Людмила Белякова - Темная арена

Наконец они оказались рядом с одноэтажным кейсом. Андрей принялся лихорадочно шарить по карманам.

— Чего шукаешь?

— Ключ…

— Чего-о-о? Ты, ваще, чем думаешь? Твоим ключом сейчас только комарихам аборты делать!

К счастью, ключ и не понадобился — кейс был незаперт, но это не особенно облегчало задачу возвращения в мир нормальных размеров — поднять его крышку таким лилипутикам было проблематично, да и располагалась она высоко. Юрасик почувствовал, что ему стало холодно, и он застегнул пальто, уже скотски грязное.

— Так, — сказал он. — Твоя очередь думать. Сформулируй план-максимум, пожалуйста.

— Вернуть себе изначальные размеры, — безнадежно прошептал Андрей.

— Уже кое-что. А план-минимум слабо?

— Слабо…

— Тогда слушай меня.

Даже впотьмах Юрасик увидел, как блеснули надеждой глазки Андрея за заляпанными стеклами очков-бабочек.

— Подсадишь меня на ручку кейса.

«Вот слышал бы кто-нибудь меня сейчас — сразу в дурдом бы сдал!»

— Я залезу внутрь и попробую выпихнуть эту картонку наружу, а там видно будет. Помнишь, где она лежит?

— Вроде сверху. Сразу под крышкой.

Андрей забормотал что-то о Юрасиковой гениальности, но, подставляя Юрасику свою хиловатую спину в качестве ступеньки, затих от натуги. Юрасик вскарабкался на ручку кейса и сел на нее верхом. Нет, сам он эти громады не сдвинет, точно.

— Давай клешню, гений номер два. Полезешь со мной.

Андрей, ухватившись одной рукой за металлическую петлю, которой ручка крепилась к кейсу, сумел-таки закинуть ногу на ручку и с помощью Юрасика, который изо всех сил тянул его за ворот куртки, лег на рукоятку животом, тяжко дыша.

— Спортом надо больше заниматься, — нравоучительно произнес Юрасик, снова расстегивая пальто, потому что опять стало жарко. — Так, я сейчас проползу в щель…

Кейс был прикрыт неплотно.

— …и попробую приоткрыть крышку. А ты ползи за мной — будем толкать вместе. Только свои «айн, цвай, драй» от перенапряжения не забудь, ладно?

Художник что-то забормотал, но Юрасик его уже не слушал. Просунув в щель между металлическими рейками голову, Юрасик с трудом, лишь слегка приподнимая крышку кейса, прополз внутрь. Там, на ощупь судя, была бумага, теперь ощущавшаяся как листы фанеры, что-то холодно-скользкое — видимо, пластиковые конверты для документов, и какая-то мелочь, коробки, на одну из которых, согнувшись в три погибели, можно было встать на колени.

— Ты идешь? — спросил Юрасик, не ощущая какого-то движения извне.

— Ползу, — сдавленно ответил художник.

— Слабо стараетесь, мамаша, — опять подзудил Юрасик. — Надо тужиться активнее.

Потом, когда Андрей, чертыхаясь, оказался рядом, Юрасик спросил:

— Это что у тебя здесь? Ящики какие-то.

— Да скобки для степлера. Я по дороге купил.

— Надо приподнять крышку и заклинить ее чем-нибудь. Потом выкинем наружу коробку-бездонку и будем думать дальше. Идет?

— Как скажете.

Юрасик пролез вперед, смертельно боясь, соскользнув с барахла, напиханного в художниковом кейсе, очутиться на дне этого сооружения. Оттуда точно не выкарабкаешься — боковина кейса была абсолютно гладкая. Долезши до самого узкого места, он кликнул Андрея:

— Давай так. Ты помельче, значит, пролезешь подальше. Я буду поднимать крышу, как эта, ну…

— Кариатида?

