Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

— Толпы с факелами на удивление быстро двигаются, — сказал он вслух. На него непонимающе посмотрели. «Чудесно, — подумал он. — Почему бы самому не навести их на эту мысль?»

— Мой брат имеет в виду, что всего несколько месяцев назад мы с ним нажили себе опасного врага.

Голос Хорста сразу начал ткать спокойными, уверенными нотами свою особую магию. Когда он говорил, его всегда слушали.

— Видимо, наш враг добрался сюда раньше нас и намерен замарать нас той некромантской грязью, которой сам замаран, недостойное создание. Это, мне думается, должно стать идеалом насмешливой мести для его грешной, чёрной души.

Из толпы донёсся растерянный ропот.

— О чём ты говоришь, сынок? — спросил Барроу.

— Дамы и господа, позвольте представить вам моего брата: Йоханнес Кабал — Сокрушитель! — это слово уж точно следует записать с большой буквы, — Сокрушитель подлого волшебника Руфуса Малефикара!

Толпа издала благодарный вздох. Руфус давно стал любимчиком газет что пожелтее. Даже Барроу, похоже, о нём слышал.

— Минуточку, — сказал Барроу. — Я думал, Малефикар мёртв!

— Убит моим братом собственноручно в смертельном поединке.

— Если он мёртв, как тогда он всё это провернул?

Справедливый вопрос, вот только Хорст прокладывал себе дорогу в жизни на 99 % вдохновением и на 1 % потоотделением.

— Позвольте, разве смерть — преграда для некроманта?

Благодарный вздох на этот раз представлял собой злобное шипение. Внезапно Кабал испугался, не собирается ли Хорст выдать его. Последнее время он как-то отдалился.

— Руфус Малефикар был человеком злым. Теперь, стало быть, его недобрая воля распространяется и после смерти. После отъезда мы пересмотрим наш плотный график, чтобы вернуться туда, где он повешен, и сжечь его труп. Даже некроманту не выжить в очистительном пламени.

В толпе нашлись те, кто с умным видом закивал — из той породы людей, что всегда кивают с умным видом, стоит кому-то сказать нечто толковое.

Барроу нахмурил лоб, поняв цену эдакой находчивости. Он не собирался попадать в ловушку, устроенную Хорстом. Пусть другие верят.

— Почему вы не сожгли его, когда у вас была возможность? — спросил Джо Карлтон, если нужно спросить что-то очевидное, на него всегда можно положиться.

Хорст вскинул руки в мольбе.

— Мы уже зажгли факелы, когда пришла мать Малефикара.

Он изобразил тонкий старческий голос.

— Прошу, не сжигайте моего мальчика, — сказала она. — Он плохо себя вёл, я знаю, но он моя плоть и кровь. Я… я не вынесу, если вы сожжёте его.

Что ж, я всё равно был готов сжечь злобного придурка, когда Йоханнес, мой брат, схватил меня за руку и сказал: «Нет, Хорст. Может, он и был некромантом, убийцей и трижды крашеным злодеем, но этой женщине он — сын. С неё достаточно страданий. Более чем достаточно. Оставь его воронам и продолжим путь».

Не веря своим ушам, Кабал уставился себе под ноги — его охватило самое настоящее смущение. К счастью, скоро унижению конец.

— Так что, мы оставили несчастную старушку миссис Малефикар рыдать у ног её малыша Руфуса, — продолжил Хорст.

— Пожалуйста, прекрати, — прошептал Кабал. — Я сейчас сдохну от унижения.

— Думаешь, стоит пропустить момент, когда ты побежал ей вслед и всучил всю месячную выручку? Если настаиваешь… — шепнул Хорст в ответ.

Затем, громче:

— Итак, если наше преступление в том, что мой брат не нашёл в себе силы разбить несчастной вдове сердце, и без того истерзанное её сыном, то мы признаём вину.

Он снял шляпу и покаянно опустил голову. Всё замерло. Затем толпа обезумела.

Ликующая толпа подняла Кабала на руки и несколько раз пронесла взад-вперёд по платформе. Пара лживых фраз — и из предвестника гибели он превратился в победоносного героя с золотым сердцем. «Такова, — размышлял он, — переменчивость толпы. Хорсту бы газету выпускать».

У Кабала уже рука затекла раздавать автографы, как вдруг он заметил неподалёку Барроу. Тот, скрестив руки, наблюдал за ним. Видимо, кто-то всё-таки выстоял против пропаганды Хорста.

— Кажется, на вас это не произвело никакого впечатления, — сказал Кабал. — С чего бы это? Разве вы не слышали моего брата? Я герой.

— Я не знаю, кто вы, — сказал Барроу. — Герой? Никогда бы не подумал. Вы убили Малефикара?

— Да, — ответил Кабал. Он оглянулся, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Да, я убил его. Выстрелил в него три раза.

— Почему?

— Почему я выстрелил в него или почему выстрелил трижды? Я выстрелил трижды, чтобы уж наверняка его убить. А убил, потому что он стоял на пути.

— На вашем пути.

— Если угодно.

— А что сделали с остальными?

— С кем?

— С этой жалкой толпой идиотов, которая всюду за ним ходила, с остальными сбежавшими из лечебницы.

Кабал улыбнулся.

— Слышали об «общественном попечении»? Это как раз тот случай; они безобидны, нужно лишь направить их по верному пути.

— Они у вас на ярмарке?

— В качестве персонала, уверяю вас. В представлениях участвуют только добровольцы, — улыбка исчезла в небытие, — как правило.

Барроу фыркнул.

— Всё понятно.

— Нет. Вовсе нет. Вы читаете между строк, но то, что там написано, вам не понятно. Мистер Барроу, у меня к вам предложение.

— Валяйте.

— Через два дня мы исчезнем из ваших жизней. Вы вполне можете позволить нам заняться нашим делом и подарить немного радости этим людям ко всеобщему удовольствию. Без обид, без драм.

Барроу сжал губы.

— Если бы я на самом деле мог в это поверить, я бы с радостью согласился.

— Но вы не можете.

— Не могу. Не верю я в историю о мертвеце, который с виселицы слез только для того, чтобы подпортить вам репутацию. Ни на долю секунды. За какого же идиота вы меня принимаете?

Кабал качнул головой в сторону воодушевлённых горожан, толпа которых сновала взад-вперёд вдоль поезда.

— За идиота вроде этих, — сказал он. — К сожалению для нас обоих, я ошибся.

Рабочие начинали разгружать вагоны-платформы. Кабал и Барроу наблюдали за ними.

— У меня впереди долгая ночь, мистер Барроу. Уверен, вы извините меня, если я вас покину. Кабал сделал несколько шагов по платформе, и Барроу сказал ему вслед:

— Будет лучше, если вы покинете мой город.

Кабал остановился и обернулся.

— Ваш город? Вы здесь не хозяин. Помните об этом.

— И это всё? Угроз не будет?

— Угрозы, мистер Барроу, оставьте трепачам и трусам. Я к ним не отношусь.

Он направился обратно к Барроу, пока они не стали лицом к лицу.

— Я даже не предупреждаю.

Он резко развернулся и ушёл.

— Как правило, — сказал Барроу, слишком тихо для того, чтобы услышать. Затем тоже повернулся и пошёл назад к городу.

Всё дальше отдаляясь друг от друга, они оба думали об одном и том же: «От этого человека жди беды».