Скотт Мариани - Крест проклятых

Хмурое выражение на ее лице сменилось удивлением и радостью — когда учительница узнала его.

— Вы? — крикнула она на английском. — Вы вернулись.

Джоэл с трудом изобразил слабую улыбку и ступил в полосу света, падавшую из окна.

— Да, это я, — неуверенно подтвердил он.

Женщина смотрела на его изорванную, грязную одежду. Ни рюкзака, ни футляра с фотоаппаратом.

— Что с вами случилось?

Колесики в мозгу Джоэля быстро завертелись.

— Я так и не добрался до Вылканула, — солгал он. — Заблудился в лесу. Какие-то охотники приняли меня за оленя или другую дичь. — Джоэл просунул пальцы сквозь дыры в одежде. — Но все обошлось. Они промахнулись.

— Но у вас вся одежда в крови.

— А, это? Знаю. Это не моя. Я… поскользнулся и упал на оленя, которого подстрелили охотники. — Джоэль внутренне поморщился. Вышло очень неубедительно.

Учительница прищелкнула языком и покачала головой. Потом захлопнула окно и исчезла в глубине комнаты. Через несколько секунд дверь дома открылась, и женщина махнула рукой, приглашая его войти.

— Я дам вам одежду, — сказала она. — Вы, наверное, замерзли. И проголодались? Входите.

Джоэль колебался.

— Входите, входите, — настаивала она.

Дом был маленьким, но теплым и уютным; здесь пахло дровами и кофе с цикорием. Деревянные стены блестели от многочисленных слоев лака, каменный пол укрывали толстые ковры. Женщина улыбнулась.

— Мы так и не успели познакомиться. Меня зовут Космина.

— Рад с вами снова встретиться, Космина. Я Джоэль. Послушайте, мне неловко вас беспокоить…

— Никакого беспокойства, — запротестовала она. — Мой сын в прошлом году уехал. Изучает бизнес в Бухаресте. От него остались кое-какие вещи. Размер у вас одинаковый. Никакого беспокойства.

Соломон сунул руку в карман и достал пригоршню купюр — румынские леи. Космина нахмурилась и отвела его руку с деньгами.

— Пожалуйста, — настаивал он. — И я уйду.

— Потом. Сначала поешьте. Потом мы найдем одежду. Вы останетесь здесь и дождетесь утреннего автобуса. Хорошо?

— Нет, это действительно… — начал Джоэль, но затем решил, что спорить нет смысла. Женщина привела его в маленькую кухоньку в конце коридора, и в лицо ударила волна тепла. Рядом со старинной чугунной плитой потрескивала дровяная печь, распространяя легкий запах дыма. Кот, спавший в корзине рядом с печкой, при виде Джоэля выгнул спину, зашипел и спрятался под высокий дубовый шкаф для посуды.

Космина как будто ничего не заметила и, усадив Джоэля на деревянный стул у кухонного стола, принялась суетиться, словно получала от этого удовольствие. Она достала из шкафа керамическую тарелку размером с тележное колесо, а из буфета ножи и громадную глиняную кружку. Потом надела варежку и сунула в печь большой железный горшок, чтобы он подогрелся. Судя по запаху, в нем было жаркое из мяса.

Дверь кухни вдруг распахнулась, и вошел старик. Джоэль помнил его. Отец Космины. Ему было лет восемьдесят — худой, как щепка, сгорбленный, с гривой белоснежных волос и лицом, похожим на дубленую кожу. Сапоги его были в снегу. Жилистая рука сжимала посох, а вторая рука обхватывала дрова, которые он с грохотом вывалил в металлическую корзину рядом с печкой. На поясе у старика висел большой охотничий нож с костяной рукояткой. Отец Космины выглядел настоящим разбойником и казался опаснее, чем поджарая охотничья собака, вбежавшая вслед за ним в кухню.

Космина неодобрительно посмотрела на собаку и, помешивая кипящее жаркое, что-то сказала старику по-румынски. Тот молча уселся на стул напротив Джоэля. Его глубоко посаженные, окруженные лучиками морщин, бесстрастные глаза внимательно разглядывали гостя.

— Я сказала отцу, что вы заблудились в лесу, — перевела Космина, наливая из большого кувшина в кружку Джоэля какой-то напиток, похожий на домашнее темное пиво.

— Совершенно верно, — ответил Соломон, улыбнувшись старику.

Охотничья собака, сидевшая у стола и неотрывно смотревшая на мужчину, вдруг оскалилась и угрожающе зарычала. Тот посмотрел на нее. Собака поджала хвост и спряталась за стул хозяина.

— Вы должны извинить Ташу. — Космина выглядела озадаченной. — Обычно она так не ведет себя с людьми.

— Животные меня не очень любят, — сказал Джоэль, наблюдая, как женщина накладывает ему жаркое и ставит тарелку на стол. Потом она отступила к плите и выжидающе посмотрела на него. — Теперь ешьте.

— Выглядит аппетитно, — пробормотал Джоэль, беря вилку и ложку. Чувства сообщали ему, что у жаркого восхитительный вкус. Он уже не помнил, когда в последний раз ел горячую пищу. В обычных обстоятельствах голод заставил бы его забыть обо всем, и ничто не помешало бы ему наесться до отвала.

Но какое-то другое чувство — что-то вроде внутреннего голоса, заглушавшего привычные инстинкты, — подсказывало, что эта пища бесполезна. Она не способна утолить его истинный голод.

Рука Соломона задрожала, вилка неподвижно повисла над тарелкой. Он сглотнул. Во рту пересохло. Космина пристально всматривалась в каждое его движение, в выражение его лица. Джоэль отделил кусочек мяса, положил в рот и принялся жевать.

Космина вдруг расстроилась.

— Невкусно? Вам не нравится?

— Нет, нет, очень вкусно, — запротестовал Джоэль и принялся за жаркое, пытаясь изобразить аппетит. Он чувствовал на себе пристальные взгляды дочери и отца, наблюдавших, как он ест. Собака негромко рычала, не решаясь покинуть безопасное место.

Старик громко фыркнул. Потом откинулся на спинку стула, извлек из ножен длинный охотничий нож и принялся рассеянно вычищать грязь из-под ногтей кончиком восьмидюймового лезвия. Космина что-то сердито сказала ему по-румынски. Старик не отреагировал.

— Пойду поищу для вас одежду, — сказала женщина Джоэлю и вышла.

Соломон заставлял себя есть. В комнате было тихо, слышалось лишь тиканье старых часов на стене и тихое рычание собаки. Старик по-прежнему не обращал внимания на гостя. Закончив с ногтями, он принялся лезвием счищать грязь с пальцев. Джоэль ел, изредка косясь на хозяина — он даже почувствовал себя почти нормальным по сравнению с этим старым, безумным разбойником. Потом краем глаза заметил, что старик прижал лезвие ножа к подушечке большого пальца. Достаточно сильно, чтобы порезаться. На стол упала большая капля крови. Затем еще одна. Старик посмотрел на свой палец, потом перевел взгляд на Джоэля.

Тот не почувствовал, как вилка выпала из его пальцев и стукнулась о тарелку. Он словно впал в транс и, словно загипнотизированный, приоткрыв рот, смотрел на кровь, сочащуюся из пальца старика.

Внутри его разгорелась яростная борьба.

Нет. Это отвратительно. Омерзительно. Тошнотворно.

Ни капельки. Он ощущал запах крови. Ее вкус. Чувствовал, как она стекает по его горлу, густая, теплая и сытная. Такого глубокого и страстного желания Джоэль не испытывал никогда в жизни, и оно грозило смести любые барьеры.