Валерий Михайлов - Комедианты

Закончив доклад, Владимир Геннадиевич закурил сигарету и сделал большой глоток прямо из бутылки. Пиво было свежим и не совсем холодным, как он и любил. Они были на пикнике. Озеро, песчаный берег, трава. Метрах в трехстах от них начинался сад. Водители чуть поодаль натирали до блеска «Волги». Им совсем не надо было слышать, о чём говорили трое мужчин и две женщины возле костра, на котором жарилось мясо. Как сказал бы шутник: картина Репина «Начальство на отдыхе». На отдыхе же начальство было только для посторонних глаз. Шло закрытое совещание Комитета.

– Какие есть вопросы к докладчику? – спросил высокий худой мужчина кавказского типа. На вид ему было под пятьдесят.

– Скажите, милый Владимир Геннадьевич, а зачем все эти сложности? Я имею в виду сначала дромов, потом животных. Масло масляное получается, извините за сравнение, – взяла слово миловидная женщина лет сорока.

– Не скажите, Ольга Николаевна. При всех своих достоинствах дромы имеют один важный недостаток: у них нет опыта общения с людьми, тогда как объект, в конце концов, должен будет действовать исключительно среди людей.

– Тогда почему вы не откажетесь от дромов?

– Это невозможно. Детей надо выращивать, воспитывать, прививать им определённые качества. Не думаете же вы, что можно вот так подложить пятьдесят младенцев в логово волка? Человеческое вмешательство на данном этапе эксперимента принципиально недопустимо.

– Скажите, а почему выбор пал на волков? – спросил тучный мужчина с обрюзгшим лицом.

– Тому несколько причин. Во-первых, волки – это своего рода евреи леса. Подобно еврейскому народу, они долгое время уничтожались практически повсеместно, но умудрились выжить. Волк знает психологию людей, умеет уходить от пуль, умеет обходить капканы, может на глазах хозяев утащить даже собаку с цепи. Волки – наши серьёзные конкуренты. Уже только это является неплохим основанием для выбора. С другой стороны, между волком и человеком существует некая духовная связь. Недаром чуть ли не у всех народов в языческих культах присутствует волк. Да и мифы об оборотнях появились не на пустом месте. Были воины, которые вместо доспехов надевали волчьи шкуры и, если не физически, то, по крайней мере, духовно, перевоплощались в животных.

– Какие планируются потери? – вновь взяла слово Ольга Николаевна.

– Поясните.

– Я хотела бы знать, каков шаг на успех. Другими словами, сколько должно погибнуть детей на каждого удачного воспитанника?

– Я думаю, если мы получим хотя бы одного удачного воспитанника, эксперимент можно считать удачным.

– Какие планируются затраты? – спросила вдруг казавшаяся безучастной, сухая, похожая на вяленую тарань дамочка лет пятидесяти пяти.

– Как я уже сказал, мы не можем прогнозировать количество серий.

– Тогда скажите, в какую сумму нам обойдётся каждая такая серия?

– Честно говоря, вопросы финансирования выходят за пределы моей компетенции, но, если хотите, мы пришлём вам подробную смету.

– Это будет весьма любезно с вашей стороны.

– Тогда во вторник. Нормально?

– Вполне.

– Вы не могли бы более подробно остановиться на критериях отбора детей? – поинтересовался милый, похожий на библиотекаря или архивариуса старичок.

– Как я уже говорил, это должны быть дети из детских домов или роддомов…

– Извините, что перебиваю, но я не об этом. Меня интересует, по каким критериям будет отдаваться предпочтение тем или иным детям, если так можно спросить?

– Критерием будет субъективный выбор одной из наших лаборанток, показавшей высокий уровень интуитивного видения.

– Спасибо.

– Ещё есть вопросы? Нет? Тогда я позволю себе спросить: во время доклада, говоря о второй фазе, вы сказали «если повезёт». Не могли бы вы прокомментировать эти слова?

– После первой фазы объекты должны будут успешно пройти через испытание. Испытание достаточно серьёзное, настолько серьёзное, что, возможно, нам не с кем будет проводить вторую стадию эксперимента.

– Какое именно испытание вы планируете?

– Испытание на выживание. Мы планируем настоящую охоту по всем правилам искусства.

– Облава на детей?

– Именно.

– А вам не кажется, что возраст тоже стоит всё-таки учесть?

– Нам нужен идеальный боец. К тому же для животного десять лет – срок немалый.

– Но они же всё-таки человеческие дети.

– Согласен. Поэтому мы создаём достаточно гибкую методику для данного проекта, которая позволит вносить серьёзные поправки.

– У меня больше вопросов нет.

Его номер начинался с цифры 6. Шестая серия. Пятьдесят лет упорного труда, 250 детских жизней…

Его номер был 628. Он не был ни сиротой, ни брошенным родителями ребёнком. У него были мать и отец. Настоящие молодые родители, которые с нетерпением ждали появления на свет своего первенца.

– Какой чудесный малыш! – воскликнула Галина, услышав его плач.

Дело было в одном из маленьких районных роддомов, куда они приехали посмотреть на очередного кандидата в Маугли. С первого же взгляда было ясно, что ребёнок (тот, за которым они приехали) никуда не годится, разве что в банку с формалином и на полку какого-нибудь анатомического музея. Они уже собрались уезжать, когда в одной из соседних палат заплакал ребёнок.

– Какой чудесный ребёнок! – воскликнула Галина. Её глаза засветились.

– Можно вас на пару слов? – Владимир Геннадьевич взял под руку врача и вышел с ним во двор.

Минут через десять они увозили нужного малыша, а врач как мог успокаивал безутешную мать, припавшую к холодному детскому тельцу.

– Какой чудесный малыш! – старый одинокий Кахтр был просто в восторге. Он буквально плакал от умиления, глядя на маленькое, кричащее создание. – Теперь я понимаю, что значит быть отцом!

– В таком случае, зря ты его взял, – сказал распределяющий детей дром.

– Почему?

– Потому что его всё равно убьют, как убили всех остальных. Ещё ни один не выжил.

– Этот выживет.

– Ты так уверен?

– Мне есть, что ему передать.

– А ты уверен, что он…

– Я уверен в том, что сделаю для него всё.

– В любом случае его у тебя заберут.

– Ну и что? Главное, что он выживет. Он станет самым лучшим и выживет…

И действительно, все своё время Кахтр посвящал воспитанию ребёнка.

– Ты выживешь, – говорил он, натирая тельце младенца специальной мазью из трав, от которой тело приобретало силу и ловкость, – ты будешь лучше других, – приговаривал он, опуская голого младенца в снег или в холодную прорубь (благо, где-нибудь всегда бушевала зима). По ночам он пел для ребёнка свои шаманские песни, от которых переворачивался разум, а чувства приобретали особую ясность.

Малыш действительно рос самым лучшим. И к десяти годам, благодаря стараниям Кахтра, он уже мог участвовать в охоте если и не наравне с дромами, то не уступая ни в чём взрослому, тренированному мужчине.