Валерий Михайлов - Комедианты

По ночам Кахтр шептал ему слова Мудрости и отпаивал эликсиром.

– Ничего, что сейчас ты не понимаешь, – приговаривал он, – твой мозг впитает всё до последней капли, и потом, когда это будет нужно, ты вспомнишь всё.

Раз в неделю Кахтр приводил малыша к деревьям, у которых вместо листьев были человеческие головы. Он сажал малыша под дерево и заставлял его сидеть неподвижно, пока корни (у деревьев были очень чуткие, подвижные корни) полностью не оплетали его тело.

– Сиди, слушай и ничего не бойся, что бы ни происходило, – напутствовал его Кахтр, сажая под дерево.

Сначала малышу было страшно и щекотно. Потом он привык к этим ласковым прикосновениям совершенно чужой плоти. Когда же корни образовывали вокруг него плотный кокон, он проваливался в странное, не похожее ни на что состояние небытия. В этом состоянии он мог впитывать то, что говорили деревья. Кахтр называл это общением с духами.

– Когда-нибудь ты поймёшь и это, – говорил он малышу по дороге домой.

Когда ребёнок подрос, Кахтр отвёл его в очень странное место: мир абсолютной тьмы. Твёрдая тьма под ногами и зыбкая тьма вокруг.

– Где мы? – В голосе ребёнка было удивление. Он давно уже научился проникать глубоко в сердце собственного страха, туда, где было истинное бесстрашие.

– Это не имеет значения. Ты должен будешь пожить здесь какое-то время. Тебе нужно стать тьмой. Раствориться в ней, слиться с ней, принять в себя. Ничего не делай. Только смотри во тьму.

После этих слов были удаляющиеся шаги Кахтра и абсолютная тишина. Тьма, тьма и ничего, кроме тьмы. Он никогда ещё не встречал такой совершенной тьмы. Оставшись один, он лёг на спину и принялся всматриваться во тьму. Он смотрел пристально и одновременно доверчиво, приглашая тьму заглянуть к нему в глаза, а потом и в саму душу. Взгляд, подобный воде, принимающей в своё лоно пловца. Его тело, обученное годами тренировок, быстро расслабилось до такой степени, что он буквально перестал его замечать. Давно уже не было того зуда, который возникает у обычных людей при попытке сохранять неподвижность. Давно уже не было ни желания вскочить, ни попыток ума убежать в сон или в фонтан мыслей. Все это было в далёком прошлом, как и страх темноты или страх смерти. Была тьма, было умение ждать, было расслабление и готовность принять тьму, что бы ни стояло за этим словом. Сначала появилась жажда, потом голод. За годы тренировок он научился обходиться без пищи или воды. Труднее было с другими потребностями. Волей-неволей ему приходилось вставать. Он отходил на несколько десятков шагов, делал дела и возвращался на место: туда, где его оставил Кахтр. На третий или четвёртый день (чувство времени давно уже исчезло, и он приблизительно определял время по состоянию организма) зачесались, а потом и заболели глаза. Тьма раздражала их, как мыло. И вот наступил момент, когда тьма сначала осторожно заглянула к нему в глаза, а затем хлынула внутрь. Она проникала в каждую клетку его организма, в каждую мысль, в каждое чувство. Тьма наполнила всё его существо, и он начал растворяться в ней, как снег в горячей воде. Наконец, он превратился в тьму. Это было неописуемое ощущение абсолютной расслабленности, абсолютной свободы даже от себя самого, даже от смерти. Тьма была по ту сторону смерти, и смерть была не властна над ней. Так он впервые столкнулся с бессмертием.

– Запомни эту тьму, – услышал он голос Кахтра, – запомни и сохрани её в своём сердце. Пойдём.

Он помог мальчику подняться на ноги и повёл за собой.

