Нелла Камышинская - Свобода

Это была пустая, просто нелепая затея. Заведомо пустая. Как же так случилось, что я дала согласие? Ума не приложу.

Произошло это прекрасным летним вечером, в воскресенье. Я села в троллейбус в центре города и отправилась в самый конец двенадцатого маршрута. Вот уже год, как там поселилась одна моя старая знакомая. Но я никогда не была в этой ее квартире. Да и старую помнила смутно — давно не виделись. Адрес я записала на клочке бумаги, теперь клочок этот лежал в моей сумке. Никаких поисков: мне нужна была как раз та самая улица, по которой сейчас шел троллейбус, только дальний ее конец. Насколько мне было известно, там в настоящее время сносились хибарки и строились новые многоэтажные дома.

Помню все, как будто вчера случилось. Проедем квартал и станем. Двери с грохотом отворялись, и шумные, какие-то взвинченные компании и отдельные парочки вваливались на ступеньки, умирая со смеху, перекликаясь, зовя кого-то, кто остался за дверью, а потом точно так же вываливались на улицу, и я смотрела из окна, как они сбиваются в кучки, озабоченно машут руками и бегут куда-то наперерез потоку людей. Это была обычная воскресная жизнь столичного центра. Он кипел, как самовар! И наш дребезжащий троллейбус, фыркая и отплевываясь, пробивался сквозь его горячие брызги. А потом не стало ни магазинов, ни бесчисленных фонарей. За окном поплыли полутемные кварталы. И проход опустел. Теперь в троллейбусе было тихо, всех шалунов и бездельников как водой смыло, остались сидящие почтенные люди, которые плыли совсем к другим берегам, не развлекаться, нет: ужинать и спать.

Мне кажется, что я была совершенно спокойна… Я приблизительно смогла рассчитать, где мне нужно выйти, но все же очень удивилась, когда увидела, сразу, как вышла, прямо перед своим носом громадный белый дом, на стене которого возле угла были прибиты цифры «186». Обогнув узкий торец, я вошла во двор, он уже потемнел в поздних летних сумерках. И еще я заметила гастроном, который занял весь первый этаж — именно в этом доме. Если все сложится благополучно, как я сама предположила, опираясь на свой жизненный опыт, то я выскочу, подумала я, и успею купить до его закрытия бутылку вина.

Я и квартиру нашла моментально. Поэтому ни на какие последние и лихорадочные раздумья времени у меня уже не осталось. Я даже рада была и не стала медлить возле двери, а тотчас нажала на кнопку звонка. Правда (с таким опозданием) меня осенило, что хозяйки может не оказаться дома, телефонов здесь еще не было, и я приехала, не предупредив ее, что ж делать… Но дверь открылась. Я улыбнулась и сказала:

— Здравствуй.

Женщина эта была очень медлительна. Поэтому я шагнула в прихожую и продолжила:

— Неожиданно, да? Я очень рада, что вижу тебя! Ты все такая же, вот уж не думала, что ты такая… такая молодая!

И только тогда она мне ответила:

— Здравствуй… Какими судьбами?

— Ах, — сказала я. И чуть не сказала, как можно скорее: «Ах… идиотская история…» Но передумала. И сказала: — Я сейчас все объясню.

— Ну проходи… Проходи! Видишь, у меня новая квартира… Еще необжитая.

— У тебя чудесно!.. У тебя так чисто… А я, знаешь, я люблю необжитые квартиры, особенно если в них чисто. В них что-то есть!

Была открыта балконная дверь, а перед ней стояли низкий столик и два новых кресла. В одно из них я и уселась спиной к балкону. А она продолжала стоять посреди комнаты.

И тогда я сказала:

— Ради бога, только не пугайся, пожалуйста. И не бери дурного в голову. Я приехала действительно неспроста. Только мы с тобой порешим это очень быстро. Мне нужно задать тебе один вопрос, к сожалению. И ты мне ответишь, как… как тебе заблагорассудится! И всё. И больше мы не будем говорить об этом. У меня есть масса всяких вещей, которые, если захочешь, я смогу тебе рассказать, да и у тебя, вероятно, не меньше: мы ведь столько лет не виделись! Знаешь, я, когда вышла из троллейбуса, сразу увидела гастроном и захотела купить бутылку вина. Но не рискнула… Подумала, а вдруг это будет смешно? Женщина с бутылкой. Это же смешно, правда? Сумка у меня маленькая, пришлось бы бутылку держать в руках. И вот так стоять с бутылкой в руках перед твоей дверью… это ужасно комично. И потом я еще подумала, а вдруг я тебя не застану? Но я за ним сейчас выскочу. Мы с тобой так славно посидим!

Я ужасно люблю посиживать за бутылкой вина в женском обществе. Без мужчин. Это чудно. Да?.. Может быть, ты и вовсе не захочешь отвечать мне… на этот дурацкий вопрос. Это будет очень естественно с твоей стороны. Я нисколько не удивлюсь. И в этом случае я тоже выскочу в гастроном. Поняла?

Она неуверенно улыбалась: нет, конечно, в этой длинной прелюдии пока что все было непонятно.

Я закурила сигарету и тоже стала улыбаться.

— Сегодня днем у меня в гостях был твой муж… — начала я. — Часов в одиннадцать… Да, такой неожиданный визит. Я ведь и мужа твоего лет сто не видела. Он зашел совершенно случайно, наудачу. Он никак не рассчитывал, что я в Киеве. И вот застал меня! Ну, конечно, бросился меня обнимать-целовать. Старые «други-приятели». И чего это ему вздумалось к нам зайти? Он был нетрезвым. Может, поэтому? Пьяному человеку иногда позарез необходимо общение. Он, наверное, случайно забрел на нашу улицу. Шел и маялся, куда бы приткнуться? А потом и подумал, ну-ка рискну, а мало ли что, вдруг есть кто-нибудь…

И застал меня! Наверное, это было так. Как же еще?.. И потом… Знаешь, днем, в рабочее время… А чего это он в самом деле околачивается и пьет в рабочее время? Ну да ладно. Ах да, сегодня воскресенье… — Я помолчала. — Он посидел у меня, посидел, болтал всякое… А потом взял, так это вдруг, и рассказал мне ужасную историю… — При слове «ужасную» я поспешила опять улыбнуться, потому что мне вспомнилось, что она все всегда понимала буквально, и вообще с чувством юмора у нас немножко туго обстояло дело. — Он даже в конце всплакнул. Да, да! Он плакал. Ну, во-первых… Он рассказал мне, что вот уже год, как вы расстались. Но главное было не это. Он мне сказал, что в прошлом году… ну, когда Игорь сюда приезжал в свой отпуск, он ведь долго здесь был, целый месяц?.. ты с ним встречалась. Так и сказал: «У них любовь была». Ты бы видела, он так кричал, размахивал руками, он страшно нервничал. И он уверял меня, что он поэтому с тобой расстался. Я не знала, что с ним делать, я чуть ли не гладила его по лицу, обнимала, просила его, чтоб успокоился. Ему это было приятно, я видела, приятно, что я смеюсь и ничему не верю, но только в самом начале. А потом он разозлился! Да, только вначале он еще улыбался и был несказанно поражен, что я ничего не знала «тогда» и «продолжаю» не знать. А потом озверел, начал злиться!.. Я ничего не могла с ним поделать — он вошел в такой раж! Он стал на меня кричать, ругаться… — ну, ты его знаешь, — и требовать, чтобы я к тебе поехала и сама удостоверилась в том, как я заблуждаюсь… или же в том, как я права.