— Ага, а ты будешь толкать…

— Как Сизиф…

— Ага. Правильно понимаешь, Гомер-помер.

Андрей прокарабкался мимо него до самого узкого места под крышкой.

— Ну, чего, готов?

— Сейчас-сейчас… Найду… Ну, я уперся.

— Молодцом!.. На счет «три» — раз, два, три! Толкай!

Юрасик, стоя на коробке со скобками, распрямился и хоть не до конца, но приподнял крышку. Андрей, натужно крякнув в почти полной темноте, толкнул картонку вперед.

— Идет? — почти безнадежно спросил Юрасик.

— Идет, идет! — удивляясь, судя по голосу, самому себе, радостно ответил художник.

— Давай дальше! И… раз, два, три!

Таких толчков было штук пять. Потом, ближе к щели, рычаг стал подлиннее, поэкономичнее, Юрасику сделалось полегче, и, кажется, дело шло к успешному завершению.

— Отдых пять минут, — скомандовал он.

Они оба замерли в совершенно неподходящих для расслабления позах: Юрасик — на корточках на продавленных картонках, а Андрей распластался, пыхтя, на коробке-бездонке.

— Значит, так. Я сейчас подгребу поближе к выходу, постараюсь придержать крышу подольше, а ты уж, будь добр, толкани посильней, может, мы ее выкинем на этот раз.

— Ага, я понял. Тут конверт пластиковый лежит, скользкий, она по нему хорошо пойдет.

— Тем более… Ну давай. На счет «три»!

Юрасик мощно распрямился и, услышав дикарский покрик Андрея «И-и-их!», просто почувствовал, как мимо него проехал сгиб картонки, пробежала мимо, упираясь в ее торец, смутно различимая фигурка. Коробка-бездонка выпала за пределы кейса, за ней по инерции вылетел с отчаянным криком художник. Юрасик, чувствуя, что лопается от натуги, опустил крышку, которая, к удаче, не захлопнулась, поскольку ей не давала какая-то бумага, попавшая в щель.

«Неужели получилось?!» — подумал Юрасик, сидя на корточках и попутно размышляя, как вылезти наружу и не свалиться на дно кейса. Снаружи его уже звал Андрей.

— Юрьпетрович, Юрьпетрович, вы живы?

— Я-то да, а ты?

Юрасик высунул голову наружу. Андрей стоял внизу, потирая бок.

— Да… А что теперь делать?

— Что-что? Будем разворачивать конструкцию. Юрасик осторожно выполз наружу и на удивление легко спрыгнул вниз.

«Это сколько сейчас во мне весу-то?»

— Так, что теперь?

Коробка стоймя теперь была выше поднятой над головой руки.

— Попробуем ее слегка раздвинуть и поднять. Картон не железка, не тяжело. Тяни там на себя, а я здесь подтолкну…

На вес коробка-бездонка теперь была для них как каких же размеров деревянный забор — тяжко, но выполнимо. Главная трудность была уже чисто инженерная — как превратить лежащую картонку в стоячую коробку.

— Значит, так… Ты приподнимаешь нижний край и тянешь его на себя. А я с другой стороны поднимаю и опрокидываю его на тебя.

Манипуляция удалась им с третьей попытки. Коробка, встав вертикально, сделалась похожей на остов корабля.

— И чего дальше? — совсем уже бодро спросил Андрей, предчувствуя скорое преображение.

— Чего? Я полезу внутрь, а ты снаружи будешь меня расколдовывать. Понял?

— А я? Как же я?! Вы же не умеете…

— А я, когда стану большим и сильным, посажу тебя внутрь, и ты расколдуешь сам себя — усвоил?

— Усвоил… Ну, давайте попробуем.

— Не пробовать, а делать надо, пока нас в таком позорном виде не застукали. Так что давай, на колени…

— Зачем?

— А я туда сам залезу, с земли-то? И кто операцию фактически завалил? На колени, смерд!