Ольга Михайлова - Клеймо Дьявола

— Кто тут орёт по ночам?

— Кричали там, — Риммон показал на выход из коридора.

У самого выхода оставалась закрытой только одна дверь — спальни Генриха Виллигута. Все нерешительно озирались, точно ждали повторения крика. Риммон медленно пошёл к закрытой двери. Все постепенно подтянулись за ним и столпились вокруг. Воспользовавшись этим, Морис де Невер незаметно проскользнул к себе и через минуту появился в толпе уже в домашнем халате. Гиллель Хамал ненадолго вернулся в гостиную Эммануэля и вышел оттуда с кочергой.

Риммон постучал в массивную дверь. Ни звука. Сиррах подергал ручку. Дверь была заперта.

— А точно кричали там?

— А где ещё?

— Ну, мало ли…

— Да ну вас всех, — Нергал раздвинул толпу. — Давай, Риммон.

Они с силой налегли на дверь, но тщетно.

— Митгарт, Невер, Мормо! Помогайте же…

Морис де Невер неподвижно стоял у стены в толпе и словно не слышал. Мормо сделал несколько шагов вперед, но его опередил Бенедикт Митгарт. Однако, выбить тяжелую дубовую дверь они не смогли и втроём. Они ещё стояли у двери, пытаясь отдышаться для нового штурма, когда Хамал, протиснувшись за их массивными спинами, вставил между замком и дверной рамой кочергу. Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Хамал поспешно ретировался. Переступивший было порог Риммон замер, но напиравшие сзади сокурсники пропихнули его в комнату. Раскинув руки, Сиррах остановил их напор.

В трёх шагах от окна, возле стола, заваленного книгами и заставленного колбами, в чёрно-алой луже крови лицом вниз лежал Генрих Виллигут.

Был вызван куратор. Все подавленно молчали, стараясь не смотреть на распростёртое в крови тело. В комнате стоял спёртый воздух, в котором различимы были удушливые миазмы разложения и затхлая сырость погреба. Ригель отошёл к окну и, с трудом отодвинув заржавленный запор, приоткрыл раму. Хамал разглядывал книги и колбы на столе. Нергал и Митгарт шёпотом переговаривались. Риммон вышел, и лишь Мормо, сев на корточки около трупа, внимательно смотрел на покойника. Ноздри его трепетали. Морис де Невер, белее мела, стоял у стены с закрытыми глазами. В открытое окно светила луна, сияя, словно старинная монета червонного золота.

На Центральной башне пробило полночь. Пришли куратор, аббат Бриссар и декан. Труп перевернули, и вскоре обнаружилось, что кровь хлынула из ушей, рта и носа убитого. Нергал и Мормо унесли мертвеца в предбанник, где слуги, обмыв тело, не обнаружили на нём ни единой царапины. Все молча разошлись по своим спальням. По коридорам расползлась вязкая тишина. Морис де Невер и Гиллель Хамал, без слов понимая, что распоряжение декана сегодня можно безнаказанно проигнорировать, сошлись в гостиной Мориса. Молча выпили по бокалу мадеры. Никто не хотел начинать разговор, и в то же время оба понимали, что высказаться придётся каждому.

Хамал начал первым.

— Надеюсь, я буду правильно понят, если скажу вам, мсье де Невер, что меня немного тревожит возросший уровень смертности наших сокурсников в Меровинге.

— Если кто и способен разобраться во всей этой чертовщине, то это вы, Хамал. — Морис твёрдо посмотрел в огромные карие глаза Гиллеля.

— Увы, мой дар не оправдывает себя. Никто из тех, кто имел несчастье обнаружить труп нашего дорогого друга, не думал: «Ах, как здорово мне удалось всё это обстряпать!» Но в одном вы правы, Морис. Это действительно чертовщина, — Хамал вытащил из-за пазухи странную покривившуюся полураздавленную восковую фигурку величиной не более трех дюймов с белыми, словно у куклы, волосами. — Знаете, что это?

— Да, это волт. Я эти штуки знаю. Читал — в старых трактатах, в гримуарах да и Мормо рассказывал, — Морис де Невер внимательно посмотрел на Хамала. — Где вы это взяли?

— На столе у покойника. Под книгой. Надеюсь, никто не заметил, как я это прикарманил. Ведь в некотором роде — состав преступления, corpus, так сказать, delicti, — Морис молча разглядывал восковое месиво. — Обратите внимание, волосы белые, в голове фигурки — заржавленный гвоздь. Блондинов на курсе двое — вы и Виллигут. Ну, ещё Эстель, конечно, но фигурка-то мужская…

— Вы намекаете, что он хотел убить либо меня, либо… себя? С учётом того, что я сейчас имею счастье беседовать с вами, мсье Хамал, то получается, что своей жертвой он наметил — Виллигута? — Скепсис на лице Мориса был слишком явным. — Замечу, однако, что из всех способов самоубийства, о которых я когда-либо слышал, этот — самый необычный.

Гиллель не спорил.

— Да. Не стыкуется.

— А вы, извините мне это недоумение, мсье Хамал, вы сами-то верите в возможность нанести вред подобным способом?

Хамал пожал плечами.

— Я не верю в разум. Он судит подлости других, но оправдывает мои. Заметьте, те же самые. Я не верю в опыт. У меня около дома пруд. Я заходил в воду по грудь и пытался плыть. Мое тело было тяжелее воды, и я тонул. Но мой опыт лгал мне — ведь я видел тех, кто мог переплыть пруд. Я не верю и в Бога. Учитывая мой, возможно, лгущий мне опыт, Его и найти нельзя. Но Ригель нашёл, — он удивленно посмотрел в темноту. — Может ли злая человеческая воля нанести ущерб другому человеку? Во что тут не верить-то, помилуйте… А способ… Только глупцы полагают, что колдун — это безобидный экспериментатор-исследователь магических тайн природы. Кому они нужны, эти тайны? — Гиллель запрокинул голову, и его лицо приобрело выражение насмешливое и презрительное. — В основе любого процесса по обвинению в колдовстве лежал не трактат по практике заклинаний, а самый обыкновенный труп, Невер. Колдовство — это остроумная и тонкая уголовщина.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Колдовство как таковое существует в двух ипостасях. И первая — самая распространённая — криминальная. Допустим, вам нужно избавиться…ну, скажем, от Митгарта. Вы уже оповещены по определённым каналам — кухонным сплетням, что некая особа похваляется своими колдовскими талантами. Вы наведываетесь к упомянутой ведьме. Она принимает ваш заказ. Стоит это недёшево, но если Митгарт вам сильно мешает — вы раскошелитесь и авансируете старушку. На ваших глазах она производит довольно странные манипуляции, слепив из воска фигурку Митгарта и проткнув ее гвоздём. Вы в недоумении. Тем временем к Митгарту, по наводке старушонки, заглядывает человек — совершенно ему посторонний. Он может попроситься на ночлег, вручить письмо, а может и просто проникнуть в дом в отсутствие хозяина. Он пробудет там около трех минут и либо впрыснет определенный состав — отнюдь небезобидный — ему в вино, либо подменит его мыло на очень похожее, даже с той же степенью использования. Либо прыснет чем-нибудь на дрова у камина… Возможностей тьма. Он исчезнет, чтобы никогда больше не появиться. Через день, два, неделю — Митгарт попробует вино, разожжет камин или несколько раз вымоет руки.