Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

— Настроение поменялось. Твои бабы более меня не интересуют. Хочу услышать тонкую и гениальную музыку. Твоя Седьмая Симфония со скрипкой и с этой живой кукушкой на сцене просто великолепна, неподражаема и обворожительна! Как она, зараза, кукует, когда музыка на мгновения замолкает. Это так волнует, потрясает и трогает душу! Это так необычно и экзотично! Как-то я видела в зале одну женщину, которая при этом мистическом действе застрелилась! Ты представляешь!?

— Значит, у неё муж был идиотом, или она имела плохого любовника. Или сейф с пистолетом был заперт ненадёжно.

— Это всё почти одно и то же.

— Согласен, — рассмеялся я. — Ну, так что? Ищем этот чёртов рояль?

— Я, всё-таки, хочу выслушать какую-нибудь любовную историю. Ну, вытащи хотя бы один скелет из шкафа! Прошу тебя.

— Ну, ты и маньячка! — ухмыльнулся я. — Что за смена настроения?!

— Да, я такая!

— Ну, слушай… Была у меня подруга. Весьма достойная, тонко чувствующая, трепетная, страстная и довольно неплохо образованная дама. Звали её Ирой и была она чистокровной и очень сексуальной еврейкой.

— Великолепное начало!

— Заткнись!

— Заткнулась…

— Она была врачом, как и ты, — я тяжело посмотрел на Наташу.

Женщина героически выдержала мой взгляд и очень осторожно отодвинулась от меня.

— Встречались мы с Ирой некоторое время. Работал я тогда следователем в прокуратуре.

— Красавец! Молодец! Умница!

— А то!

— И как это тебя угораздило?!

— О том, как меня угораздило, расскажу позже!

— Хорошо…

— Ох уж эти врачи! Боже мой, как они пили водку! До Иры я сей напиток не употреблял категорически.

— А что ты употреблял?

— Представляешь, мне было достаточно бутылки сухого вина, или пары-тройки бутылок пива, и я испытывал такой кайф!

— Вот это да!

— А вообще-то я пришёл к выводу о том, что очень много и часто пьют четыре основные категории людей в этом мире.

— И кто они?

— Это военные, полицейские, пожарники и медики.

— Вот как? А строители, а полярники, а работники аграрного сектора? А чукчи?

— Причём тут чукчи?! — возмутился я. — Ты ещё о северо-американских индейцах вспомни!

— Всё, молчу!

— Так вот… По сравнению с первой группой индивидуумов строители, полярники и аграрии не в счёт.

— А писатели, философы, композиторы и мастера игры на волынке?

— Ты у меня сегодня договоришься!

— Молчу, молчу…

— Но суть истории совсем ни в этом. Так вот, как-то, когда я шёл на работу в отвратительном настроении духа по осенней и стылой грязи под моросящим дождём, рождаемым холодным и мутным небом, неожиданно подбежала ко мне Ира и радостно произнесла:

— Саша, я беременна!

— И что ты ответил!?

— Ничего я ей не ответил!

— Как!?

— Промычал что-то непонятное и равнодушно пошёл дальше. И больше Иру я не видел.

— Как?! — ужаснулась Наталья.

— Вот так. Что ей, врачу, сделать аборт. И денег не надо. Коллеги всегда выручат. Ну, и отсутствие любви с моей стороны сыграло роль. И мой эгоизм, и равнодушие и скорбное бесчувствие. Вот так.

— Ну, ты и негодяй! Ты убил своего ребёнка?! Как так можно было поступать с женщиной, которая любила тебя!?

— Да, согласен. Мерзавец я конченный! Подонок! Данный поступок не даёт мне покоя уже тысячи лет. Мне очень и очень стыдно.

— Ну, не такой уж ты подонок и мерзавец, если тебе очень стыдно.

— Но, это только один маленький эпизод из моей никчёмной жизни. Хочешь ещё каких-либо откровений?

— Нет, нет! Не хочу!!! Хочу услышать твою Седьмую Симфонию! — Наталья судорожно сделала из неожиданно появившейся бутылки коньяка огромный глоток. — Пойдём искать рояль или пианино. Немедленно!

— Хорошо. Но перед этим я хочу прочитать тебе моё любимое стихотворение. Принадлежит оно перу Мигеля Отеро Сильва.

— Кто это такой?

— Венесуэльский поэт.

— Внимательно слушаю.

— Красивое стихотворение, — задумчиво произнесла Наташа. — Жаль, что перевод его не рифмован.

— Ничего, я исправлю этот недостаток. Вспомню молодость, — легко усмехнулся я.

— С нетерпением буду ждать твоей версии.

— Ладно, пойдём искать пианино или рояль. Пока я смогу выразить себя только в музыке.

— И то весьма неплохо.

Мы с Натальей сидели на берегу моря в очередном уютном ресторане, задумчиво созерцали бесконечную чёрную, загадочную, волнующую и чуть зловещую гладь, которая безбрежно расстилалась и как-то странно расслаивалась перед нами. Мы ели великолепных трепангов, периодически сдабривая их лимоном и каким-то весьма неплохим китайским соусом. И всё это великолепие мы запивали не менее великолепным пивом. Наташа лихо орудовала палочками. Я, как всегда, спокойно, с достоинством и, не суетясь, пользовался вилкой или руками, как и полагается настоящему патриоту и десантнику.

— Скажи, пожалуйста, — спросил я. — Недавно ты заверяла меня, что не терпишь мексиканскую кухню в связи с тем, что она острая. Но сейчас ты лихо поглощаешь довольно острых трепангов, или как они там по-другому называются.

— Ну, типа, морской огурец или кикимария какая-то, — беззаботно ответила Наталья. — А, вообще, то, трепанги — это несколько видов голотурий, обитающих на мелководье океана.

Я не донёс вилку до рта и был поражён данной сентенцией до такой степени, что лихорадочно проглотил стакан с водкой, не ощутив весьма ожидаемых последствий сего действа.

— Любимый, не пей так много, умоляю! — всполошилась Наталья. — Тебе же ещё играть!

— Играю я только в нетрезвом виде, — раздражённо буркнул я. — Об этой моей специфической особенности знает уже весь мир! Почему-то именно так распорядился сам Чёрный Человек!

— Хорошо, хорошо… А кто же он всё-таки на самом деле такой, этот тип? Ты думаешь, что я поверила в версию о Господе Боге?

— А откуда у тебя такие знания об этих моллюсках, или кто там они? — ушёл я от ответа на довольно прямой, но очень тяжёлый вопрос.

— Я, вообще-то, врач, а значит и биолог в некоторой степени.

— Ладно. Вернёмся к теме.

— Какова она?

— Недавно ты решительно заявила мне, что категорически не терпишь острую пищу, а сейчас с удовольствием поглощаешь этих трепангов, которые, довольно остры и перчёны.