Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

Теперь перед ним стояло много людей, но никто не хотел покупать билет первым. Ему нужна была овечка, которая поведёт стадо. Он быстро пробежал взглядом по восторженным, но безынициативным лицам, пока не увидел человека, чей взгляд был прикован к одному из аляповатых рисунков, украшавших вход в павильон. Кабал, следуя за взглядом мужчины, быстро их оглядел. Затем, уже зная что делать, он снова посмотрел на толпу, не глядя ни на кого в частности. Абсолютно случайно его глаза встретились со взглядом того мужчины.

— И первому, кто купит билет, предоставится шанс сфотографироваться с лёгкой, ловкой, лакомой Резиновой Лейлой.

— Я куплю! — излишне громко закричал мужчина, на его губе был виден пот. — Я!

Кабал начал понимать, что этот год вполне может оказаться интересным экспериментом в области поведенческой психологии. Он сомневался, что Линяющему Марко удался бы этот трюк.

— Вы, сэр! Вам очень повезло! Вот, держите! Билет номер один! — В рекламе он тоже начал преуспевать. Нужно всего лишь убедить дурачков в том, что оказываешь им любезность, и вот они уже едят из твоих рук.

Мужчина отдал деньги, а взамен получил маленький кусочек картона. Его чуть ли не лихорадило от волнения. Кабалу было интересно, что бы тот отдал в обмен на нечто большее, чем фотография. Он начал думать, что слишком легко отпустил смотрителя станции. Он обратился к толпе.

— Не вздумайте расстраиваться! Весь вечер вы сможете получить и другие призы согласно номеру вашего билета, так что… — осталось сказать лишь одно. — Спешите! Спешите! Сами приходите, других приводите! Расскажите друзьям, что осмелились переступить порог «Палаты физиологических уродств»!

Вот так, обнажив клыки в своей радушной улыбке, ярмарка начала первую ночь работы.

Балаганы и ярмарки по сути своей глубоких переживаний не приносят. Они существуют для того, чтобы веселить и развлекать население, чем-нибудь неординарным разбавлять их серую будничную жизнь. Огни ослепляют, представления изумляют, аттракционы будоражат кровь, игровые павильоны расстраивают — но чувства эти приятны. Балаган — это весёлый карманник и харизматичный мошенник. Деревенщины и простофили — проще говоря, посетители — прекрасно знают, что их кошельки и бумажники потихоньку худеют каждую секунду, проведённую на ярмарке, но посетителям, то есть, простофилям и деревенщинам, другого и не надо. Они не против того, чтобы их «прокатили», лишь бы было весело. Такова суть балаганов и ярмарок.

А вот «Ярмарка братьев Кабалов» была местом необычным. Особенным. Ни на что не похожим. Тогда как рядовой балаган приносил поверхностные, кратковременные впечатления, вытаскивая обывателей из повседневной жизни и внушая им мысль — на время, пока те готовы в это верить — что веселье и вправду разъезжает по городам и сёлам, принося людям смех и радость, ярмарка Кабала лишь притворялась рядовой. Копировалась при этом только внешняя сторона. За широкой радушной улыбкой скрывалась ловушка, искушающая желаниями и чудесами, удовольствиями и попкорном, наслаждениями и хот-догами сомнительного происхождения. Сатана, будучи как-никак экспертом в вопросах соблазна, совершенно справедливо заметил, что переступив порог балагана, люди теряют бдительность. Сюда приходят, чтобы развлечься, и каждый готов рано или поздно быть обворованным. Ярмарка Кабалов отличалась лишь масштабами потерь.

Но всё это теория. Примеры куда полезнее.

— Мы пришли повеселиться, — это было сказано с намёком то, что в противном случае кое-кому разобьют губу.

Рейчел надеялась, что до этого не дойдёт. Губа только зажила после прошлого раза.

— Мне весело, — сказала она и улыбнулась. Улыбка вышла не очень убедительная, зато демонстрировала покорность ровно настолько, чтобы Тэд разжал неосознанно стиснутый кулак. Руки в кулаки он сжимал часто.

Он посмотрел по сторонам. Взгляду открывалась ярмарка — хаотичный круговорот многообещающих звуков, запахов, огней. Звуки каллиопы, неоновый свет и аромат свежего попкорна создавали новый мир, где царила атмосфера чудес, азарта и веселья. Да, истинным её назначением было подстрекать к соперничеству, богохульству, ссорам и душегубству, но можно было и кокосы выиграть.

Он разглядывал всё это с кислой миной человека привыкшего к разочарованиям, который обычно борется с ними, отправляя виновника в больницу. Он протянул руку Рейчел, та тут же взялась за неё, позволяя протащить себя в ворота на территорию ярмарки. По дороге они прошли мимо фермера, на чьей земле она размещалась.

Довольный собой, он стоял, заткнув большие пальцы в карманы жилетки, улыбаясь и кланяясь каждому, кто останавливался купить билеты, как будто ярмарка тоже принадлежала ему. На самом деле он вёл подсчёт посетителей, отчасти, чтобы убедиться, что его не надули с арендой, но в основном ради удовольствия производить в уме нехитрые арифметические операции над постоянно растущим числом и наслаждаться внушительной суммой, которая вырисовывалась по правую сторону от знака «равно». Несомненно он не был бы так счастлив, если бы знал, что ждало его в скрытом завесой будущем, вскоре после того как он оставит смертное ложе. Если ему казалось, что министерство сельского хозяйства помешалось на ненужных документах, первая же встреча с Артуром Трабшоу покажет, что то были ещё цветочки.

Тэд и Рейчел шли по широким дорожкам между аттракционами. Любопытный наблюдатель, последив за ними пару минут, сразу и не понял бы, зачем эта парочка вообще пришла.

Рейчел видела будто бы другую, цензурированную версию ярмарки. Большую часть времени она выглядела взволнованной и настороженной. Даже если время от времени что-то и привлекало её взгляд, радость на её лице тут же вытеснялась отработанным неопределённым выражением. Она давно забыла, что значит иметь собственное мнение, но если у неё вдруг возникало такое, при Тэде она старалась его не высказывать. Он ведь мог с ним и не согласиться. Неопределённость распространилась и на её внешний вид — достойная, но безнадёжная попытка понравиться Тэду и быть невзрачной для других мужчин. В конце концов она просто превратилась в подобие женщины в хорошей, но непривлекательной одежде, приятных, но тусклых цветов. На ней было слишком много косметики: тени для глаз и маскирующий карандаш, которые скрывали её природное очарование и кое-что ещё.

Цели Тэда тоже не были ясны. Он на ярмарке, но не веселится. У него есть подружка, но они не друзья. Он с ней не гулял, скорее пас подобно злобной овчарке, следя как бы кто не покусился на его собственность. Он разрывался между желанием выставить её напоказ и страхом, что на неё действительно посмотрит какой-нибудь мужик. Если бы любопытный наблюдатель продолжил слежку чуть дольше, то непременно оказался бы нос к носу с Тэдом — тот был одет по-воскресному и неудачно подстрижен — который выпучив глаза и тяжело дыша, потребовал бы объяснить, чем это его девушка так заинтересовала любопытного наблюдателя.