Игорь Кром - Самая страшная книга 2015

С трудом преодолев судорогу в горле, он сипло сказал:

- Иди.

Она улыбнулась – Аленкиными глазами и Аськиной улыбкой, и благодарно кивнула. Поднялась на цыпочки, поцеловала его в лоб. И Андрей увидел близко-близко теперь уже Аськины глаза, нежные и грустные, наполненные слезами.

- Я люблю тебя, Андрюша, - сказала она совершенно прежним, своим голосом.

А потом отвела его руки и отступила в сторону.

Он зажмурился, чтобы не видеть, как она уходит.

Ожерелье из ракушек она оставила на подушке. От него пахло морем, водорослями и немного, еле уловимо – прежним цветочным запахом Аськиных волос и кожи.

Андрей проснулся, будто вынырнул из глубины на поверхность. Как будто Христо только что вытащил его из моря. Закашлялся, задыхаясь и жадно хватая воздух.

Огляделся. Комната в гостевом домике Ксаны. Знакомый беленый потолок с трещиной посередине, стены, завешанные цветастыми ковриками. Тикают старые ходики на комоде, укрытом кружевной скатертью. И никого нет, кроме самого Андрея.

На дворе Ксана, подобрав цветастые широкие юбки, сыпала квохочущим курам зерно, и кричала грозным басом:

- Христо, бездельник, чтоб тебе повылазило! Ты уже почистил рыб?

«Я уже это слышал, – удивленно подумал Андрей».

- А, - увидела его Ксана. – Утопленник наш. Ну, чиво? Проспался? Блинов-то будешь? Ишо горячие.

«Сон, - понял Андрей. – Просто кошмарный сон».

- Спасибо, - сказал он, улыбаясь. – Буду. Ксана, а можно… Можно, я тут поживу немного. В пансионат мне возвращаться не хочется, а до поезда еще две недели. Я заплачу.

- Мы ведь уже с тобой договаривались насчет платы, - удивилась Ксана.

- Что?!

Андрей метнулся обратно в дом. Бросился к кровати.

Ожерелье из ракушек лежало под подушкой.

Медленно, с ожерельем в руках, он вышел во двор. Ксана пристально смотрела на него.

- Это был не сон? – хрипло спросил Андрей.

- А кто ж его знает, - пожала широкими плечами Ксана, серьги качнулись, отбрасывая солнечные зайчики на ее щеки. – Сейчас тут, касатик, не всегда разберешь, где сон, а где нет, – усмехнулась, блеснув белыми зубами, добавила: - Где смерть, а где жизнь.

Андрей молчал, неподвижно глядя на нитку ракушек в своих руках.

- А пойдем-ка со мной, - сказала вдруг Ксана резко. Выпустила юбку, отряхнула руки. Зерно и хлебные крошки кучей высыпались на землю из подола. Куры, восторженно квохча, кинулись на нежданную добычу.

- А вот это Машута, - сказала Ксана, ласково похлопывая по жестяному боку пузатую пучеглазую красно-желтую рыбу. – Хорошая баба была. У ней все росло в саду, как на дрожжах. Мне в земле копаться некогда, я всегда у Машуты помидоры покупала и ягоды. Таких вкусных ни у кого не было. Умела она чего-то такое с цветами и деревьями. Слово волшебное знала, что ли. Как мой Костя с железками своими.

Рыба вдруг дрогнула, со скрежетом приоткрыла железные веки, и посмотрела на Ксану.

- Привет, Машута, - сказала та.

Андрей содрогнулся.

- А вона там, глянь, видишь, медуза жирная? Морда у ей еще такая противная. Это Капитоныч, гадина. Медузой был, медузой и стал, сволочь. Скольким из наших, местных, он гадостей сделал, не перечесть. Доносы строчил. Говорят, притопили его не просто, а еще и по этому делу. Он у меня, кстати, единственный, кого я специально сюда. Я, ведь, касатик, не понимала сперва, что творю-то. А как поняла – все, больше ни-ни. Только вот его, гадину. А ты глазами-то не лупай на меня, сволочь, а то я тебе их вовсе закрашу, нечем будет лупать.

