Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

— Теперь берлинские антропологи называют меня мошенницей, и даже епископ обвинил меня в том, что я с помощью выдуманного «научного открытия» пытаюсь собрать пожертвования на миссию. А здесь люди снова и снова рассказывают мне о встречах с этими созданиями. Пять дней назад местный полицейский видел, как ему показалось, двух из них… но по вашим лицам я вижу, что вы не удивлены. Где и когда вы видели этих существ? И что можете рассказать о них?

— Увы, ничего, gnädige Frau, — ответил Эшер, не давая Карлебаху заговорить. — Потому что сами ничего не знаем. Но вы очень помогли бы нам, если бы попросили кого-нибудь проводить нас к тому месту, где полицейский видел этих тварей, а также и к болоту рядом с угольной шахтой, где собаки Ляо Хэ убили нашего приятеля из ящика.

— Это они.

Доктор Бауэр, решительно шагавшая по крутой заросшей тропинке, обернулась на звук их голосов, но Карлебах говорил на чешском, который был языком его детства и который Эшер выучил за время странствий по Центральной Европе двадцать лет назад. Миссионерка поприветствовала сержанта Уилларда и рядового Гиббса на неуверенном английском и на этом же языке поблагодарила их за помощь, оказанную исследовательской партии. Хотя Эшер знал, что у тысяч — или даже десятков тысяч — немцев воинственные устремления кайзера вызывают такой же страх и отвращение, как и у англичан, он не был уверен, что Кристина Бауэр входит в их число. Но даже если так, везде, в любой стране, во всех министерствах иностранных дел есть служащий, секретарь или министр без портфеля, единственное занятие которого заключается в сборе обрывочной информации — от лавочников, миссионеров, чьих-то слуг — и просеивании этих фрагментов в надежде найти нечто, полезное для Отечества. Ему самому доводилось этим заниматься. Он не знал, какое применение немецкий Генштаб найдет бессмертным хищникам, которые, возможно, обладают такой же властью над человеческим сознанием, как и вампиры. Но Прага, где обосновалась колония этих тварей, находилась слишком близко от Берлина, и Эшер не хотел рисковать.

— Откуда они здесь взялись? — шепотом спросил он на том же языке. — Я спрашивал у вампиров Центральной Европы, известно ли им о случайном проявлении этой… мутации, измененного состояния…

— И вы поверили тому, что они вам сказали?

Тропинка шла вверх по крутому склону, и при ходьбе Карлебах опирался на трость, но дыхание его было таким же ровным, как у идущих сзади двух солдат; за спиной он нес свисающий на ремне дробовик.

— Им незачем было лгать.

— Вампиры всегда лгут, такова их природа, Джейми, — резко возразил старый ученый. — Вы никогда не узнаете их, если не примете эту данность.

За долгие столетия лес, некогда покрывавший всю теснину Минлян, вырубили. Кое-где еще возвышались сосны, но берега вдоль речушки заросли низким кустарником и тонкой пожелтевшей травой, колышущейся под пронизывающим ветром. Чжань, последняя из собак Ляо Хэ, остановилась; из ее горла вырвался низкий рык.

— Что ты там видишь, а? — спросил невысокий крестьянин, потрепав любимицу по густой шерсти. — Идут за нами, или что?

Эшер обвел взглядом блеклые горные склоны. Все его инстинкты, обострившиеся за семнадцать лет «полевой службы», сейчас рвались наружу. Это не может быть яогуай … День едва перевалил за середину, но солнце уже медленно опускалось, готовясь скрыться за западной грядой.

Но кто-то там есть. На тропе он видел отпечатки подошв, оставленные в сухой пыли, и понимал, что совсем недавно тут проходили или разбойники, без которых в Китае не обходился ни один период смут, или «ополчение» Гоминьдана. Разбойники едва ли решились бы напасть на двух британских солдат с «энфилдами» (молодой Барклей остался в деревне сторожить лошадей), но большой отряд вполне мог соблазниться видом винтовок.

Тропа поднялась вверх по холму, затем спустилась к ровному участку протяженностью около сотни ярдов, за которым виднелся вход в шахты Шилю; некогда здесь располагались сараи для обогащения угля, служебные строения и кучи пустой породы. Ко входу вела земляная насыпь, возведенная бог знает когда, а сама пещера, затянутая синими тенями, неровным овальным пятном выступала на желтоватом каменном склоне горного кряжа. Просачивающаяся откуда-то вода превратила всю местность в сырой пустырь, черный от угольной пыли и заросший сорными травами, щетинником и осокой, в которых, как и предупреждала доктор Бауэр, шуршали крысы.

— Тело лежало здесь, — доктор Бауэр указала на ближайшую кучу породы в нескольких футах от того места, где тропинка поворачивала вниз по склону.

— Он бежал к шахтам, — Ляо Хэ положил руку на голову собаки.

Эшер подождал, пока миссионерка переведет слова крестьянина на немецкий, чтобы Карлебах мог понять, о чем идет речь.

— Шунь и Шуо вцепились ему в горло, а он их порвал когтями, — Ляо кивнул в сторону шахт. — В темноте я видел глаза, как у крыс, но на высоте человеческого роста. Много глаз. И болото кишмя кишело крысами.

— Полицейский тоже видел этих тварей где-то поблизости? — спросил Эшер по-немецки.

— Нет. Он наткнулся на них недалеко от деревни. Никто не ходит к шахтам после наступления сумерек.

Эшер начал пробираться между крупными лужами к насыпи, ведущей к шахтам. Сержант Уиллард предостерег его:

— Там может быть опасно, сэр. Разбойники часто устраивают себе лагерь в таких местах.

Солдаты, не знавшие ни немецкого, ни китайского, считали, что Эшер и Карлебах ищут какое-то сказочное создание, что-то вроде гималайского снежного человека. Своим ответом Эшер постарался укрепить их в этом заблуждении:

— Разве похоже, что там прячутся люди, сержант? — спросил он.

Серо-голубые глаза Уилларда сузились:

— Пахнет оттуда как-то странно сэр, точно вам говорю.

Он был прав. Из пещеры не тянуло обычной для лагеря вонью отхожего места и дымом, который все равно просочился бы наружу, даже если развести костер в дальнем конце тоннеля, и ничто в долине не указывало на присутствие лошадей. Но все-таки запах был, и такой, от которого начинали шевелиться волосы на затылке.

Они взобрались на насыпь. От путей, по которым когда-то катили вагонетки с углем, сейчас остались только выбоины в утрамбованной земле; домовитые крестьяне давно нашли новое применение рельсам и деревянным стяжкам. Первая пещера по размерам могла сравниться с церковью в Уичворде, где когда-то служил отец Эшера; ее пространство наполнял такой же мягкий сероватый сумрак. По узким горловинам двух низких тоннелей Эшер заключил, что добыча здесь велась старым способом: уголь откалывали кирками, а затем рабочие в корзинах выносили его наружу. В другом конце пещеры пол ушел вниз, образовав что-то вроде провала, на дне которого смутно виднелась вода.