Дэннис Крик - Прикосновение

А вокруг по-прежнему довлеет тишина.

Монотонная, дьявольская тишина, нарушаемая лишь слабым тиканьем больших настенных часов да звуком изредка проезжающих за окном автомобилей.

Тик-так, тик-так…

Маленький внутренний мир, заключенный в громаду равнодушной тишины.

Нет сосредоточенности. Единственное место, где он хоть как-то может существовать − это расплывчатое сознание. Уединенный край жизни, веха былого праздника, остаток старой любви… Больше ничего нет.

Беспамятство.

Нереальность событий и дел. Темное безмолвие.

Но сожаления нет. Все чувства притуплены. Расстройство моральное и физическое. Полная опустошенность. Тупик.

Как будто без сознания.

Тик-так, тик-так.

Стрелка отстукивает положенное время. Время, которое в едином потоке зовущей бесконечности методично уничтожает те немногие искорки воображения, которые кажутся разумными.

Бледный свет от настольной лампы еле-еле освещает небольшую, заваленную всяческим хламом комнату. Здесь еще много свободного пространства, но, кажется, гнетущее одиночество сузило его до предела. И теперь здесь совсем нечем дышать.

Пустота…

Непреодолимо влекущая тяжесть бессилия.

Однобокость бытия, односложность движений и поступков.

Все покрылось пеленой.

Каторга.

Наверное, мир, в котором мы живем, мир, построенный на прочном фундаменте человеческих стремлений, мир, такой огромный, такой объемный, не вечен. Он не вечен!

Размазанные видения и крики.

Любимые мысли, любимые сны… Они цепляют до сих пор.

Стук сердца все убыстряется и убыстряется. Глаза, красные от бессонницы, своим орущим взглядом похожи, скорее, на борцов за независимость, чем на два озера голубой воды. Как когда-то называла их она…

Впалые щеки землистого цвета пугаются собственного отражения. Дрожащие руки… нервные пальцы…

Страшно…

В этой бездне нет просвета. Причудливые тени, копошащиеся в диких образах, не дают избавления от тяжких раздумий. Течение все равно уносит их вдаль по нескончаемой реке безвременья.

Все впустую.

Остались только мысли. Страшные мысли в тумане накатывающего безрассудства.

За ними нет просвета, только пустота.

Куда идти, мой Бог? Куда мне идти?

И зачем?

В Хазельбрант, за дочерью, кричало сердце. В Хазельбрант…

Напоминание, прятавшееся на задворках сознания, грянуло, как гром.

И он прозрел.

Он открыл дверь и ступил за порог, намереваясь начать свой путь до далекого леса. Но ноги его тут же подкосились, длинная ряса зацепилась за дверь, порвалась, и он рухнул на землю.

А когда попытался встать, увидел его.

Один взгляд в сатурнианские глаза, и он застыл, словно статуя, чувствуя, как видение парализует волю. Глаза − черные тоннели в Неведомое, стали тянуть его вниз, засасывать, будто болотистая топь.

Он сам впустил его. И вместе с ним в дом вошла безбрежная тьма.

Он мог бы поклясться жизнью, что никогда не видел никого более опасного. Руки пришельца вцепились в его плечи − он вздрогнул от боли, ожогом льда пронзившей его плоть. Когти были слишком длинными и острыми, сила, заключенная в его руках, не давала ни шанса на спасение. И он понял, что все им было просчитано заранее.

Отворот головы и наклон, и мерзкие клыки готовы были угодить под кожу. И в каждом вздохе слышались мольба и сожаление, и в каждом взгляде плыло естество…

Он метался по комнате, пытаясь найти точку опоры, чтобы не упасть. Но сила призрака была неисчерпаема.

Помилуй, Господи, прости…

Не вскрик отчаяния, а предсмертный вопль! Удушливым хрипением звать бога, в последний раз надеясь на его прощение. Кричать, что все грехи искупит верной службой и клясться на крови, что не заслужил подобной участи.

− Если дьявол, я убью его… если дьявол, я убью его… − шептал он пересохшими губами, смотря в демонические глаза призрака.

Тихоня Ричи

Дождь покинул Ариголу только к утру, когда выглянуло солнце, и в небе запели птицы. Но, несмотря на это, ни у одного жителя города не было уверенности в том, что ясная погода продержится здесь хотя бы до конца дня.

Такой же уверенности не было и у приезжего детектива, который бодрой походкой направлялся к полицейскому участку на Средней улице, перешагивая через унылые лужи, заполонившие дорогу.

Он вошел в кабинет широким шагом осведомленного человека и обратился к инспектору официальным тоном. Он был не на шутку взволнован, выглядел ужасно усталым и невыспавшимся, но не потерял ни трезвости рассудка, ни внятности мыслей и слов.

− Надеюсь, вы с хорошими новостями, детектив? − заговорил Габор, едва повернув голову в сторону раннего гостя.

− Инспектор, мне нужны досье на двух человек. Это Итан Скуд и Майкл Скуд, − с ходу заявил Роберт Блатт и ограничился сухим приветствием. − Но не те досье, что вы мне дали. Мне нужна полная информация. Их родословные с генеалогическим древом, корни их предков и так далее. Вы можете мне предоставить такую информацию?

Ив Габор ответил не сразу. Нескольких секунд, что он взял на размышление, хватило для того, чтобы Роберт раздраженно цыкнул.

− Что вы еще задумали?

− Насколько я знаю, в Ариголе есть правительственный архив с родословными его жителей. И находится этот архив в полиции…

− Опоздали, мистер Блатт. Месяц назад в городском архиве произошел пожар. Сгорело все дотла.

– ?

– С тех пор я могу предоставить только общую информацию о ком-то из аригольцев: возраст, описание внешности, особые приметы, дату и место рождения, место работы и так далее. Увы, это все, что мы имеем на данный момент. Узнать что-то более подробное, в том числе и о родственных связях, уже невозможно.

− Пожар? По какой причине?

− Это был поджог., Эксперты установили, что злоумышленники облили горючим стеллажи, которыми от стены до стены был заставлен весь подвал, и подожгли. Не повезло Сабиани. − Габор покачал головой. − Бедный старик совсем ослеп после пожара. И, кажется, окончательно обезумел.

− Сабиани? Кто это?

− Архивариус. Бедняга заведовал подвалом лет двадцать, и никогда ничего не случалось. А тут вдруг за одну ночь сгорело все! Кому понадобились эти бумаги…

− Вы его допрашивали?

− Конечно. Только толку? Он бурчал что-то невнятное, не мог связать двух слов. Позже его допросили еще раз, но результат остался тем же.

− Виновных, естественно, не нашли?

− Почему естественно?

− Да нет, ничего такого, − детектив махнул рукой.

− Нет, вы скажите. Почему естественно?

− Да забудьте уже, − настала очередь встрепенуться и Роберту.

− Думаете, я не знаю, что вы ни во что не ставите местную полицию?

− Я такого не говорил.

− Да я по вашим глазам все вижу! У вас же недоверие и надменность в каждом взгляде. Но раз вы протеже самого мэра, тогда вам можно, не так ли?