Медуза вздрогнула всем телом, обтянутым мятой парусиной и поспешно прикрыла веки.

- Так-то, - одобрила Ксана.

- А … Аленка? – спросил Андрей, с ужасом оглядывая остальных обитателей чудовищной морской карусели.

- Аленка? – удивилась Ксана. – Нет, ее тут нету. Она уже после. Мать ее ко мне ходила, дура. Слышала она, мол, про меня, что я умею. Просила, мол, верни доченьку хоть какую, только верни. Вон как ты меня давеча, - криво усмехнулась она.

- Это вы мне так предлагали Аську вернуть? – хрипло спросил он, указывая задеревеневшей рукой на карусель.

- Я - тебе? Окстись, касатик. Это ты меня просил, помнишь?

- Я не знал, что…

- Вона и я не знала. Я ведь как ты, касатик, о том же просила. Я что угодно была готова сделать, чтобы мой Костя вернулся.

- Я не буду убивать, - быстро перебил ее Андрей. – Даже ради этого я не буду. Ни Аленку, ни кого-то еще. Я ведь, - он запнулся, - я ведь не убил ее на самом деле?

Ксана хмыкнула.

- Я ведь тебе говорила, касатик, сейчас толком и не разберешь, где тут на самом деле.

Опершись на руку Андрея, она тяжело спрыгнула с карусели.

Махнула рукой в сторону:

- А вона там, видишь, аттракцион с плавающими рыбами. Костя мой больше всего его любил. Я теперь туда не хожу. Христо за ним смотрит. Не могу. Сперва, когда он вернулся-то, Костя, я все время там с ним сидела. Разговаривала, плакала. Я ведь, знаешь, сначала думала, как та дура, Аленкина мать, пусть хоть как вернется. Только бы был. А потом поняла, что натворила. Ты представляешь, касатик, им-то каково – там? Каково живому человеку в железной рыбе, которой всего движения – хвостом пошевелить, и по рельсам круг проехать. Один и тот же круг. День за днем. А? Я сперва думала – пусть просто стоит. А потом поняла, что так ему еще больше тоска. Пусть хоть покатается, и детишки опять же каждый день разные. Вот и развлечение.

Ксана смотрела в сторону аттракциона с рыбами, и по ее лицу катились слезы. Андрей растерянно молчал.

- Это Косте моему, - еле слышно сказала она через некоторое время. – Косте, который каждую минуту не мог спокойно сидеть, все что-то придумывал новое или мастерил. Что же я сделала с ним… Что же я со всеми ними сделала… Если бы я только могла их обратно отпустить…

Она махнула рукой, и, забыв про Андрея, быстро пошла прочь, вздрагивая от сдерживаемых рыданий.

Приближалась дата, отмеченная у Андрея на обратном билете. Только теперь ему было некуда возвращаться. Точнее – не к кому.

В любом случае, здесь у него еще оставалось дело, которое надо было закончить.

- И что, думаешь, получится? – засомневалась Ксана, хотя ей самой и очень хотелось поверить.

- У меня ведь получилось. Понимаешь, я думаю, в основном мы сами это придумываем. Рецепты - как просить, то, что не умеем сами. А когда получаем ответ, не умеем верно понять его и использовать полученные дары. Если это вообще, дары.

- Я не просила, чтобы Костя вернулся так, – хмуро сказала Ксана.

- Вторая проблема в том, что нас тоже, наверное, не понимают. Слишком разный масштаб, чтобы говорить на равных. Это как рыбы и люди. Кто станет говорить с рыбой?

- Я говорила, - усмехнулась Ксана.

- Ты говорила с человеком. Который был заперт внутри рыбы. Это как раз пример того, о чем я. Потому что в этом раскладе мы – рыбы. Мы считаем, что плаваем в море, но неизвестно, как видят это море Они. Аквариумом или садком для разведения карпов, или бассейном, который надо почистить от ненужной живности. И тогда хлебные крошки, которые падают к нам – или лакомство, или наживка, или отрава. Или просто крошки, которые кто-то стряхнул со стола. Но для себя мы сами определяем цену этим крошкам. И их назначение.