Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

Кабал ударил по обугленной руке тыльной стороны ладони, и вдруг вспомнил, что только что снял резиновую перчатку. Он вытер грязь о комбинезон Дензила.

— Повреждение непоправимо. Ты это понимаешь? Я ничего не смогу поделать. Рука либо оторвётся, либо… — он что-то тщательно обдумывал, — можно срезать обгоревшую плоть, зашить культю, и попытаться оживить кости. Задача интересная. Завтра в девять тридцать быть у меня кабинете. На этом всё.

Он вновь заметил монтажников и вспомнил, зачем вообще сюда подошёл.

— И оказать необходимую помощь в подключении каллиопы к котлу. Ясно?

Кабал услышал карканье и поднял взгляд. Ворона приземлилась на самую высокую органную трубу каллиопы и смотрела на него сверху вниз с необоснованным превосходством.

— А ты, — сказал Кабал, тыча в неё пальцем. — Нагадишь в одну из этих труб, я лично сверну тебе шею. Ясно?

Ворона, совсем как человек, наклонила голову словно говоря: «Ну что такое, вечно ты не даёшь мне повеселиться», полетела вниз и уселась на колышек палатки.

Кабал развернулся, собираясь уходить, но услышал какой-то звук и остановился. Из кабины поезда высунулось окровавленное, изодранное тело. Неуклюжими пальцами оно пытался удержать свой скальп, но тот всё отпадал, будто поля крайне непривлекательной маскарадной шапочки. Он посмотрел на Кабала и вытянул руки, тёмные от свернувшейся крови. Он с надрывом застонал. Все, кроме Кабала, сделали шаг назад.

— Ладно, хватит сцены устраивать, — рявкнул Кабал. — Придёшь в десять.

Надо было ещё заправить рулон с фонограммой. Кабал оглядел механизм своим цепким взглядом, быстрым движением оттянул рычаг, к которому крепилась поперечина, откинул вверх две боковые направляющие, выхватил рулон у остолбеневшего монтажника, несколько секунд рассматривал напечатанные на нём стрелки, а затем ловким броском перевернул его, отмотал немного ленты с краю и запихнул в непримечательную прорезь. Когда зубцы попали в отверстия по краям полотна, он плюхнул весь рулон в углубление, придерживая его, опустил направляющие свободной рукой, и наконец вернул рычаг на место.

— Ничего сложного не вижу. Надеюсь, вы всё запомнили.

Рабочий неуверенно улыбнулся. Кабал встал и потёр затёкшее плечо.

— Пар уже подали?

Костинз постучал по стеклу циферблата костяшкой пальца, прищурился, глядя на дрожащую стрелку, и поднял вверх большой палец. Кабал повернул вентиль и включил сцепление.

Пока пар наполнял трубы каллиопы, она не производила никаких звуков, кроме щелчков и нестройного пыхтения. Когда нотная бумага с мучительной неспешностью вошла в считывающее устройство, регулятор начал медленно вращаться. Перфорационные отверстия начали обрабатываться, и мгновение спустя, одна из труб скорбно загудела. Глухо ударил большой барабан. Вразнобой зазвучали другие трубы, за ними — вновь большой барабан, треугольник, и печальнейший парадидл на малом барабане. С огромным трудом деревянный дирижёр перестал подмигивать и повернулся лицом к механическому оркестру, сделав чудное движение — прямо авангардный танцор с травмой позвоночника.

— Смотрите и учитесь, — сказал Кабал монтажникам. — Сначала поворачиваете вот это, — он показал на вентиль, — ждёте, пока эта штука завертится, — показал на регулятор скорости, — и только тогда включаете сцепление, — похлопал по рычагу. — Медленный запуск звучит отвратительно.

По мере того как регулятор раскручивался всё быстрее, два шарика на его рычагах стали едва видны, превратившись в сверкающую ленту призрачной латуни. Круг медленно расширялся и поднимался, пока регулятор не достиг рабочей скорости. Затем из-под уплотнения появилась тонкая струйка пара, и Кабал переключил внимание на мелодию.

Он не особо разбирался в музыке, но любимые вещи узнавал. Из этого прямо следует, что он узнавал и те, которые ему не нравятся. Что на этот раз оказалось неверно. Каллиопа играла любопытную композицию в размере вальса, полную причудливых каденций и намеренных диссонансов. Пытаясь сообразить, что это за произведение, Кабал наблюдал, как фигурка дирижёра почти вовремя взмахивает палочкой и хитро подмигивает через плечо раз в двадцать один такт. Он взял упаковку, в которой лежала лента, и прочитал надпись на ней. «Карусель», автор Жак Ласри. Он положил её на место, так и не убедившись.

Липкими пальцами кто-то дёрнул его за одежду, выводя из задумчивости. Он опустил взгляд и увидел двух маленьких мальчиков, лет восьми-девяти.

— А вам чего надо? — резко спросил он.

— Мистер, а когда аттракционы заработают? — спросил тот, что посопливее, через слово вытирая нос рукавом.

Кабал посмотрел в сторону ворот. Заборы поставили уже давно. Он снова посмотрел на мальчиков.

— Как вы сюда попали?

Тот, у кого соплей было поменьше, вытащил сильно помятый кусок картона и показал ему.

— У нас есть компро… марки.

— Сомневаюсь, — ответил Кабал, взяв карточку большим и указательным пальцами. Он слегка её распрямил и прочитал, — Ярмарка Чудес Братьев Кабалов. Контрамарка. На одного человека. Действителен только одну ночь.

— У меня тоже есть, — сказал мальчик с насморком и протянул Кабалу билет, который оказался не только мятым, но и мокрым.

— Всё в порядке, — сказал Кабал, возвращая мальчикам билеты. — Могу я узнать, кто вам их дал?

— Он, — сказал Сопливый и указал Кабалу за спину.

Кабал медленно повернулся.

— Добрый вечер, Хорст. А я и не сообразил, что тебе уже пора вставать. — Он присмотрелся к одежде Хорста. — Где ты это достал?

— Да так, заказал кое-что в галантерее. Нравится? — На нём был необычный костюм цвета императорского пурпура, который поблёскивал в электрическом свете: сюртук длинного покроя поверх изящно вышитого серебряным, красным и чёрным жилета. Для эффекта Хорст легонько коснулся рукой тёмно-фиолетового цилиндра, держа под мышкой другой руки трость с серебряным набалдашником.

— О да, — сказал Кабал без энтузиазма. — Смотришься органично.

— Ступайте, ребята, — сказал Хорст детям. — На этой ярмарке всё начинается на закате.

Он одарил Кабала взглядом искоса. Мальчишки убежали к основной площадке, где уже оживали аттракционы, а зазывалы приманивали к павильонам маленькие разрозненные группы людей. Хорст проводил их взглядом и посмотрел на Кабала.

— А вот ты в обстановку совершенно не вписываешься. Похож на бухгалтера, а не на владельца ярмарки. На твоём месте я бы зашёл завтра в галантерею.

— Ты не на моём месте, — сказал Кабал. — Ты управляешь всем на публике, а я за кулисами. Такой был уговор.

— Да, — признал Хорст, — уговор был такой.

Он расплылся в улыбке, от которой, как уже видел Кабал, пауки разбегались.