Максим Карт - Метаморфозы (сборник)

– Я так, проверил, вдруг ты передумала.

– Ты балабол, Артём. И что я в тебе нашла?

– Я могу перечислить, чтобы ты зря не напрягалась.

– Как ты можешь шутить – на лезвии бритвы?

– Всё, молчу, а то и правда, пристрелишь к чёртовой матери и даже могилки после меня не останется, сожрёт моё бренное тело кислотушка. Серная, небось?

– Да какое это имеет значение?

– А когда ты меня отпустишь?

– Какой ты нетерпеливый. Дай хоть посмотреть на тебе напоследок, на дурака.

– Ну смотри…

Так и глазели в тишине друг на друга. Она не отводила взгляда, стараясь запомнить как можно больше деталей моей отнюдь не выдающейся внешности. Я позволил ей исполнить последнее желание, несмотря на то, что мне безумно хотелось прекратить это затянувшееся представление. Подойти и поцеловать её, что ли? А потом задрать юбку и… Чтобы получила то, чего скоро лишится… Стыдно стало за свои гнилые мыслишки. Я ведь не тупой самец, которого волнует только женское тело! Почему я думаю об этом бесстыдстве именно сейчас? Вдруг я понял, что действительно теряю её, на самом деле, в эти секунды. А не тогда, когда она привиделась мне в компании с уголовниками. Господи, почему я так туп! Мы могли бы не расстаться, утихомирь я свои эмоции. Неужели? И сам же себе ответил, что нет. При любом раскладе наш роман закончился бы последним свиданием в «трупной». Но кому интересно копаться в вариантах, которых не случилось? Мне – уж точно нет.

Ставшую слишком тяжёлой тишину прервала Рита:

– Слушай меня внимательно. Повторять не буду. От того, как ты усвоишь сказанное, будет зависеть твоя жизнь, не моя. Понятно? – и не дожидаясь ответа, продолжила, – Сейчас я выведу тебя из здания. Не бойся, нас не увидят. В это время здесь никого не бывает. Трупная – на задворках комплекса, у самого леса. Ты направишься на восток. Думаю, сориентируешься на местности, не мальчик. Через десять километров упрёшься в железную дорогу и пойдёшь вдоль неё на юг. Она приведёт тебя в Я-ск, километров сорок будет. Сожалею, но придётся переночевать в лесу, другого выхода нет. В Я-ске не задерживайся надолго, будет погоня. Садись на междугородний автобус, только не поездом, опасно, и уезжай отсюда подальше. Вот тебе деньги на первое время, должен будешь. – Она протянула мне пухлый конверт. Я отказываться не стал и со смирением принял дар. – Буду в отпуске не в Таиланде нежиться на пляже, а потеть в своей квартирке. Но это лирическое отступление. Не говори, куда ты поедешь. Мне не нужно знать. Просто исчезни. И сопли сейчас распускать не надо. Ты понятливый.

– Рита… – произнёс я, но запнулся, потому что мне на самом деле нечего было сказать.

– Я тебя понимаю, Артём, поэтому и попросила обойтись без слёз. Не будем тратить время на лишние разговоры. В путь!

Она подошла к двери и рванула её на себя. На пороге стоял полковник Макашин с пистолетом в руке.

Рита попятилась, будто увидела призрака. Её рука потянулась к кобуре, но так и не добравшись до неё, безвольно повисла вдоль туловища. Шанс был упущен. А мы этого не понимали, охваченные ужасом от неожиданного появления полковника. Все надежды на спасение разбились о стену, какой он предстал перед нами. Я попрощался с жизнью, на этот раз окончательно, не видя ни малейшего просвета во тьме, в которую мы погрузились.

– Мне кажется, молодой человек собрался нас покинуть, – ухмыльнулся Макашин. – Рита, скажи, на двери висит табличка «Выход трупам разрешён»? Эту комнату может оставить только палач, не так ли?

