Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

— Если бы я являлся абсолютным придурком, то находилась бы ты со мною в этой спальне в данный момент?

— Навряд ли, хотя, кто его знает. Иногда желательнее иметь дело с почти абсолютным придурком, чем с абсолютным придурком.

— Да, тема сложная и спорная. Ну, придурок я, конечно, гениальный, единственный в своём роде и неподражаемый.

— Да, самооценка у тебя на высшем уровне!

— А как ты хотела!? Поэт, писатель, философ, величайший композитор и самый несравненный исполнитель современности! А волынка?

— Ну, конечно… Как же без неё.

— А, вообще, к чему эти все истории о моих женщинах тебе нужны! Мне психоаналитик не требуется. Мне требуется хирург, желательно хороший. Собственно, какой от него толк в моём трагическом состоянии.

— Ты своим состоянием уже всех достал! Помирать, так помирать! С музыкой! Вон, какая у тебя скрипка. А какая волынка! И не скули более, балбес! Поговорим всё-таки о твоих женщинах.

— Ты что, претендуешь на роль очередной наследницы моего состояния? — ужаснулся я. — Зачем эти разговоры о моих женщинах!?

— Да ни на что я не претендую, — устало усмехнулась Наталья. — Всё твоё наследство и состояние и гроша ломанного не стоят. Подумаешь, всего три миллиона долларов или евро, пара-тройка машин, катер, яхта, три английских бульдога, одна персидская кошка, две квартиры в Москве, особняк в Подмосковье и какой-то непонятный убогий сарай в Сочи.

— Ну, одно дело, когда сарай находится где-то, допустим, в Тамбове или в Воркуте, а совершенно другое, если он находится в Сочи! Знал бы прикуп, жил бы в Сочи! — иронично произнёс я.

— Согласна, — рассмеялась женщина.

— И так?!

— Что, «и так?».

— Ты же просила меня рассказать историю о прошлой жизни?

— Знаешь, как-то расхотелось слушать.

— Да нет, уж выслушай!

— Любовь моя, может быть не надо?!

— Всё надо и пойдёт именно тебе на пользу!

— Почему именно мне?

— Потому что одна из моих историй, вторая, очень поучительная и крайне грустная. Нет, не грустная, а печальная. Она поражает воображение, потрясает, но в тоже время, как это невероятно прозвучит, рождает светлые и жизнеутверждающие чувства. Но перед нею ты услышишь первую историю, очень некрасивую и даже мерзкую.

— Уволь меня от неё!

— Да нет. Тебе придётся её выслушать, чтобы понять мою глубинную и потаённую сущность.

— Ну, хорошо, внимательно тебя слушаю! Хотя, честно говоря, не люблю грустных и печальных, а тем более некрасивых и мерзких любовных историй.

— Первая любовная история такова. Было серое, тоскливое и раннее утро. Накрапывал мелкий и противный дождь, который безжалостно разъедал и жадно съедал выпавший ночью снег.

— О, я уже испытываю невероятный трепет. Будущий роман рождается на глазах. Давай сделаем перерыв!

— Давай. Часть истории уже почти рассказана, хотя она, собственно, ещё как таковая и не начиналась.

— Да, мрачноватая она, однако.

— Что есть, то есть, — вздохнул я. — Солнце моё, ну-ка скажи, а что нормальные зрители требуют и потребляют в антракте, после первого отделения совершенно удивительного концерта и в предчувствии новых ощущений?!

— Конечно же, коньяк.

— Ну, и я о том же, хотя не совсем согласен.

— Что ты имеешь в виду?

— Я с недавнего времени являюсь самым истовым и непреклонным патриотом. Не пью я всякие там французские, армянские, азербайджанские или грузинские коньяки. Мне нравится русская водка! Ну, на худой конец могу употребить российские коньяки.

— О, как!?

— Любая история о любви требует соответствующего экстаза и без водки нам никак не обойтись!

— Полностью согласна с мыслью о любви, но по поводу водки не согласна, — задумалась Наталья. — И вообще. Увы, она закончилась.

— Ну, что же. Значит, не судьба, — мрачно заявил я. — Нам, истинным патриотам, не нужны всякие там космополитки, изменницы, предательницы и извращенки!

— Постой, постой! — задумалась, а потом засуетилась Наташа и облегчённо вздохнула. — У меня для тебя, самого истинного и настоящего патриота, имеется очень приятный и неожиданный сюрприз.

— Какой? — подозрительно спросил я.

— Бутылка коньяка, которая у меня совершенно случайно имеется, доставлена со славного полуострова под названием Крым! Это пристанище самых истинных и истовых патриотов!

— Ничего себе! Вот это да! — изумился и сразу воодушевился я. — Ну, это же всё в корне и кардинально меняет!

— Да, ты теперь известный всему миру ура-патриот и матёрый десантник одновременно.

— Издевайся и изгаляйся надо мною, как только можешь! — сурово и мрачно произнёс я. — Любимой женщине очень многое в этом мире позволено. Но не всё!

— А что самой любимой женщине не позволено? — живо поинтересовалась Наталья.

— Ну, во-первых, я не говорил ранее о том, что именно ты — моя самая любимая женщина!

— Ой!!!

— Во-вторых, ты ею, самой и самой любимой женщиной, сука, всё-таки, являешься!

— Ой!!!

— А в третьих… Самой любимой женщине позволено всё! — весело рассмеялся я. — Ну, иди ко мне, моя ненаглядная голубка, спустившаяся с прозрачных небес!

— Спешу, иду и лечу! — Наташа быстро нырнула под одеяло и через несколько минут я ощутил такой оргазм, от которого еле-еле отошёл через весьма продолжительное время.

— Ну, ты даёшь!

— А то! Я в этом деле мастерица!

— Сука!

— Согласна. Сука-мастерица.

— Ну, что мне с тобой делать? — рассмеялся я.

— А зачем тебе что-то со мной делать? — в ответ улыбнулась Наталья. — Вернее, со мною, конечно, кое-что следует делать в эротическом, в тактическом плане, но в глобальном, стратегически-жизненном плане со мною ничего делать не надо.

— Слушай, я всё время, при встречах с тобой, испытываю какое-то странное чувство.

— Любовь?

— Да нет…

— Что?!

— Извини, да, я тебя конечно же люблю, но… — тяжело задумался я.

— Что — «но?».

— Ты не так проста, как кажешься. Что-то не то происходит со мною во время общения с тобою. Твоя и моя личности постоянно как бы раздваиваются, расплываются. Я периодически теряю ощущение реальности. Странно, очень странно.

— Вот как? — усмехнулась Наташа и почему-то торопливо отвела глаза в сторону.

— Ладно. Проехали и забыли. Хочешь, я тебе что-нибудь сыграю? У меня имеется скрипка работы Франческо Страдивари, а так же, на всякий случай, пока никому не известная волынка, сооружённая в далёкой Шотландии. О, этот вереск! О, запах океана и величие пусть невысоких, но манящих к себе гор!

— Хочу, чтобы ты сыграл. Но я бы послушала твою игру на рояле, — облегчённо произнесла женщина.

— Рояля и даже пианино я в обозримом пространстве не наблюдаю. Вместо них могу продолжить свою любовную историю. Ведь ты давеча хотела что-либо в подобном духе услышать?