Дмитрий Кравцов - Третий источник

— Погляди-ка сюда, — Толяныч, скорее для проверки, чем для бравады, демонстративно извлек из-за пазухи свечу, повертел так и этак, бросил в пакет с котелком и брезгливо вытер руки прямо об обивку сидения. Лиза покосилась с отлично читаемым осуждением, а ее рука, вцепившаяся в кулон, забелела костяшками. Ага, знает — что это за штука. И боится. Стал быть, на бабкином Эм-дюке оказалась стоящая информация. Неужто сведения про Руку Славы, которые он наметил вот так играючи проверить, и впрямь имеют реальную основу? И Лиза об этом знает. Знает!

— Значит, — наконец-то промямлила она, облизывая пересохшие губы, значит ты все-таки из Знающих?

— На этот счет ты можешь думать все, что тебе угодно. А чего это тебя так перекорежило? — В очередной раз не удержался от подколки Толяныч, ощущая, как кураж играет в крови. Он чувствовал себя готовым ко всему, ну или почти ко всему, а с таким настроем думать о последствиях просто смешно. — У нас сейчас все не просто так, дорогуша. Да и вот еще что… Думаю, что вы мне особо не понадобитесь, так что не волнуйся — не подставлю, по любому успеете свалить, если твои ненаглядные кукловоды нагрянут. Непроизвольно Толяныч продолжал улыбаться, но ухмылка выходила так себе. Нехорошая такая, оскалистая.

— Ты знаешь хоть, чем это все для тебя может кончиться?

— Не знаю. Ну и что такого? Времени у нас как раз днем будет достаточно, так что можешь попробовать меня отговорить. А теперь все, не мешай мне думать.

Лиза плотно, до ниточного состояния, сжала губы и больше не произнесла ни слова. Ну и черт с ней!

Микроавтобус замер возле какого-то сквера. Толяныч глянул в ночь за окном и места не опознал, чем остался очень доволен. Меньше знаешь — меньше считают. Теперь он допускал даже такую возможность применительно к себе. Попасть в руки этих «кукловодов» не так уж невозможно. Не хотелось бы конечно, но вариант просчитывается вполне определенно, и если перефразировать слова Пастора насчет красного оккультизма: если у нас есть своя Вожатая, способная считать информацию даже с мертвеца и остановить сердце одним прикосновением, то у противной (во всех отношениях) стороны, думаешь, нет? Думаю, есть — честно отозвался «сосед». Тоже мне, утешил, называется.

— Приехали?

— Да. Давай выносить. Мы его сейчас вон на этой лавочке посадим и отчаливаем.

— Ты серьезно?

— Да. Док поблизости, мы с ним в контакте. Просто у него манера такая. Как только мы отъедем, он Леху подберет. Не любит, когда его кто-то видит.

— Разумно. — Согласился Толяныч, но про себя подумал, что наверняка этот доктор похож на Франкенштейна или еще кого-нибудь из легендарных, и оторопь вереницей мурашек побежала по спине. Отдавать Лешего в такие руки совсем не климатит, но, как верно заметила Лиз, придется довериться, другого выхода нет.

— Ладно. Ну, Леший, бывай!!! Удачи! — шепнул он.

— А скажи, зачем ты все это делаешь?

— Что — это? — Толяныч растянулся на траве, наблюдая, как по небу бегут облака.

Рыжая ведьма сидела рядом, оперевшись руками о землю, и тоже отдыхала.

— Ну… К чему тебе риск, кровь и прочая гадость?

— А ты считаешь, что мне это нравится, или я такой любитель приключений, что без них никуда? А может ты думаешь, что я — патологический маньяк?

— Я вот и не могу этого понять. Иногда мне кажется, что ты имеешь некую цель, но не понимаю — какую. Но чаще кажется, что ты просто плывешь по течению и все… И до сих пор не могу понять все-таки — ты Знающий, или просто тебе везет?

— Ну и прощупала бы.

— А я пробовала. — Без малейшего смущения заявила она.

— И что?

— Ничего…

Толянычу сразу вспомнилось, как Пастор в свое время говорил, что пытался его прощупать, и тоже безрезультатно. Эх, поспать бы… Это он произнес вслух.

— Так что мешает? — Зевнула девушка.

— Да понимаешь, мне частенько в последнее время всякая ерунда сниться.

Толяныч не ожидал, что это сообщение ее заинтересует.

— А что снится? — Она даже подалась к нему поближе.

— А… Один урод, странный такой, руку назад требует. Грозится по всякому, гад. Так, всякая лабуда… — Толяныч старался говорить безразлично. — Это как раз началось после той рыжей подруги по имени Альба. Пастор называл ее не то люилой, не то суккубом.

— Да, да, я знаю. И что? — «Ха, знает она. Интересно откуда? Хотя наверное от Пастора, докладывал ведь.»

— А ничего. Снятся сны и снятся. Смотрю…

— А скажи, как ты себя ощущаешь после того, как перестал видеться с этой Альбой?

— В смысле?

— Ну разные там ощущения — тоска, неуверенность в себе, плохое самочувствие?

— Да вроде пока все нормально…

Девушка с недоверием посмотрела на него:

— Ты знаешь, что тобой заинтересовались Утрэ?

— Представляю примерно. — «Если это слово мне теперь говорит больше чем раньше, так только оттого, что его уже упоминал Бербер, ныне покойный…» И чего?

— А то, что ты еще здесь и жив! Удивительно! Потрясающе! И без всякой видимой защиты. О таком я раньше не слышала.

— Не хочу я привлекать к себе ни чьего внимания, ну разве что красивых женщин типа тебя! — Сказал Толяныч грубовато и перевернулся на бок. — А может я сам Утрэ?

— Нет, этого не может быть. — Категорически заявила Лиза.

Может Фантику и показалось, а может и нет, но нагло-прямолинейная лесть (сам-то он точно знал, что лесть) угодила в десятку — Лиз на мгновение стрельнула глазами, но тут же приняла обычный надменно-отстраненный вид.

— Откуда ты это знаешь? — Толяныча забавлял разговор, да и время до ночи надо же хоть чем-то занять. Глядишь, и услышишь что-нибудь интересное, проясняющее. Но сам вопросов он задавать не собирался — чем дольше Лиза будет в неведении относительно его статуса, тем лучше. А заодно с ней и ее хозяева, или кто там есть. Посредники? Утрэ? Не важно, но уж больно похоже, что противоборство их мнимое, а на самом деле одна шарашка.

— Знаю! — Отрезала она. — Лучше скажи мне, чего же ты хочешь добиться в этой ситуации?

— А ничего… — Теперь зевнул Толяныч.

— Совсем?

— Ну не совсем, конечно. Но в общем, практически ничего. Покоя.

— Покоя? Покоя?!! Тогда зачем ты делаешь все это? Зачем ты лезешь не в свое дело?! Какого рожна ты влез в дело, в котором, как сам говоришь, ничегошеньки не понимаешь. И при этом утверждаешь, что тебе ничего не надо!

«Опять двадцать пять! Политику не хаваем…» — раздраженно подумалось Фантику, но что-то в ее голосе, а может в ней самой, заставило ответить если не совсем прямо, то по крайней мере искренне:

— Видишь ли, трудно объяснить это связно… Ну, короче, я просто чувствую, что так быть не должно, ну, все вот это… — Он неопределенно повел вокруг рукой.

— А ты знаешь, как должно быть?