Нелла Тихомир - Призрак гнева

Чужак затрясся и тяжело осел на землю, а Улла осталась стоять над ним. Во взгляде явственно читалась жалость.

Бран спрыгнул с лошади, и она обернулась.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ее тон был сдержанным, а из глаз смотрела настороженность. Ну вот, психа она не боится, а меня боится.

— Чего это он? — Бран кивнул на Хелмунта. Тот сидел на земле, костлявые плечи ходили ходуном. Он, казалось, плачет.

— У него это бывает иногда, — ответила Улла. — Ты с ним поссорился, да?

— Да ничего я с ним не ссорился. Просто он ко мне пристал, как пиявка. Он чего, сумасшедший?

— Да вовсе нет, — не без досады отозвалась Улла. — Это у него такие припадки. И никакой он не сумасшедший, а даже очень умный парень, в жизни никого еще не тронул.

— А чего ж тогда эти убежали? — спросил Бран.

— Потому что глупые. Кстати, может быть, они вовсе не его испугались.

— А кого же?

Улла промолчала. Большие темные глаза рассматривали Брана. Тот нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что они испугались меня. Так?

Девушка опустила взгляд.

— Ну, а ты чего ж тогда не убежала? — спросил Бран. — Если я такой ужасный — чего же ты не убежала, а?

Улла отвернулась. Сумасшедший что-то тихо, фальшиво, неразборчиво запел.

— Ты ведь возвращался в поселок, правда? — после минутного молчания спросила девушка.

— Да.

— Может, пойдем вместе?

Бран пожал плечами:

— Идем, только как же…

— И его с собой возьмем, — проговорила Улла. — Когда он такой, его оставлять никак нельзя.

Присев перед сумасшедшим, она отвела его руки от лица.

— Хелмунт, — позвала она — Ты меня слышишь, Хелмунт? Все, идем домой.

Пение безумца стало громче. Сумасшедший пел — и раскачивался в такт своей песне. Улла улыбнулась.

— Очень красиво, — ласково промолвила она — По дороге споешь, хорошо? Идем. Вставай.

Девушка заставила Хелмунта подняться и взяла за руку.

— Идем, Бран, — сказала она. — Не бойся его, он правда не опасный.

Всю дорогу до поселка они молчали. Хелмунт, будто пес, тащился следом и мурлыкал что-то себе под нос.

Возле каменной кладки, окружавшей занесенные снегом огороды, Улла остановилась и обернулась к Брану. Тоненькая и маленькая, она была ниже невысокого спутника на полголовы.

— Вот мы и пришли, — сказала она. — Не обижайся, ладно?

— На что?

— На то, что я сказала. Ну, что они тебя испугались. Я же понимаю… я же и сама… Я, конечно, слабей тебя, и всего этого не умею, но меня тоже многие опасаются, я тоже вечно как белая ворона. А вот он меня не боится, — девушка указала на Хелмунта, который сидел на каменной ограде. Ссутулившись и понурив голову, он выглядел усталым. Длинные руки свисали меж колен.

— Вообще-то, это я должен прощения просить, — выговорил Бран. Улла обернулась, и он добавил, глядя ей в глаза:

— Неудивительно, что все от меня шарахаются. После того, что я натворил… — он прикусил губу и замолчал.

— С тобой такое часто бывает? — Улла не отводила взгляда.

— Нет, слава Богу, — Бран покачал головой. — Только когда уж очень заведусь. Просто я тогда жутко взбесился, вот и… Возле ямы какой-то тип пытался меня убить. А потом еще и твой отец моему начал угрожать, вот меня и переклинило. Тот человек умер? Ну, которого я тогда…

— Которого ты мечом ударил? Ну, да. Умер.

Бран опустил голову, и девушка поспешно добавила:

— Но отец сказал, что не станет с тебя виры требовать. Ты же не нарочно, он это понимает.

— Это был ваш родич, да?

— Что ты, нет, это раб.

Бран снова прикусил губы и не ответил.

— А кто хотел тебя убить? — спросила Улла.

— Не знаю. Я даже лица его не разглядел, темно было. Да и говорил он шепотом, так что… — Бран пожал плечами. Поймав ее взгляд, добавил:

— Это он меня из ямы выпустил.

