Дмитрий Кравцов - Третий источник

— Мне повезло. — Сказал он, и, похоже, громиле это польстило, так как он медленно наклонил голову. Но тем не менее промолчал. — Приятно было бы посидеть как-нибудь, выпить. За жизнь поговорить.

Толяныч представил себе их сейчас со стороны — картина получалась совершенно безумная. Он вздохнул:

— Хорошо, запомни мой номер…

Пока суть да дело — Толяныч докурил сигарету — в руках его вдруг оказались штаны, на ощупь вроде джинсы. Откуда их взяли эти двое, его не интересовало, ясный пень, что не купили. Но предусмотрительные ребятки принесли еще и кроссовки. Все конечно не новое, ну да на безрыбье и сам того…

Он поблагодарил кивком головы. Пауза затягивалась: «Надо что-то сказать этакое, а вот что? Ну ты ж хотел объяснить «этим», чего ты хочешь! Ну, чтоб оставили в покое и все такое. Вот и объясни, тем более, что второй возможности может и не представиться…»

Толяныч откашлялся:

— Так. Спасибо за помощь. Передайте своим Кукловодам… — Они переглянулись как бы недоуменно. — Или как их там у вас называют, меня это мало волнует, так вот… Скажите им, что я хочу только одного. Чтобы меня оставили в покое! Это касается так же и моих друзей. Иначе я буду убивать, убивать столько, сколько понадобиться. А если возникнут вопросы, вы знаете, где меня найти.

Бурные аплодисменты. Аплодировал видимо Фантик, оживший на время перед лицом общей угрозы. Больше некому.

«Ну ты даешь, брат! Прям Цицерон! А теперь скажи что-нибудь этакое только для них. И жест рукой нужен, жест! Надо произвести впечатление. Ха-ха-ха…»

«Чего ж еще-то? А, вот»:

— Теперь идите, и да не угаснут ваши Облики!!! — Аплодисменты, переходящие в овацию, все встают… Шутка.

Пришельцы выслушали, приложив правый кулак к сердцу, и неожиданно резко синхронно выбросили раскрытые ладони вперед и вверх. Не опирайся Толяныч спиной о стену, он бы неминуемо упал: «Фу, бляха-муха. Чуть не испугался. Да вы свалите когда-нибудь или нет!»

Они ушли, словно эта мысль обрела звучание.

Толяныч дождался, когда шаги черной троицы окончательно затеряются, и все же сел голой задницей на асфальт: «Господи, в которого я не верю, как мне хреново!!!» Прошло несколько минут, и золотой рыбкой в голову вплыла мысль, что неплохо бы все же одеться, что он и сделал, кряхтя и ругаясь.

Встречи с «левоохренительными», как сострил как-то Крот, органами избежать не удалось. И как и большинство предыдущих, она не принесла никаких девидентов.

Когда Толяныч, шаркая и охая на все лады все же добрался до металлической лестницы, ведущей на верхние уровни и дополз до первого рабочего, на что ушло по ощущениям не менее часа, то обнаружил, что эскалатор еще не работает. Выругавшись от всей души, Толяныч зато сориентировался во времени — значит не больше трех утра, и то вперед. Передохнув минуту он продолжил восхождение и вырулил наконец на свет божий, вернее искусственный, огляделся и с удивлением обнаружил, что это Гоголя убегают ему за спину, а впереди выситься гриб Христа Спасителя. А еще ближе — разверстая пасть входа в метро. Кропоткинская. А… Да, в непосредственной близости располагалось самое неприятное: буквально в метре два постовых дымили сигаретами, и видок обоих не сулили ничего хорошего подгулявшему ханыге, а именно так Толяныч выглядел в грязных джинсах и кроссах на размера два больше, чем надо. Другой одежды на нем не было. Уходить назад в тень уже не осталось ни времени, ни смысла. Хорошо хоть нож оставил под лестницей на нулевке. Подсохшая рана на ребрах естественно тоже не украшала.