– Я специально пришёл за тобой ночью, чтобы твои глаза смогли хоть немного привыкнуть к свету. Но всё равно, когда мы будем выходить, зажмурься. То, что было бы тьмой для других, для тебя будет ярким светом.

И точно. Едва он дошёл до середины круга, яркая вспышка резанула его по глазам. Он вскрикнул, закрыл глаза руками и медленно сел на землю. В следующее мгновение внутренняя тьма мягким компрессом легла ему на глаза. Только через несколько минут он смог убрать от лица руки и открыть глаза.

– Пойдём прогуляемся, – поднял его как-то Кахтр утром с постели.

– Что-то случилось? – спросил мальчик, посмотрев на дрома.

– Пойдём.

Какое-то время они шли молча, потом Кахтр, так, судя по всему, и не найдя нужных слов, сказал:

– Нам придётся расстаться.

– Когда?

– Сегодня. Через пару часов они будут здесь.

– Мы ещё увидимся?

– Не знаю. Тебе предстоит очень тяжёлое испытание. Пока что никому не удавалось пройти этот путь до конца. Ты должен справиться. Иначе… Главное, не волнуйся. Я дал тебе намного больше, чем полагалось, да и говорить с тобой об этом мне было нельзя. Ну да это уже не имеет значения. Я научил тебя почти всему, но одну вещь тебе придётся освоить самостоятельно: ты должен научиться сливать все чувства в одно. Наблюдай за чувствами, что бы ни случилось. Помни о тьме. Храни её. Запомни: тьма и единое чувство будут твоим основным оружием. И ещё. Там, где ты будешь… Большинство является не тем, за кого себя выдаёт. Научись видеть суть, а не форму.

Его привезли в один из лабораторных корпусов, больше похожий на санаторий для высокопоставленных чинов. Там его долго осматривали с головы до ног люди в белых халатах, после чего отправили в небольшую комнату с удобной кроватью. Кроме кровати там были стул и тумбочка, а окно было закрыто мощной кованой решёткой. Оставшись один, он лёг на кровать, расслабил тело и сосредоточился на чувствах. Вскоре принесли еду: что-то незнакомое, но очень вкусное. Больше до утра его не беспокоили.

Утром он проснулся от странного немного неприятного запаха. Комната наполнялась газом, от которого делалось нехорошо. Первым его побуждением было задержать дыхание, но, вспомнив напутствие Кахтра, вновь сосредоточился на чувствах. Он наблюдал за собой до тех пор, пока не потерял сознание.

Очнулся он внутри прозрачной камеры, которая практически повторяла форму его тела. Нос и рот закрывала специальная маска, через которую подавался воздух. К рукам, ногам и голове были прикреплены многочисленные провода. Послышалось тихое гудение, и камера начала медленно наполняться тёплой водой. Когда вода заполнила камеру, погас свет. То, что для обычного человека стало бы настоящим кошмаром, для него было благословением. Его вновь оставили одного, да ещё в условиях, наиболее приятных для расслабления. Он закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Ему потребовалось не более пяти минут, чтобы перестать ощущать тело. Ещё две минуты, и мысли последовали за плотью. Вода прекрасно играла роль кокона, который для него создавали деревья. Он вновь был в состоянии небытия, как там, дома…

Тело рефлекторно дёрнулось, и он почувствовал, как что-то чужеродное начало заползать внутрь. Это был сложной конфигурации электромагнитный сигнал, который должен был напрочь стереть его память. Сигналу невозможно было противостоять, тем более что любое сопротивление только облегчало задачу. Он это понял и сделал то, что никто ещё до него не делал. Он сознательно пошёл навстречу сигналу, объединился с ним, слился в единое целое. Тьма обволакивала его сознание, но это была ЕГО тьма, и то, что должно было быть уничтожено, просто расступалось перед натиском врага. Тогда и произошло то, о чём говорил дром: все его чувства слились в единое целое, в шестое чувство, которое вместе с сознанием покинуло тело…