками некогда жёлтых обоев, наслаждаясь ощущением сытости. Потом он осмотрел место, где сидел, и решил, что тут же можно и лечь. Сняв потрёпанные кроссовки, он вытащил из своего рюкзака толстое, довольно чистое, сиреневое махровое полотенце. Пристроив рюкзак на роль подушки, он улёгся на левый бок, лицом к стене, накрыл голову полотенцем, и, повозившись, засунул руки под куртку, почти подмышки. Полотенце на голову – это привычка с детства: он мог уснуть, только укрывшись с головой, и только на левом боку. Вскоре он уснул, успев решить, что завтра надо будет помыться в протекающей через город реке.