Виктор Гламаздин - Одна против зомби

Мне ж теперь придется до могилы жить рядом с зомби: ездить с ними в метро, стоять в очереди перед кассой супермаркета, сидеть рядом в кино и т. п. и т. д. Во попала!

Я высунулась в окно и обвела пронзающим пелену суетности и туман обыденности взглядом окрестности.

Для обычного человека там было все как всегда.

Заплеванные тротуары, по которым весело мчала, давя собак и мамок с карапузами, стайка великовозрастных дегенератов-велосипедистов.

Поливальная машина (как раз только-только кончился ночной дождь).

Тачка какого-то высокопоставленного взяточника с мигалкой и сиреной (желаю ему оказаться поскорее на колымских нарах).

Рекламный щит с кадром из очередного архитупейшего голливудского блокбастера про супермена, гоняющегося за дворовой шпаной (жаль режиссера не удавили еще в детстве). И т. д., и т. п., и мн. др…

Но уж у меня-то, вкусившей темное чародейство «ИNФЕRNО», от такого рода наваждений — теперь целое ведро эзотерического противоядия. И этим заплеванным велосипедистам и поливалкам-мигалкам было совершенно невозможно обдурить такой дешевкой мой чуткий до оккультных штучек и биогенетических мутаций разум.

Я всюду видела зомби, ловко прячущихся под оболочкой обычных лохов и неудачников.

Зомби я видела в каждом. В сидящих в машине полицейских. В пьющих в скверике водку алкашах. В идущих навстречу студентах. В болтающих на скамейке домохозйках. В выходящих из супермаркета посетителях. И даже в лежащих в колясках младенцах.

Я начала взглядом обшаривать улицу в поисках хоть одного нормально пипла, который успокоил бы поднимающуюся во мне панику. И когда увидела ничуть не похожих на оживших мертвецов розовощеких телок, курящих какую-то вонючую шмаль возле автобусной остановки, то не сдержалась, и громко и радостно пожелала им долгой жизни от рака легких.

— Кто-то чокнулся: либо я, либо мир, — произнесла я, не обращая внимания на матерящих меня курильщиц. — Но другой меня нет и другого мира тоже. Значит, надобно скумекать консенсус, иначе — здравствуй, психушка. Как говорят психиатры, если не можешь что-то изменить, найди в нем хорошее.

А чо искать-то, сестрицы, тут и так ясно: опухших от пива чувак, протирающий штаны на диване перед телеком с тупым сериалом, намного больший зомби, нежели непьюще-некурящий трудоголик-заика с черными глазами.

Вдруг я в ужасе замерла — мой взгляд наткнулся на витрину стоящего неподалеку от моего дома бутика. В витрине стояли манекены, весьма похожие на киношных зомби: серо-зеленая кожа, глаза без зрачков и идиотские позы.

«Жаль, я не спросила у Хорькоффа, не является ли их Леонтович каким-нибудь масоном, — подумала я. — Сейчас, когда я выспалась и успокоилась, уж как-то много нестыковок выявилось в сей темной истории. Запрет «Новой эры» в Китае — и полный молчок о причинах этого в тамошних СМИ. А затем появление этой шняги в Москве — одновременно в разных фирмах. И снова — тишина в прессе…»

Я прошлась по комнате в раздумьях и сомненьях.

«Может, зря Хорькофф переживал, и дело бы так и так замяли? — задала я себе вопрос. — И еще это странное предупреждение тестя Хорькоффа насчет лекарств, странные картины какого-то колдуна — художника-дудочника, крысы — любители музыки… А что, если применить Оккаммовскую бритву и отсечь лишнее, оставив простую, но объясняющую все гипотезу? И как она будет тогда звучать? А просто: «Тьма наступает!» Такая вот алармистская загогулина».

Я подняла голову вверх и замерла, словно пленный пиндос перед ножом игиловского горлореза.

«А тогда все встает на свое место! — торжественно произнес мой внутренний голос. — Идет слияние нашего мира с миром Тьмы. Следовательно, нынешнее засилье зомби — не случайный побочный продукт эволюции человеческой фармакологии, а закономерный результат целенаправленной деятельности группы людей, решившихся на видовую революцию. Если слегка осовременить «Протоколы сионских мудрецов», то как раз и выйдет следующее…»

Тут меня потом прошибло от такого предположения, а внутренний голос — трус и шкурник — испуганно замолк.

«Продолжай анализ дальше! — приказала я ему, — чего остановился-то?»

«Ну его на фиг, такие стремные мысли в башке держать! — огрызнулся на меня внутренний голос. — А если среди слуг Тьмы — до хренищи телепатов? Да они тебе враз голову оторвут за то, что ты в ней всякую разоблачающую их байду хранишь. Лучше забудь про все, смывайся, пока есть баблосы за кордон. И там живи в свое удовольствие под именем Мари дель Луиза Понте Карбо ван бен Рабинович. Пока агенты преисподней проверят на вшивость всех Рабиновичей, успеешь состариться».

«Ты на кого пасть разевашь, тля!? — рявкнула я на внутренний голос. — Запомни, мазута пляжная, русские своих не бросают! Ты хочешь, чтобы я, поджав обосранный от страха хвост, удрала с Родины, оставив на растерзание упырям миллионы своих братьев и сестер!?».

Внутренний голос устыдился и, пробурчав нечто неразборчивое, замолк.

Как матрос героической канонерки, идущей в свой последний бой на армаду вражеских дредноутов — я помылась и переоделась в чистое.

Правда, не в форменку и дореволюционную бескозырку с надписью «ВарягЪ», а во все такое мягкое и розовое. Ибо умирать я не собиралась, а собиралась спасать мир, даже если при этом придется его испепелить.

Но спасать мир без какой-либо стратегии было бы не просто бессмысленно, а даже смешно. И я принялась усиленно думать над тем, на что именно мне придется потратить ближайшие семьдесят лет и как не дать маху при таком глобальном планировании.

В минуту трагического раздрая в душе и урагана сомнений, захлестывающего океаном чувств извилины моего мозга, сильно покоцанного училками в школе (надеюсь, они сдохли, заразы), я обращаюсь к лучшим друзьям русской девушки.

А лучшие друзья русской девушки в отличие от всех других девушек мира вовсе не брильянты и презервативы, а… книги! Только они могут совершенно бескорыстно дать ей полезный совет, безвозмездно утешить и развлечь без покушения на кошелек и затаскивания в койку.

Я подошла к книжному шкафу и ласково погладила корешки стоящих там фолиантов.

— Ну чо, братва, я снова с вами! — заявила я авторам сих многостраничных опусов (естественно, все они были про зомби) и открыла первый подвернувшийся под руку томик.

Это был роман Вацика Живоглота «Франкенштейн таллинских трущоб». Я открыла оный и стала читать:

«Свои жуткие эксперименты Корявый начал в те времена, когда нацики пришли к власти на Правобережной Украине и начали гнобить там схидняков, жидов и комуняк.

Открытие точной формулы шняги, поднимающей на ноги жмуриков, далось Корявому нелегко. На зеках Конотопского концлагеря целых два года ежедневно проводились изуверские опыты, от одного воспоминания про которые у меня сразу начинаются нервный тик и понос.