Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

Он еще долго говорил, придумывая все новые и новые способы борьбы с неведомыми злодеями, а Наташа молча смотрела в стену.

— Вань, ну почему так?

Прерванный на полуслове Кухмийстеров поперхнулся и закашлялся. Хлебнул чая и сказал очень серьезно:

— Просто, Наташа, люди забыли естественные понятия. Честь, совесть, долг. Но мы все помним. И мы победим!

На следующий день Кухмистеров пришел на работу в приподнятом настроении. С самого утра он связался с одним старым знакомым, который хорошо сидел в московской прокуратуре и договорился о встрече. Вероятность того, что родная компания будет устраивать всяческие пакости была невелика. Все-таки босс — человек независимый, влиятельный и, как известно, очень не любит силовиков. История с Роттердамом — это, конечно чушь полная. Надавили на него, это точно. А клиент отказался — забавно, да? Не хочет клиент в Голландию, такой он странный. И миллиона долларов ему не нужно, не продает он за миллион друга Тёмку. А что они вообще могут сделать? Выгнать? Полный вперед, сам подумывал уходить, сколько можно сидеть в конторе — понятно уже, роста нет и не будет. Начальник отдела — потолок. И это — счастье?

Вызов к зампреду не удивил. Секретарша сухо сообщила, что Пал Палыч ждет через десять минут. Кухмийстеров встал, глубоко вздохнул — сердечко все-таки частит — и отправился на третий этаж, в «чистую» зону, где в особо охраняемом крыле располагалось руководство компании.

В приемной Иван остановился у входа в кабинет и вопросительно посмотрел на секретаршу, сосредоточенно печатавшую на компьютере. Та утвердительно кивнула, показывая, что можно заходить. Кухмийстеров постучался и толкнул дверь.

В кабинете Пал Палыча не было. Его кресло пустовало, зато на диванчике в углу удобно расположился невысокий человек в белой рубашке с короткими рукавами и старомодном галстуке. Но характерной особенностью его была не одежда или ретро-часы «Слава», вовсе нет. Взгляд. Жесткий, пронзительный, видящий насквозь. Этакий «Человек с пронзительным взглядом».

Человек поднялся навстречу Кухмийстереву, протянул руку и широко улыбнулся:

— Иван Богданович, рад вас видеть! Меня зовут Петр Петрович. Проходите, пожалуйста, располагайтесь.

Кухмийстеров осторожно пожал протянутую руку, почувствовав железную твердость ладони, и продумал, что этого типа зовут как угодно, только не Петр Петрович. Да у него штамп о месте службы практически на лбу проставлен! А там, знаете ли, своими именами называться не принято. Ну и ладно, какая, в сущности, разница?

Петр Петрович подхватил Кухмийстерова под локоток, усадил на диван, налил чаю, пододвинул вазочку с конфетами, а сам пристроился рядом на кресле с колесиками.

— Угощайтесь, Иван Богданович! Не стесняйтесь!

— Спасибо.

Кухмийстеров отодвинул чашку, откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и уставился на Петра Петровича. Тот ничуть не смутился.

— Ну, как знаете…Иван Богданович, а у меня к вам разговор.

— Не сомневаюсь. В вы, собственно, кого представляете?

— Какая разница, Иван Богданович, кого я представляю? — невозмутимо ответил Петр Петрович, — главное, что я могу вам предложить.

— Мне уже предлагали, — криво усмехнулся Кухмийстеров, — я уже все ответил, и мне больше добавить нечего. Простите, у вас все? А то, знаете, у меня много работы.

— Не спешите! Уверяю вас, работа подождет! Я допустил ошибку — мне лично надо было переговорить вчера с вами. Думаю, все недоразумения уже исчезли бы!

Иван удивился, он не ожидал такого позитивного начала разговора. А человек с пронзительным взглядом продолжал:

— Я полагаю, что вы просто не совсем поняли сути сделанного вам предложения…

— Прекрасно я все понял, — перебил его Кухмийстеров, — все совершенно ясно…

— Не уверен. Вы, похоже, не проанализировали все в спокойной обстановке.

Петр Петрович говорил очень добродушно, так что спорить с ним было как-то неудобно даже такому нахалу, как Ванька.

— И что же вы предлагали? Объясните, если я не так все понял!

— Ну что же… — Петр Петрович принял задумчивый и слегка грустный вид. — Скажите, Иван Богданович, о чем вы мечтаете?

— Простите?

— Какая у вас жизненная цель? Хотите заработать много денег, стать влиятельным политиком, заняться творчеством? Вы как-то планируете свои желания?

— Простите, я не понимаю…

— Ничего сложного. Я могу изобразить вашу мечту. Хотите?

Ошарашенный Кухмийстеров кивнул.

— Представьте себе: зеленая лужайка, крохотный прудик, аккуратный одноэтажный домик, и никаких высоких заборов — это не нужно, никто не покусится на ваше спокойствие. И, конечно же, огромная собака — мраморный английский дог. Кажется, такой был у вас в детстве?

— Да… был.

— Правда, красиво?

— Звучит заманчиво.

— Конечно, заманчиво. А теперь подробнее об условиях. Возможно, вы просто невнимательно их слушали. Подумайте сами: международный контракт с фееричными условиями на пять лет, любые нарушения вы сможете опротестовать в Лондонском суде. Хотя, признаться фееричны они для нас с вами, а для людей того круга, куда вы сможете войти, это — самая обычная вещь. Миллион долларов в год плюс бонус с каждой продажи, а вы лучше меня знаете, что эта сумма куда больше зарплаты — основные отгрузки идет именно через Роттердам. Вы понимаете, что вам предлагают? Просто посчитайте! И да, кстати, миллион — эта чистая сумма, после уплаты всех налогов, вам оплачиваются первоклассные медицинские страховки для всех членов семьи, учеба для детей, и, разумеется, жилье. Мы уже подобрали вам этот домик.

Петр Петрович ловко, как фокусник, достал откуда-то фотографию и положил на стол. Кухмийстеров завороженно смотрел на чудесный домик с вьюнком на стенах и красной черепичной крышей. Бархатистая лужайка отливала зеленью, а в покрытом ряской пруду плавали деловитые утки.

Иван решительно отодвинул фотографию.

— Все это красиво, но я знаю, что от меня хотят взамен. Никогда. Это не обсуждается. Вот так.

— Почему же так категорично? — вновь ласково улыбнулся Петр Петрович. — Я вас призываю просто все спокойно обдумать. Забудьте красивые слова и помните, что вы несете ответственность только перед своей семьей. Вы готовы лишить их всего этого? — он кивнул на фото.

— А знаете, — с неожиданной злостью сказал Кухмийстеров, — почему я откажусь?

— Почему же?

Иван наклонился к Петру Петровичу и драматически понизил голос.

— А как, скажите, я буду смотреть в глаза друзьям, которых предам?

— В точку! — вскричал Петр Петрович. — Я так и думал! И, поверьте, я очень симпатизирую вашим убеждениям. Но рассудите: можете ли вы помочь вашему другу? Я предельно откровенен. Вы видите, какими ресурсами мы обладаем, и, наверняка рано или поздно добьемся своей цели. Так что вы просто облегчите нам жизнь, а мы оценим ваше содействие. Это, во-первых. А во-вторых, вам никогда больше не придется встретиться с вашими бывшими друзьями. Вы уйдете в новую, прекрасную жизнь! От вас — только подписанная бумага, и, я уверяю, вам не нужно будет больше давать никаких показаний.