— Ты. — Констатировал высокий мент с желтушным в свете фонарей лицом и сержантскими лычками, обежав Толяныча цепким взглядом. Дубинка уткнулась Толянычу в бок, угодив точнехонько в рану, которая не замедлила закровоточить. Специально, гад! Только бы шокером не трахнули, тогда совсем хана… — Кто такой? Документы.

Притворяться Толянычу даже не пришлось — зашипев как заливаемый костер, он перекосился, но промолчал.

— Чего молчишь? — Вступил второй. — Немой?

Оба оттенком лиц сильно походили на восставших из гроба мертвецов, вознамерившихся отпить живой кровушки, с такими лучше не связываться, не имея личной карты и лишних чипов.

— Товарищ сержант! Меня ограбили подчистую, вот, ножом пырнули, видите! Как дали по башке. Так я всю ночь на нулевке провалялся. Чудом жив остался. Все забрали! Я как вас увидел, так сразу, эта… К вам, значит… — Заныл Толяныч, здоровым глазом наблюдая за их реакцией — не дай бог загребут. Была охота сгинуть в обезьяннике: говорят, там годами парятся ни за что.

Сержант задумчиво поковырялся у него в боку дубинкой, от чего Толяныч так и облился потом, задумчиво оглядел плоды своего труда, потом Толяныча с головы до ног, и так же задумчиво произнес:

— Значит, ограбили?

— Ограбили, ограбили… — Он истово закивал головой.

— Ах ты ж пьянь обоссатая! — Дубинка врезалась Толянычу в плечо. Плечо тут же онемело. — Я тебе покажу «ограбили», падаль! А ну вали отсюда, пока мы тебе сами люлей не понакидали! — И хлоп дубинкой по животу, сволочь.

— Постой, постой, он, кажись, в натуре ранен, — вступился второй. «Кажись! А то ты не видишь…» — Чуть не заорал Толяныч, но вовремя поперхнулся от нового удара. — Может скорую вызовем?

— Да пошел он! Возиться тут со всякой рванью! У него документов наверняка нема.

— А… — Это Толяныч.

— Пошел, говорю! А то и правда отведем.

— Ты где живешь-то? — Вновь пристал «сердобольный», вынуждая задержаться, давясь матюками.

— Да рядом здесь, на Новокузнецкой… Мне ж только через мост… Может, подвезете? — Толяныч уже бочком-бочком отходил от них.

— Не, блин, ты, урод, мертвого достанешь! — Подтвердил первоначальное впечатление Толяныча желтушный сержант. — Вали, я сказал! Проспись.

Смачный пинок придал Толянычу дополнительное ускорение, и он побежал, мотаясь из стороны в сторону и на всякий случай поскуливая, как побитый пес. Менты заржали вслед.

«Фу, кажись, обошлось… Ну, блин, непруха — живого места уже не осталось! Интересно, а что бы я делал без штанов?»

Зажимая кровоточащий бок, Толяныч бормотал себе под нос: «Ах суки, сволочи, сучьи суки» и так до бесконечности до самой Москвы-реки. К боли он постепенно притерпелся, а вот жажда…

На набережной выстроились торговые автоматы. А может в трофейных штанцах хоть пара чипов завалялось? В самом деле, ведь не свои же ему отдали. Толянычу представились хитрющие враги, зашившие в шов засаленных джинсов маячок, либо пропитавшие штанины медленно действующим ядом, и прочая паранойя. Да нет — туфта это все. Наверняка стрясли с кого-нибудь.

Скривившись от боли в разбитых костяшках, на всякий случай Толяныч полез в карман — пусто. А в другом? Ничего. А чего бы ты хотел? Ну с кого можно стрясти одежду в три часа ночи, да еще на нулевке?! Об этом лучше даже не думать. Ладно, дареным штанам в карманы не смотрят. Да, не везет, так не везет. Вот гады, войны эти долбанные! Честь, честь… А сами бросили без копейки посреди столицы на съедение этим сукам. А ведь еще через весь город чапать! Кроссовки велики, курить нечего.