Валерий Михайлов - В лабиринте версий

Какое к этому имел отношение К?

Был теплый весенний день. До окончания школы оставалась какая– то неделя. Затем экзамены, затем то, что принято называть будущим.

У входа в школу К остановил одетый, несмотря на теплую погоду, в костюм мужчина.

– Майор КГБ Смирнов, – представился он.

По телу К пробежал неприятный холодок.

– Не волнуйтесь, молодой человек, против вас мы ничего не имеем, – сказал майор, видя, какое впечатление он произвел на К, – с вами желает встретиться один человек. И я здесь для того, чтобы отвезти вас к нему в больницу.

– Да, конечно, – согласился К, понимая, что спорить с ним бесполезно.

– Тогда пройдемте к машине.

Черная «Волга» стояла от них в двух шагах.

К, действительно, привезли в больницу. В кремлевскую больницу.

– Как он? – спросил Смирнов у выходящей из палаты врачихи.

– Нам удалось привести его в сознание, но это не надолго, – ответила она.

В палате, весь в проводах и трубках лежал старый, умирающий человек.

– Я подожду за дверью, – сказал Смирнов, убедившись, что тот не спит.

– Здравствуй, сынок, – с большим трудом произнес больной.

От удивления К потерял дар речи. Всю жизнь он жил с матерью, которая работала учительницей в школе. Отца своего он не знал, а злые языки говорили, что его толком не знала и мать.

– Извини, что при жизни не уделял тебе внимания… Работа… Ты сам все поймешь…, – он закашлялся, – пришло время… я должен тебе передать… Не знаю, станет для тебя это благословением или проклятием… Ты должен будешь занять мое место… Стать Александром Нубовым…

– Так он передал мне свой секрет и свое имя, – продолжил после паузы К, – в одном он был прав. То, чем мне пришлось заниматься, для многих стало бы благословением, но для меня жизнь Нубова превратилась в проклятие. Десять лет назад я попытался все бросить и бежать. Итогом стали десять лет в этой больнице. Но, теперь уже не за горами тот день, когда я обрету свободу. Осталось только передать свой секрет.

– Надеюсь, не мне? – спросила Галина, которую совсем не радовала подобная перспектива.

– Об этом можете не беспокоиться, – заверил её К.

– Больше мне ничего не известно, – закончила она свой рассказ.

– И ты её отпустил? – спросил шеф голосом человека, разговаривающего с провинившимся псом, – ты решил, что не имеющий к делу человек может все это знать? Ты что, не понимаешь, что, если это правда, она ни под каким видом не попала бы в палату К просто так? Что с тобой произошло? – спросил он, посмотрев на Андрея, как на марсианина.

– Не знаю… Наваждение какое-то, – потупившись, ответил Андрей.

– То-то и оно, что наваждение… Бери машину и дуй в больницу, хотя, теперь это уже бесполезно. Действуй.

Как и предсказывал шеф, Галина покинула больницу сразу же после отъезда Андрея. Он уже собрался ехать к ней домой, как его позвали к телефону. Звонила жена.

– Как ты узнала, где я? – удивился он.

– Не важно, – сказала она не своим голосом, – приезжай срочно домой.

– Что-то случилось?

– Это не телефонный разговор.

Связь оборвалась. По голосу жены он понял, что, действительно, произошло что-то очень серьезное. Положив трубку, Андрей бросился к машине. Он был на грани паники.

Дома его ждали двое мужчин в черных костюмах.

– Неважно, кто мы такие, – опередил один из них вопрос Андрея.

– Тогда, что вам угодно?

– Оставьте это дело, не то пожалеете.

– Но я не могу отказаться выполнять приказ.

– Это мы берем на себя. Вы очень разумный человек, так, что, думаю, мы поймем друг друга.

Тем же вечером позвонил шеф.

– Тебя переводят в другой отдел, – сообщил он, – утром ты должен быть уже там. Вещи заберешь позднее.

Конечно, в каком-нибудь детективе или приключенческом романе герой на месте Андрея рискнул бы всем, и вывел бы кого-нибудь на чистую воду. Но Андрей был живым человеком. У него была жена. Новое место было перспективным и, если бы не это дело, он, возможно, никогда бы не смог его получить.

Андрей принял единственное разумное решение: забыть обо всем и жить, пока живется.

А, вскоре, закрыли и Семашкинскую больницу.

Посмотрев на часы, Катенька как-то сразу засобиралась домой.

– Мне тоже, пожалуй, пора, – решил Андрей.

– Поскучайте немного, пока провожу гостей, а потом будем пить кофе, – сказал Кирилл Федорович, включая телевизор.

Начиналось модное шоу, посвященное новой эпатажной коллекции одного из тех гениев одежды, которые шьют непонятно для кого, и непонятно зачем. Имя модельера, Август и К°», показалось Трубопроводову знакомым.

Как объяснили ведущие, эпатажным в этом шоу было все. Проходило оно в закрытом частном клубе и состояло из двух отделений: непосредственно показа и ужина, который тоже устраивал Август и К°». Вход только для немногих избранных. Для остальных – экран телевизора. И коллекция, и меню были окутаны тайной даже для ведущих этого шоу. Развеять тайну должна была трансляция в прямом эфире, которую и предлагали посмотреть зрителям.

Ты сосредоточено разглядывал какой-то журнал с фотографиями полуголых женских тел и ему было не до телевизора. Трубопроводов не был любителем переключать каналы, к тому же, когда делать было нечего, он был не прочь взглянуть на наряженных пугалами девчат.

Наконец, утомительная болтовня ведущих закончилась, и началась трансляция шоу.

В кромешной тьме послышался гипнотический мужской голос:

– Понятие «Бесчеловечность», как никакое другое, характеризует трусливую, подлую мерзопакостность нашей Человеческой сущности. Почему? По иронии судьбы, мы называем «бесчеловечным» исключительно то, что свойственно только представителям нашего вида. По крайней мере, на Земле.

Ни одно другое живое существо не будет кому-либо причинять страдание просто так, ради чистого удовольствия, не говоря уже о более «прогрессивных» мерзостях, которых немало знает история, будь то лагеря смерти, казни еретиков или отношение к другим формам жизни. Так, что, дамы и господа, хотите вы того или нет, но «бесчеловечность» является именно ЧЕЛОВЕЧНОСТЬЮ.

На эту ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ я и предлагаю вам взглянуть незашоренными от ставшего для вас естественным, ханжеского приличия, глазами, – произнес он.

Послышались редкие аплодисменты. Одновременно, вспыхнули два громадных телевизионных экрана, на которых всевозможными цветами переливалась надпись «человечность», и свет над подиумом. Зрителей скрывал полумрак. На подиуме, развалившись в старинном кресле, сидел Август и К°.

– Вот, блядь! – узнал его Трубопроводов.

Ты совершенно не обратил внимания на его реплику.

Заиграла музыка. Это был настоящий винегрет из религиозных гимнов и песнопений всех мировых конфессий, гимнов государств и, просто славящих бога и человека, песен.