Джонатан Келлерман - Голем в Голливуде

– Еще раз поставьте себя на мое место. Что скажете?

– Вы хотели об этом умолчать?

– Что теперь скажете?

– Кто-то говорил «так на так».

Джейкоб не ответил.

– Наверное, я бы сделал тот же вывод, что и вы, – вздохнул Людвиг. – Но говорю вам, я знаю всех родственников жертв. Это не они.

– А приятели? Любовники?

– Не держите нас за олухов. Первым делом проверили дружков. О’Коннор их досуха выжал. Потом и я не раз придавил. Не подходят.

– Может, они не причастны к убийствам женщин, но могли за них поквитаться. А если они все же причастны к тем убийствам, придется вычеркнуть их из числа подозреваемых в моем деле, иначе выйдет полная ерунда.

– Они не причастны к любым убийствам, – сказал Людвиг. – Я отвечаю. Оставьте их в покое.

Замолчали.

Джейкоб уже хотел откланяться, и тут Людвиг вдруг спросил:

– Какой профиль вы предпочли?

– Не понял?

– Их два. Какой?

– Чего два?

Людвиг усмехнулся:

– Ладно. Проехали.

– Я не понял, – повторил Джейкоб.

– ДНК-анализ выдал два заключения. Сперма из заднего прохода и сперма из вагины. Абсолютно разные.

– Твою мать!

– Угу.

– Два человека?

Людвиг хмыкнул, пыхнув дымом.

– И вы хотели об этом умолчать? – спросил Джейкоб.

– Так на так, детектив.

– У вас интересное понятие о честности.

– Мне его привили там же, где и вам, – в лос-анджелесской полицейской академии. А что нечестного? Что хотели, то и получили: мою лапшу в обмен на вашу.

Джейкоб покачал головой:

– Есть еще чем поделиться?

– Сообщу вам имя моей тайной пассии.

– Послушайте…

– Сальма Хайек [26].

– Слово «справедливость» было выжжено в кухонной столешнице, – сказал Джейкоб. – На иврите.

– И что это значит?

– Я понимаю не больше вашего.

– Я вообще не понимаю. Иврит?

– Никто не сказал мне о двух субъектах.

– Ну да, помалкивали даже внутри конторы. Это есть в деле. Вы его прочли?

– Еще не успел.

Людвиг вздохнул. Потом загасил сигару, допил холодный чай и встал:

– Детский сад.

В тупике Эль-Кахона септет одноэтажных домов поклонялся пятачку расплавленного асфальта. Стало ясно, почему Людвиг предпочитает катер, – на воде было градусов на пятнадцать прохладнее.

В доме были закрыты жалюзи, во всю мощь работал кондиционер. Людвиг потрепал по голове вялую овчарку и провел Джейкоба в кухню:

– Одну минуту.

Джейкоб рассматривал фотографию, прислоненную к кофеварке. В семействе Людвигов были сплошь блондины: белизной волос хозяйка не уступала мужу, а сыновья их были вылитые перепевщики братьев Нельсон [27]. Свежие тюльпаны над раковиной подразумевали, что миссис Л. оправилась от хвори, вынудившей мужа уйти в отставку. Во всяком случае, чувствовалось присутствие женщины. Подруга? Новая жена? Нет уж, лучше не спрашивать. Возможно, все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, но поскольку счастливых семей не бывает, спрашивать себе дороже.

С картонной коробкой в кухню ввалился Людвиг. Плюхнул ношу на стол и потянулся, прогнув спину:

– Перед уходом я все скопировал.

– Помощь нужна?

– Не откажусь.

Всего было тринадцать коробок – по одной на каждую жертву плюс еще четыре. В гараже, где они хранились, Джейкоб заметил выгороженный уголок – сквозь щель в занавесках виднелись верстак и фанерный стол.

Вспомнились рабочий закуток Вины и ответ Людвига на репортерский вопрос о планах на досуг.

Придумаю себе хобби.

Джейкоб напомнил детективу его слова, и тот фыркнул:

– Этот дурень обрезал финал. Дальше было так: «Какое хобби?» – «Не знаю, что-нибудь бездумное. Типа журналистики».

Джейкоб засмеялся.

– Чтоб было чем заняться. – Людвиг отдернул занавеску.

Никаких резных уточек. Закуток больше напоминал вторую спальню Дивии Дас. Или гибрид лаборатории с мастерской.

О предназначении инструментов, скобяной фурнитуры, струбцин, стеклореза и пылесоса говорили незаконченные витрины.

Им вторили препаратные банки, пинцеты, лупы и полки, уставленные толстыми книгами с расхлябанными корешками и наклейками «подержанные». «Бабочки западного ареала. Справочник». «Североамериканские чешуекрылые». «Руководство общества Одюбона по насекомым и паукам».

Джейкоб взял витрину с тремя монархами и рукописной табличкой Danaus plexippus.

– Красиво, – сказал он.

– Говорю же – скучно. Я в этом ни черта не смыслил, пока сюда не переехал. Вечно не хватало времени. А теперь больше ничего и нет. Окажите себе любезность. Оставайтесь в Лос-Анджелесе.

– Если так, проглядывает какой-то смысл, – сказал Людвиг.

Они сидели за кухонным столом – в ногах пристроился пес, кофе остыл, коробки вскрыты, повсюду кипы бумаг.

– Борьба за власть, – сказал Джейкоб.

– Где двое, там всегда ведущий и ведомый. И всегда трения. Двадцать лет таиться – не баран начихал. Вообразите: они собачатся, то да се, один задергался и решил: надо кореша убрать, пока он нас обоих не угробил.

– Думаете, знак – уловка?

– Так ведь сработало. Вы здесь, расспрашиваете о жертвах. Или вот еще вариант: малый А раскаялся, но в полицию идти не хочет и просто убивает малого Б. В его понимании, так справедливо.

– Полицейский, принявший вызов, сказал, что звонила женщина.

– Да уж, вы запаслись сюрпризами, – пробурчал Людвиг.

– Вот поэтому стоит повидать кое-кого из родственников.

Людвиг неохотно кивнул:

– Что ж, наверное. Только держите в уме, что эти люди уже настрадались.

– Обещаю. Не посоветуете, с кого лучше начать?

Пауза.

– Даже говорить неохота, – сказал Людвиг.

Джейкоб молчал.

– У одной погибшей была сестра, психически ненормальная. Мы не рассматривали ее как подозреваемую, потому что, во-первых, никакого насилия за ней не числилось, а во-вторых, из-за спермы искали только мужчин. Наверное, сумасшедшая впишется в вашу картину. Дескать, у нее мозги набекрень…

– Я все понял, – сказал Джейкоб.

– …И она сумела вычислить убийцу, утерев нам нос. Насколько я ее помню, это напрочь невозможно.

– Логично, – сказал Джейкоб. – Однако позвольте переговорить с ней.

– Полегче, ладно?

– Обещаю. Как ее зовут?

– Дениз Стайн.

– Сестра Дженет Стайн.

Людвиг кивнул.

– Вам не попадался кто-нибудь, говорящий на иврите? – спросил Джейкоб.

– В смысле, еврей?

– Не обязательно.

– А кто еще говорит на иврите?

– Образованный священник, библеист. Такой не попадался?

Людвиг рассмеялся:

– Пожалуй, надо присмотреться к вам, детектив Лев. Нет, не припомню такого. Но если был, он где-то там отмечен.

Джейкоб опасливо глянул на ворох бумаг.

– Желаю удачи, – сказал Людвиг. – Пишите письма.