Вадим Волобуев - Благую весть принёс я вам

- Прикажешь чего, вождь? - предупредительно спросил Лучина.

- Нам в рожу плюнули, а мы умоемся? - сказал Головня. - За всё ответят, подлецы. Пылан и вы двое - пойдёте со мной. Остальные окружите стойбище, чтобы мышь не проскользнула. Кто будет бежать - режьте без пощады. Во имя Науки!

И порысил обратно. А родичи, выполняя приказ, начали растягиваться дугой, охватывая становище, точно на загонной охоте. Они приближались спокойно и размеренно, не таясь - как волки к подраненной жертве. И по мере того, как они подъезжали, всё больше Рычаговых выходило из жилищ поглазеть на странное зрелище. Головня ехал немного впереди, прямой как истукан, опустив одну руку вдоль бедра, а другой придерживая поводья.

Навстречу ему вышел вождь, крикнул, запахиваясь в меховик:

- Забыл чего? Или с пути сбился?

Головня ответил не сразу. Лишь подъехав поближе, произнёс:

- Где ваш Отец? Хочу с ним потолковать.

- Не о чем ему с тобой толковать. Всё уже сказано. Уезжай.

Головня спрыгнул с лошади.

- С каких это пор повелось у Рычаговых оскорблять гостей?

- С тех самых, как Артамоновы впали в ересь. Не будет тебе тёплого приёма, так и знай.

Головня усмехнулся. Он тянул время, краем глаза следя за своими людьми, которые понемногу смыкали кольцо вокруг стоянки.

- Смотри же, вождь, не хотел я причинять тебе зло.

- И не причинишь, а немедленно уберёшься отсюда.

Вдохнув, Головня положил ладонь на костяную рукоять ножа, висевшего на поясе. Обежал взглядом Рычаговых, собравшихся на краю становища. Вид у тех был недружелюбный, мужики поигрывали сетями и петлями, бабы прятали позади себя детей.

- Отзови своих людей, - потребовал вождь рыболовов. - Вам всё равно с нами не сладить.

- Это твоему ничтожному Огню не сладить с великой Наукой, - рявкнул Головня, выхватывая нож.

Ярость затмила ему очи. Он хотел произнести несколько высокопарных слов о торжестве правды и посрамлении неверующих, но вместо этого бросился на наглеца и проткнул ему брюхо. Железное с желобком лезвие скользяще вошло в живую плоть. Рычаговский вождь изумлённо выкатил зенки, опустил голову, глядя на торчащую из живота рукоять, захрипел и рухнул на колени.

- Да падёт на тебя возмездие Науки - суровой и беспощадной, - объявил Головня.

Рыболовы в едином порыве издали не то стон, не то всхлип, подались назад, не сводя взглядов с поверженного вождя, кто-то крикнул: "Отца! Зовите Отца!". И тут же над становищем раскатился дробный топот - это вступили в дело всадники. Головня нагнулся к противнику, опрокинул его на спину, вытащил нож и очистил снегом кровь.

Вопли, ругательства, собачий лай и лошадиное ржание накрыли стоянку дрожащим гулом. Свистел Лучина, вскидывая над головой руку с зажатой в ней плетью, ликующе орали его товарищи, бросая лошадей прямо на разбегающуюся толпу. Заметавшиеся псы рушили прислонённые к жилищам вёсла и лодки, срывали натянутые меж столбов сети, опрокидывали жерди с копчёной рыбой. Всадники, размахивая плётками и арканами, сшибали мужиков, топтали собак, ловили петлями девок. Рычаговы разбегались кто куда, не думая о сопротивлении. Нежданная гибель вождя лишила их мужества.

Головня опять вскочил в седло, неспешно двинул кобылу к площадке для собраний, выискивая в окружающей суматохе Отца. А вокруг визжали девки, которых Артамоновы тащили за волосы, барахтались среди поваленных шкурниц плачущие дети,скулили пришибленные собаки.