— Правда? — по лицу девушки видно было, что ее удивили эти слова.

— Ну, да, — Бран пожал плечами, — а как бы иначе я оттуда выбрался? Я летать пока не умею.

Она ничего на это не сказала. Повисла тишина.

— Ладно, — сказал Бран, когда молчание сделалось неловким. — Пойду, пожалуй.

Улла кивнула, глядя в сторону, теребя край шали. Он подождал, но она не сказала ни слова. Вместо этого вдруг развернулась и быстро пошла прочь по тонкой тропинке. Удивленный и растерянный, Бран проводил ее глазами. Обиделась, что ли? Ерунда какая-то… Похоже, они тут действительно все до одного чокнутые.

— Ну и семейка, — буркнул он. — И занесло же нас в их проклятый дом.

— А ты б поджег.

Бран резко обернулся.

Хелмунт, выпрямившись, сидел на камнях, зеленые глаза искрились смехом. Он нахально таращился на Брана и выглядел так, будто из него за секунду выветрилось все сумасшествие.

— Чего? — не понял Бран.

— Да дом-то этот. Давеча у тебя это получилось, и даже очень ловко.

Его наглая белозубая улыбка выводила Брана из себя. Спокойно. Он же ненормальный, просто больной и несчастный человек.

— Ну, что? — осведомился Бран. — Оклемался уже?

Хелмунт громко усмехнулся:

— Беги скорей домой, детка, простудишься. И на кого тебя, грудного, твой папашка-то оставил.

Бран насупился, но сдержал себя: что взять с больного? Дернув лошадь за повод, зашагал по тропинке. Когда он удалился на десяток шагов, Хелмунт окликнул:

— Колдун! Эй, колдун!

— Ну, чего тебе еще? — Бран обернулся. Хелмунт стоял у ограды, вредная ухмылка змеилась на губах.

— Вот что, колдун, — промолвил Хелмунт, — я тут спросить хотел.

— Ну?

— Твой отец на тебя похож?

— А ты чего, слепой? Не видел?

Лоб Хелмунта собрался складками, немытая физиономия приобрела насмешливое выражение.

— Н-да-а, — протянул он, — тогда и правда плохо дело.

— Чего? — Бран нахмурился — Это ты о чем?

— Да все о том, о том же самом. Коли он на тебя похож — так плохи, говорю, ваши дела.

— Это еще почему?

— Ну, вот и я говорю — почему? Почему, говорю, вы все еще живы-то?

— Чего-о?

— Ну, как же? — изумился Хелмунт. — Два таких здоровенных дурака!

Такого Бран снести не мог и, стиснув кулаки, бросился на Хелмунта. Однако тот явно ждал и был готов. Быстро наклонившись, набрал в пригоршни снега и швырнул в противника. Снежный ком ударил Брана в лоб, залепив глаза. Задыхаясь от ярости, на миг ослепнув, он только и мог, что бессильно слушать громкий удаляющийся смех наглеца.

Когда Бран протер глаза, Хелмунта и след простыл. Бран остался на тропе один, одураченный и взбешенный.

Бран поселился в старой кузнице.

Здесь стоял страшный холод, стены походили на решето, и ветер беспрестанно задувал в щели между бревнами. Даже огонь, который Бран разводил в напольном очаге, не помогал: тепло тут же улетучивалось через трещины, сплошь покрывавшие дощатые стены.

К конунгу он пошел на следующий день, с утра. Тусклое солнце глядело с безоблачного неба, табунчик лошадей вперемешку с бурыми, разбойничьего вида свиньями бродил по засыпанным снегом огородам. Разрывая копытами наст, животные подбирали что-то с земли. Кутаясь в подбитый мехом плащ, Бран направился к усадьбе, не прекращая думать о Хелмунте. Этот тип выглядел подозрительным, как, впрочем, и его сумасшествие. Надо разузнать о нем подробней, решил Бран, откуда взялся и давно ли тут живет. Хотя, кто знает? Может, он действительно просто псих? Что ж из того, что он мне не понравился. Я вовсе не хочу обвинять кого-нибудь зря, даже такого поганца, как этот Хелмунт.