Моя бывшая не отреагировала на его замечание. Казалось, жизнь для неё замерла стоп-кадром.

– Молчишь? Может, Артём за тебя ответит?

За мной дело не стало.

– Не хочу унижаться. – сказал я как мог уверенно. – И чего вы опять встали на моём пути? Я вам что, насолил? Убьёте, наверное. Сразу два трупа – в кислоту. Но Риту зачем трогать-то? Она не виновата.

– Неужели? – Макашин в удивлении вскинул брови. Пистолет в его руке дрогнул. – Как раз-таки наоборот. Не будь её, ты бы плавал уже в этом бассейне пузом кверху.

– Отпустите нас, – взмолился я, не обращая внимания на то, как жалко выгляжу в его глазах: для достижения цели любые средства хороши. – Мы будем молчать.

Его явно позабавили мои потуги.

– Надо заметить, довольно оригинальное предложение. Даже купить не попробовал, сукин сын.

– Да нет у мне денег! – искренне возмутился я.

– Ну тогда и не проси! Как же тяжело даётся роль злого дяди… Я тебя помню, Артём, ещё с пелёнок. Твой папа часто показывал мне твои фотографии. Господи, как я завидовал ему, ведь своих детей, да и семьи у меня отродясь не было. И когда он мне предложил одно дельце, которое касалось непосредственно тебя, я не смог ему отказать, тем более ничего противозаконного в этом не видел. Нужно было лишь помалкивать, чтобы свои же не раскрыли нашу тайну. Иначе – кислота для всех нас.

До мне тяжело доходило сказанное им. А Рита, воскреснув вдруг после его слов, повеселела и заиграла сумасшедшим блеском в глазах. Страшная догадка всколыхнула вдруг меня.

– Вы были там, когда мне сделали укол…

– Да. Но к сожалению нашей тайне не суждено было сохраниться навечно. Сам понимаешь, предательство близкого тебе человека…

Залившись краской, Рита воскликнула:

– Вы не понимаете!

– И не должен! – отрезал Макашин. – Но… Короче, как она тебе и обещала, ты сейчас уйдёшь, а нас оставишь в покое. Ты ни в чём не виноват. Благие цели частенько прорастают в грязи. Знай, Артём, твой отец умер, чтобы ты жил, а остальные мысли отбрось и не мусоль никогда. Он был гением и не мог не использовать свои способности тебе во благо. К сожалению, его эксперимент закончился неудачно и для него, и в какой-то мере для тебя. Но он указал своим перстом направление, в котором мы должны двигаться. И в конце нашего пути нас будет ждать результат. А теперь иди и забудь сюда дорогу. С Риточкой же мы сами разберёмся, не правда ли, дорогая?

На ватных ногах я вышел из комнаты, так и не состоявшийся труп.

Прислонившись спиной к старой берёзе, я закрыл глаза. Я устал и больше не мог бежать. Во мне пророс новый страх – я боялся заблудиться. Моё сердце билось, как двигатель ржавого трактора, а ноги подкашивались. Я сполз по стволу на землю. Зачем я бежал так, будто от скорости зависело, выживу или нет? Я уносил ноги оттуда, где осталась моя прежняя жизнь с воспоминаниями об отце и Рите. Понимая, что убежать от этого невозможно, остановиться смог только сейчас, когда мой организм возмутился насилию, которое я учинил ему. Тяжело было выстроить в ряд то, что произошло со мной в последнее время. Каждое моё действие казалось двойственным и приводило к таким же неоднозначным последствиям. Я не мог объяснить своих поступков. И надо ли делать это? Может быть, и нет, не сейчас – когда-нибудь, за бутылочкой крепкого спиртного в компании телевизора, который, не осуждая, будет подмигивать мне экраном, рассказывая о войне и мире. Живому человеку излить душу я не смогу – не поймёт, а я обижусь. Кому это надо?