Какой-то отчаянный мужик швырнул в него лесиной, едва не угодив Головне в лицо. С трудом увернувшись, Головня отцепил от седла топор и, пустив лошадь вскачь, раскроил дерзкому череп.

Возле огромного котла для вытапливания ворвани несколько рыболовов мутузили какого-то охотника, выдернув бедолагу из седла. Колпак с несчастного слетел, он вопил, прикрывая голову рукавицами. Пышная бородища намокла от крови, клочья волос летели во все стороны. Головня вихрем обрушился на врагов, всадил топор в шею одного, втоптал лошадью в снег другого, остальные прыснули кто куда, как мышиный выводок.

- А нож тебе почто? - рявкнул Головня, бешено глядя сверху вниз на копошащегося в кровавом снегу родича.

Он развернул кобылу и наконец углядел Отца. Тот стоял возле покуроченного, дымящегося жилища и растерянно взирал на происходящее. Прямо перед ним, всего лишь в паре шагов, Лучина сноровисто стаскивал меховик с лежавшей на снегу девки. Та брыкалась и вопила, мотала головой, зажмурившись от страха, а Лучина, плотоядно улыбаясь, заходил то справа, то слева, пытаясь поймать вихлявшиеся в воздухе ноги.

Головня неторопливо подъехал к Отцу, сказал, поигрывая окровавленным топором:

- Вот и пришёл твой смертный час, еретик. Всякий, кто противится благой вести, да будет умерщвлён.

Отец поднял на него прогоревшие глаза.

- Кто же ты? Неужто сам Лёд явился к нам, смиренным чадам Огненным?

Головня весело рассмеялся.

- К вам явился я, Головня. И да вострепещут Огонь, Лёд и чёрные пришельцы.

Он спешился, ухватил ослабевшего Отца левой рукой за грудки, притянул к себе. Тот подался без сопротивления, только охнул, пытаясь слабыми пальцами отцепить руку врага. Головня, хищно засопев, глянул ему в глаза - жалкий прислужник жалкого бога. Каково там бьётся страх? Чует ли Огонь гибель свою? Потом медленно отвёл руку с топором в сторону (седое небо расплылось в железном лезвии) и ударил по прикрытой меховым колпаком голове. Отец упал без звука, как сорвавшийся с жилы кумысный мешок - хлоп, и растёкся по земле.

Головня обернулся к своим.

- Гоните всех к площадке для собраний! К площадке!

Голос его утонул в шуме и гаме погрома. Охотники насиловали баб, выгребали добро из жилищ, ловили разбежавшихся лошадей. Тут и там лежали тела Рычаговых.

- Всех к площадке! - орал Головня. - К площадке.

Глаза у родичей были ошалелые, слепые; охотники смотрели на своего вождя и не слышали его. Первым очухался Лучина.

- Всё сделаем, вождь, - закивал он.

Раскручивая петли, Артамоновы кинулись ловить уцелевших рыболовов, волокли их по снегу.

Головня вышел к площадке для собраний и остановился, разглядывая согнанных туда людей. Вид у местных был самый жалкий: избитые и замёрзшие, они затравленно глядели на разъезжавших вокруг них всадников и тряслись от страха. Рыдали женщины, вопили дети, мужики шептали молитвы, теребя нагрудные обереги.

- Радуйтесь вы, пожиратели требухи! - обратился он к пленникам. - Отныне вы - часть великой общины Науки. Волею богини я поведу вас к свету истины. И горько придётся тому, кто взумает мне перечить.

Глава вторая

Петли теперь были ни к чему - Артамоновы спешно осваивали луки и копья. Луки строгали из высушенного можжевельника, стрелы - из выпрямленной лозы, тетиву крутили из конского волоса. Острия копий за недостатком металла варганили из кремня. Мастерили рогатины, чтоб ходить на медведя, копали ямы с кольями на оленьих тропах. Смекалка и глазомер пришли на смену обычаю. Делать как предки стало не с руки. Изворотливость - вот что ныне почиталось за благо.