Нелла Тихомир - Призрак гнева

— Ступай отсель, — приказал старик. — Ступай, не мельтешись, тошно от тебя!

Тот отступил, трясясь и всхлипывая, и вытер рукавом нос.

— Ступай! — прикрикнул Бьорн, и Атли кинулся бежать. Поднялся шум, кто-то засвистел, кто-то что-то издевательски крикнул. Атли добежал до двери и выскочил наружу.

— Да, — выговорил конунг. — Похоже, Кнуд даже из могилы норовит меня достать.

Он скрестил руки на груди. На губах мелькнула горькая усмешка.

— Есть еще свидетели? — негромко молвил он. За общим шумом только Сигурд разобрал его слова.

— Тихо! — крикнул Сигурд. — А ну, тихо!

Подождав, покуда все усядутся, Сигурд спросил:

— Ну, што? Будут еще свидетели, или так обойдемся?

Тишина. Кто-то усмехнулся. Сигурд поднял бровь, улыбка появилась — и пропала на губах.

— И то правильно, — сказал он. — Чего не было, тому и свидетелей быть не может.

— Не будь так уверен, родич, — Видар встал и подбоченился. — Я бы на твоем месте не зарекался.

— Это от чего же? — сдержанно осведомился ярл.

— Да от всего, — Видар повел плечами. — От всего, что было, и чего не было. Потому как много есть всего, о чем ты и понятия не имеешь.

— Не имею, говоришь? — Сигурд покивал. — Да нет, сдается мне, што как раз имею. Да и понятия тут большого не надобно, племяш. Знаю я, чего ты добиваешься, и все то знают.

— Все? — Видар вышел на свободное пространство. — Все — это кто? Ты, родич, за всех не отвечай. Отвечай лучше за себя.

— Надо будет — отвечу, — Сигурд выпрямился. Огонь от ламп блеснул в его зрачках. — Не боись, отвечу в лучшем виде, да только не перед тобой. Молод ты еще, старших к ответу призывать. Молоко утри сперва да бороду отрасти, тогда и требуй с нас ответа… племянничек.

— Ах, я и забыл! — воскликнул Видар. — Действительно! Я уже просил прощения за то, что родился позже вас, да, видно, вы меня за это так и не простили. Ну, что же, нет — так нет. Значит, хватит слов, перейдем прямо к делу. Ты вот говорил, будто нет свидетелей, — Видар повернул к Сигурду лицо. Улыбка на нем казалась вырезанной в камне, в серых глазах появился льдистый блеск.

— А што, у тебя они есть? — отозвался Сигурд. — Ну, тащи сюда, с твоими тоже разберемся.

Видар обернулся к своим сторонникам и кивнул. Со скамьи поднялся высокий русый парень, вышел вперед, насупился… Сигурд обозрел его с головы до ног.

— Это ты, што ль, свидетель? — спросил Сигурд.

— Я. Чего, не гожусь? — парень не отвел взгляда.

— Так ты, стало быть, сам все видел?

— Видел. Еще как!

Среди приятелей Видара раздались смешки.

— Веселиться после будете, — сказал им Сигурд. Добавил, обращаясь к парню:

— Ты из рода Серого Копья, верно?

— Точно так.

— Род старинный, уважаемый. Опозорить не боишься, нет?

Парень и вовсе потемнел лицом. Покосился на Видара, но тот молчал.

— Поди сюда, — велел Сигурд. Парень подошел.

— Што же, — сказал Сигурд. — Вот, родичи, Видар решил представить нам свидетеля. Все вы его знаете. Это Гуннар Серое Копье, Торвальдов младший сын. Клянись говорить правду, Гуннар.

— Клянусь, — сказал тот.

— Клянись, как положено. Чай, перед всем кланом отвечаешь.

Юноша облизал губы.

— Клянусь говорить правду, — выговорил он. — А если буду врать, пускай меня покарают всевидящие боги.

— Так-то лучше, — хмуро молвил Сигурд. — Ну, рассказывай, Гуннар. Говори, чего ты видел.

— Я видел… — снова быстрый взгляд на Видара. Тот кивнул.

