Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

– И это знаю.

– Вчера ночью налетел на грузовик и разбился. Катенька в ужасном состоянии…

– Я все понял. – Шабанов собрался уходить. – Когда вернется, пусть зайдет ко мне.

– А вы приходите сами. – Она автоматически и Шабанова воспринимала теперь так же, как Жукова. – Скажите, к Митричу, и вас пропустят…

Назад он возвращался шальной и веселый, будто надышался воздухом одноименного отделения. Было радостно, оттого что и в этом, привычном мире есть зачатки, а может и атавизмы, рудименты того, утраченного, и в нем еще можно жить. Не зря же бабка Шабаниха часто говорила:

– Спасены будут блаженные духом!

Он опаздывал на ужин, но сейчас никак не мог заставить себя снова запереться в стенах. Хотелось продлить это ощущение, пожить еще несколько минут в состоянии, отдаленно напоминающем то, которое он испытывал в полете с Агнессой, за которое любая медкомиссия могла принять его за невменяемого, и о котором он не рассказал бы даже в бреду под воздействием психотропных средств.

Вечер был теплый, солнечный, на деревьях вовсю распускались листья, с тополей сыпалась клейкая чешуя с почек, волны согретого весеннего воздуха гуляли по госпитальному парку сами по себе, без ветра, и Шабанова невыносимо тянуло побегать по пустынным, чисто выметенным дорожкам. Он огляделся, подхватил костыль и побежал вприпрыжку, не чуя боли в заросшей, но потревоженной недавно ране. Так же точно они бегали с Агнессой по берегу родной Пожни, правда, день тогда стоял холодный, ветреный, но было невероятно весело, так что замирал дух, и если бы в тот час кто-нибудь из деревенских увидел их, то уж точно посчитал за сумасшедших. Хорошо, что в черемуховые холода на берег никто не ходил и на свежей зелени паслись одни коровы, которые тоже иногда поднимали хвосты и, взбрыкивая задними ногами, неслись куда-то просто так.

Он промчался вдоль всего парка чуть ли не до КПП, и, когда бежал назад другой дорожкой, внезапно был остановлен высоким подполковником в фасонистой фуражке.

– Капитан Шабанов! Вы что, с ума сошли? – Перед ним оказался хирург, коего узнать в форме, без халата было нелегко.

– Да нет, не сошел, – сказал Герман. – Тренирую ногу…

– Я еще швы не снял! У вас должен быть постельный режим!

– А совсем не болит. – Он поплясал. – Нисколечко… Только зудит.

– Маресьев нашелся… Ну-ка покажи!

Шабанов поставил ногу на ручку костыля, завернул штанину – ватно-марлевый тампон на ране был сухим и чистым.

– Добро, – поуспокоился доктор. – Но бегать еще рано. Идите в палату!

Ему же самому стало любопытно; подковырнув приклеенную марлю, Герман отодрал край – хирург отреагировать не успел. Швы вместе с коростой отвалились от раны и остались на тампоне. Заросший разрез чуть углубился против прежнего пулевого входа, оформился в красноватый еще шрам и в повязке не нуждался, потому Шабанов сорвал заклейку и бросил в траву.

– Это что? – ошалело спросил хирург. – Вы что делаете? Вы что, больной?

– Здоров, товарищ подполковник!

Тот был откровенно растерян, снял фуражку, склонился над ногой, забыв, что нестерильные руки, ощупал рубец.

– Не может быть…

– Зажило… Со вчерашнего дня чесаться начало!

– Ладно, идите, – сказал он, чтобы скрыть смущение. – Идите! И не разбрасывайте мусор!

Шабанов поднял скомканный тампон, однако хирург отнял его, спрятал в карман.

– Идите!..

Подождав, когда он скроется в здании КПП, Герман развязал бинт на руке – от царапин, оставленных этой кошкой Алиной, остались легкие, едва заметные по цветовому тону следы. Если и всаживала она свои коготки, то эдак месяца два-три назад…

Он кинул бинт в кусты, однако вспомнил, кто собирает подснежники, выудил его назад и побежал трусцой. Потом осмотрелся – нет никого! – перескочил на соседнюю аллею и помчался со всех ног, ощущая резкий приступ ничем не укротимого аппетита, какой бывает лить в детстве. Ужин могли увезти назад, сдать на кухню, и потом ищи-свищи его! И денег ни копейки, чтоб подхарчиться в буфете на первом этаже… Он заскочил на крыльцо, костылем откинул дверь и чуть не столкнулся с представителем главного конструктора.

– Герман Петрович!.. Наконец-то! – Тот воровато и даже затравленно огляделся, сбавил тон. – Я здесь инкогнито!.. Никто не должен знать! Идемте!

– Куда? Я есть хочу!

На голове ученого был какой-то старенький картуз, а поверх костюма – зеленый солдатский бушлат, одежда более чем странная.

– Потом! Успеете! – Он потянул Шабанова с крыльца. – Не терпит отлагательства! Это катастрофа, Герман Петрович!

– Что такое? Что случилось-то?

– Не мог искать вас официально, – бухтел тот про свое. – Пришлось наряжаться, что под руку подвернулось… Меня к вам не подпускают! Запретили встречаться! За мной следят! Идемте подальше в лес!

– Чем дальше в лес, тем больше дров, – проговорил Шабанов, ощущая сосущий голод.

Конспиратор он был аховый, в своих декоративных одеждах напоминал американского шпиона – в их, американском представлении о русском человеке, а вообще-то, если приплюсовать сюда его взволнованность и вороватый вид, то обыкновенного незадачливого мошенника.

– Представился вашим родственником, – на ходу бормотал он. – Так что имейте в виду! Если что – родственник приходил, брат жены!

– Да я же холостой!

– Тем более! – совсем уж невпопад обронил представитель и наконец остановился за старым кирпичным сараем, где помещался морг.

– Вы мне скажите, комиссия заседала сегодня? – спросил Шабанов.

– Заседала!.. Потому я и здесь! Но все по порядку, Герман Петрович! – Он вдруг проникся к нему уважением, величал, а помнится, во время первого инструктажа глядел насквозь, словно через стекло.

Меняются люди!

– Ситуация просто катастрофическая! – Представитель не мог стоять на месте. – Комиссия пришла к заключению, что гибель машины и «принцессы», а равно связанные с этим убытки произошли по нашей причине. То есть все свалили на наше научно-производственное объединение! И на нас повесили пятьдесят миллионов долларов! Вот так, без суда и следствия! Мало того, вообще вознамерились ликвидировать наше НПО! Потому что заключили какие-то договора с частной фирмой у нас и в Израиле. И теперь будто они совместно начнут выпускать аналог «принцессы» следующего поколения! А требуют – заметьте! – передать им все секретные наработки! Ложь! Гнусная ложь и подлость! Предательство отечественной электронной промышленности! Вредительство! Хотят угробить самое перспективное направление! И я не исключаю, что вы сбились с курса и погубили машину с изделием по их замыслу!.. Ой, простите! Конечно, вы ни при чем, но к вашей ситуации они могли приложить руку!

– Нет, они не прикладывали руку, – возразил Шабанов. – В этом я уверен.