Елена Ткач - Перстень старой колдуньи

— Сам узнаешь — не маленький! — зло ответил тот и захлопнул дверь прямо перед носом.

Дело было сделано, пиво уж согревало душу, так к чему зря тратить время на разговоры? Шабаш!

Никита отругал себя, что не выведал у Волошина все, что нужно, до того как отдал ему пиво. Но ничего — не беда. В самом деле, узнать точный адрес не трудно. И он спустился во двор.

Там возле разросшегося куста сирени в самом центре двора собралась группка мальчишек. Они о чем-то оживленно спорили, и приближение незнакомца встретили настороженно — разговор тут же смолк. Он хотел было пройти мимо, но понял, что знакомства не избежать и решил разрубить этот узел сразу одним ударом.

— Привет, мужики! — выдержав паузу, бросил Никита.

Он заметил в центре группки тех самых — прыщавого и белобрысого, с которыми произошла недавняя стычка.

Ребята встретили его гробовым молчанием.

— Этот, что ли? — протянул с ленцой кругленький гнусавый парнишка с фингалом под глазом.

— Ага, он, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, подтвердил прыщавый. — Ща мы ему впаяем!

— А чего зазря кулаками махать? — уверенным тоном сказал Никита. Какие проблемы-то?

Это далось ему нелегко — он до сих пор ни разу не участвовал в драке, а тут оказался один против четверых, и это явно не предвещало ничего хорошего.

Ему помогла Ева, сама не зная о том. Он вспомнил, как она стояла тогда в золотом луче света и мылась в тазу, — и этот образ придал ему сил. Нет, он так просто не сдастся! Он должен быть достойным её — его золотой девочки!

— Чего напрягаетесь — мы же соседи, — без тени смущения и страха продолжал он. — Подраться, конечно, можно, только к чему? Мы вчера только переехали и я с вами хотел познакомиться. Вы в какой школе учитесь? Есть тут школа нормальная, где не сдвинутые учителя? А то там, где я учился, они просто того… совсем поехали. Контрольными просто заколебали — еле ноги унес!

— Школа? — ещё сомневаясь, принять ли в компанию новичка или для острастки все-таки отдубасить, переспросил прыщавый. — Есть-то есть, только там бабки нужно платить.

— Да, его предки деньги лопатой гребут! — высказался длинный неуклюжий пацан, выуживая из кармана сигаретку и залихватски прикуривая. — Видали, какую квартирку оттяпали — там же коммуналка была, а эти — всю, целиком!

— Мои родители — обычные люди. Папа работает в строительной фирме. У него свой пай — ну, то есть, он вложил в эту фирму деньги и у него свой процент с оборота. А чтобы вложить эти деньги, пришлось продать дачу. Он пашет как вол с утра до ночи, но все равно не хватает — то и дело сидит на нуле — приходится занимать. Мама моя подрабатывает — берет на дом редактуру всяких детективов, потому что её журналистские гонорары — это слезы. Так, по крайней мере, она говорит…

Он и сам не знал, зачем рассказывает этим наглым парням все это, но его захватило и повело — точно кто-то невидимый произносил за него нужные слова.

— Детективы? — вытаращился прыщавый — Дашь почитать?

Белобрысый шагнул вперед и протянул руку.

— Я Валера. Можешь звать меня Покер.

Это был знак — он принят в их тесный круг.

— А я Кефир!

— Кургузый!

— Пегас…

Да, они признали его. И скоро покуривали все впятером за гаражами, разговаривая «за жизнь». Никита впервые попробовал сигарету и его чуть не вывернуло, но виду он не подал. Стараясь держаться прямо, хоть голова страшно кружилась и вело из стороны в сторону, да ещё легкие словно бы облепило изнутри густой ватой, он старательно слушал их россказни, мечтая о том, как бы поскорее вырваться на свободу.

Обсудив, кто за какую команду болеет, кто танцует рэп, а кто хип-хоп, и кто уже успел попробовать «экстэзи», а кто вовсю тащится от портвейна, ребята примолкли, обкурившись до одури. Никита поднялся, стараясь держаться прямо.

— Слушай, Покер, отойдем на два слова.

— Давай.

Они углубились в закуток за гаражами, и Никита, стараясь не показать виду, как ему это важно, спросил:

— Слушай… а чего это ты тогда эту… как ее?

— Геню, что ли?

— Ага, ее! Чего ты её ведьмой обозвал?

— А-а-а… — Покер нахмурился. — Да, так. Так-то она ничего себе девочка. Очень даже ничего! Только злая. И этот её кот… разное про него говорят.

— А что, кот как кот… — сплюнув, пробасил Никита.

Он никогда не плевался — эта привычка была ему омерзительна, но эти ребята сплевывали чуть ли не через слово, и он подумал, что для конспирации — за-ради игры «в своего парня» — будет лучше, если он во всем будет походить на них.

— Да, типа того… с первого взгляда. А только у нас соседка как-то ногой его отпихнула, так у неё эта нога вроде как и отсохла.

— Это как отсохла?

— А так. Тонкая стала — как высушенная и не ходит почти. Эта тетка, знаешь, эдак её приволакивает.

И Покер изобразил, как это происходит на деле.

— Ну-ну… Слушай, а не байки все это?

— Да ты че? — возмутился Покер. — Какого хрена? Тут с этим чертовым котом и не такое бывало… только ты как хочешь, а я в это лезть не буду. Мне это на фиг не надо! Тут у нас Гвоздь через этого кота глаз поранил, так до сих пор плохо видит. Не-е-е… — протянул он, выразительно мотая головой. — И ты в это не лезь. И с девкой — не того. Хотя я б ее…

Глумливая сладенькая ухмылка отразилась на его круглой физиономии. Никита с трудом удержался, чтоб не вмазать по ней изо всей силы, но сдержался. Еще не время. Каждый ответит за все. Но теперь эти ребята нужны ему не врагами — союзниками. А там посмотрим, чего они стоят… Что кроется за их выходками — простая мальчишечья дурь и бравада или у них и впрямь за душой нет ничего святого…

— Слышь, Покер, — Никита переминался с ноги на ногу, — морозец наконец-то давал себя знать, — а не слышно… отчего её мать умерла?

— Э, парень, а ты случаем не того — не втюрился? Чего-то ты разговоры разговариваешь все про одно…

— Ты дурак — мы ж соседи! Меня родители попросили: узнай, мол, все про соседей, кто, да что… Ну, а мне чего — мне не трудно…

— А, ну да — вы ж как раз над Волошиными… — успокоился Покер. — Мать ее? Не, не знаю отчего она умерла… вроде ни от чего.

Он хлюпнул носом, утер его рукавом и уставился на Никиту прозрачными сизыми глазами.

— Как это? — опешил тот.

— А так! Просто болела, болела, из дому не выходила. И это… потом умерла. Да, вроде она ничем особенным-то и не болела. Рака, там, или какого-нибудь инфаркта или воспаления легких у неё не было. Так, по крайней мере, говорят.

— Ясненько… — отвернулся Никита. Этот парень начал его утомлять. Слышь, а она молодая была?

— Кто? Генькина мама? Ясно, молодая. То есть, конечно — ну сам понимаешь… для нас-то просто старуха! Ну, ей лет тридцать пять было наверное.

— Понятно, — кивнул Никита и поежился. — Слушай, мороз до костей пробирает, так я, пожалуй, пойду.