— Я видел конунга с дочерью, — продолжил Гуннар. — Ну, в смысле, со старшей. Они… они зашли в сарай и… ну, понимаете… — он сделал жест ладонями, соединив их вместе. — Были сумерки, но я их разглядел. Я почти у двери стоял, но они заняты были, меня и не заметили. А после конунг дверь захлопнул, и все.

Повисло мертвое молчание. Сигурд поглядел на конунга. Лицо того стало таким белым, точно из него вытекла вся кровь. Аса обхватила голову руками, Улла сидела прямая, бледная, и смотрела в пол. Повернувшись к свидетелю, Сигурд произнес:

— Когда ты их видал?

— Прошлой осенью еще, после Праздника Урожая, как снег выпал.

— Тогда же и Видару сказал?

— Ну, не сразу. Я ведь… я потом еще раз их встретил, — Гуннар опустил голову. — Я сперва вообще никому говорить не хотел. Все надеялся, может, привиделось. Ну, а как во второй раз их увидал, так и рассказал. Ведь это все-таки его семья, Видара, имеет право знать. Но я больше никому, даю слово! Я языка не распускал, я ж не Кнуд.

— Так, стало быть, видал ты их? — спросил Сигурд. Гуннар отвернулся.

— Видел, — неохотно буркнул он. — Лучше бы ослепнуть, чем такое увидать.

— А ты, часом, пьян не был, а, парень? А то, сам знаешь, с пьяных глаз чего не привидится.

Гуннар выпрямился.

— Коли я был бы пьяный, — с достоинством ответил он, — я так бы и сказал. У меня нету охоты ерунду выдумывать. К тому же, я поклялся богами, а я богов боюсь. Ты чего ж, считаешь, если я молодой, так у меня и чести нету? Не меньше, чем у тебя, Сигурд Ярл!

— Я на твою честь не покушаюсь, парень. Мне правду надо знать.

— А я тебе и говорю. Иль ты намекаешь, что я вру?

— Не ерепенься. Я тебе это разве сказал? Нет. Вот то-то и оно. Остынь, никто тут за вруна тебя не держит. Но ты можешь ошибаться. Разве нет?

— Хотелось бы, — юноша избегал смотреть по сторонам. — Вот только надежда больно слабая.

— Хорошо, — выговорил Сигурд. — Давай разберемся. Ты сказывал, темно уж было? В первый-то раз?

— Не так, чтоб совсем темно, сумерки. И в первый раз, и во второй. Во второй я мало видел, только волосы ее, да слыхал, чего она говорила.

— Ты их вдвоем видал? Вдвоем они в сарай зашли? Ну, как оно все было-то?

— Сначала я увидел конунга. Он шел эдак быстро, плащом накрылся. Я еще тогда подумал…

— Постой, постой, — перебил Сигурд. — Коли он плащом накрылся, как ты мог его узнать?

— Я не слепой, — юноша блеснул сердитыми глазами. — Я потом и голос его слышал, они ведь разговаривали.

— Но лица ты не разглядел, так?

— Нет. Но волосы видел, да и походка, повадки все… Я Видару уж говорил. Он тоже сперва верить не хотел, чуть не убил меня! Но я видел то, что видел. За свои слова ручаюсь, перед кем хочешь повторю. — Гуннар покосился на конунга — и тут же отвел взгляд.

— Ладно. А дочку его ты видал?

— Она в сарае ждала. Засмеялась, когда он туда зашел.

— Ты видел ее, Гуннар?

— Не то, чтоб видел, она к дверям не подходила. Лица я не видал, видел только, что высокая, и волосы ее, светлые да длинные, и еще… — Гуннар опустил глаза и покраснел.

— Што? Говори, сынок, не бойся.

— Я и не боюсь, просто не знаю, как перед людьми такое и сказать… совестно.

— Говори, как есть. Так што же, стало быть, ты ее по голосу только и узнал?

— Не по голосу. Она все больше шептала… так, знаешь, со страстью будто. Лица ее я не видел, врать не стану. Да только… на что мне было ее лицо, когда и без того по ее словам… Понимаете, она… она сказала… — юноша снова замолчал.