Елена Ткач - Перстень старой колдуньи

— Ты можешь… снять это кольцо?

— Снять? — переспросила она и тон её тотчас же изменился. — Но зачем? Это же мамино кольцо — я тебе говорила, что никогда с ним не расстаюсь.

— Даже если от этого будет зависеть чья-то жизнь?

— И чья же? Уж не твоя ли? — насмешливо переспросила она.

— Нет, конечно! Это я глупость сморозил, ну… пошутил в общем…

— Ничего себе шуточки! — она вдруг резко отпихнула его обеими руками. — Да ты просто поехал! Тоже мне, прикольчики… кретин несчастный!

Отдернула занавеску и вышла, — прямая, сердитая.

— Баба Маша, мне пора. Вы за Сомиком поглядите?

— А куда ты торопишься, Женечка? Вы же, кажется, с Никитушкой за книжками собрались.

— Не надо мне никаких книжек. Мне к тетушке пора — она приболела. Мы с ней договорились, что я вечерком к ней зайду, так что…

Она не обернулась, когда вслед за ней из-за занавески вышел Никита.

— Ева, — окликнул он её, и собственный голос показался ему чужим.

Ее ресницы чуть дрогнули. Казалось, вот-вот — и она улыбнется, вновь станет прежней. Но это колебание длилось одно мгновение — накинув куртку, Ева вылетела за дверь, бросив ему на ходу:

— Пока…

Он стоял посреди комнаты, не в силах пошевелиться… Всего каких-нибудь пару минут назад они целовались и она приникла к нему, счастливая и доверчивая, а он губами осушал её слезы…

И такая вдруг перемена!

— Не тушуйся, Никитушка, — послышался глуховатый голос Марии Михайловны. — Это после смерти матери девочка моя дорогая так переменилась. Характер у неё испортился. Сам видишь: то ласковая и веселая, а то прямо как туча! Но я думаю это пройдет. Ты вот ей и поможешь. Только если не станешь обиды свои смаковать, а ринешься в бой. Глянь-ка в окно.

Там, внизу, под окном, среди пуржащей метели виднелся силуэт девочки. Она шла, низко наклонив голову, шла против снега и ветра, а у ног её кругами вился черный кот. И откуда только он взялся?!

Мария Михайловна перехватила его взгляд.

— Ох, этот мерзкий котище! Так бы, кажется, и схватила за шкирку, да вышвырнула вон! Только к нему не подступишься — когтями порвет. Злющий, что тигра! Я его к себе в комнату не впускаю, так он в коридоре дежурит Женечку ждет. Куда она — туда и он, а вернее, наоборот. Мне иногда сдается, что это кот её водит, словно пастух теленочка на веревочке. Эх, кабы разорвать эту веревку, только на то у меня — у старухи — сил недостает. Тут другие силы играют — невидимые. А ты сможешь, — очень твердо сказала старушка, глядя Никите в глаза.

— А откуда он взялся — этот кот? Он, что, давно с Евой живет?

— Да, почитай, с тех пор как матушка её померла, — царствие ей небесное, — с тех пор этот негодник и объявился. А откуда взялся — про то я не знаю. Может, пристал на улице — Женечка очень животных любит. А может, ей кто его отдал… Только хорошо бы, чтоб сгинул этот поганый кот без следа. Так и зовет её, так и тянет!

— А куда? К тетке? Я слышал про Евину тетку, которая в Самокатном переулке живет…

— Да, есть такая, — бабушка Маша отвела взгляд, и Никита понял, что ей отчего-то не хочется говорить об этом.

— А ты ступай за ней, сынок — сам все и узнаешь. Мне ли вас, молодых, учить как за дружечками своими приглядывать, чтобы отвести от беды. А беда — она ведь возле Женечки ходит. Ох, мальчик милый, близко она! Неужели сам ты не чувствуешь?

И она взглянула в упор на парня своими прозрачными выцветшими глазами, которые когда-то цвели и сводили мужчин с ума. И взгляд её был участливым, дружеским, но в то же время и испытующим, словно она спрашивала его: ну, что медлишь? Или сил у тебя маловато? Разве не знаешь, что за любовь свою надо сражаться, что многого не добьешься, сидя за печкой в тепле?

— Ну, Марья Михайловна, я пойду. Спасибо вам., - он вздохнул, собираясь с силами. — Я все сделаю… — он хотел ещё что-то сказать, но голос прервался.

Старушка его обняла. Трижды перекрестила.

— Ну, ступай с Богом. И помни — ты должен успеть до Рождества. Ты должен отвоевать ее! Но самое страшное время — сочельник. Про это раньше-то каждый помнил, а теперь немногие знают. Злые силы гуляют по земле в эту ночь. Чувствуют, что подступает конец их вольнице — Царь небесный рождается — наш спаситель земной. И ты поберегись в эту ночь… Ты молитвы какие знаешь?

— Нет… — потупясь, ответил Никита.

— Эх ты, Аника-воин!

Бабушка Маша подошла к комоду, выдвинула верхний ящик, порылась в нем и достала сложенную вчетверо бумажку, всю исписанную мелким почерком.

— Вот, положи это за пазуху. Тут акафист Николаю Чудотворцу — он тебе поможет. Прямо у сердца эту молитовку держи и даже ночью с ней не расставайся. По крайней мере эти дни — пока вы с Женечкой с наваждением злым не разделаетесь… Ну, ступай с Богом! Да, поспеши — она уж небось подходит к остановке трамвайной. А если её уж и след простыл, на двадцать четвертый садись или на сорок пятый — и езжай до остановки «Елизаветинский переулок». Это через одну будет. А там увидишь мостик через Яузу, по нему перейдешь и про Самокатный переулок у любого спросишь. Это близко. Дом шесть, корпус два, второй этаж, а квартира… эх, номера квартиры-то я, старая, и не помню — да ты найдешь. И ничего не бойся — слышишь, Никита? Страх — самое верное их оружие, но ты ему не поддавайся. Ты о ней вспоминай и молитвой крепись — и все будет у вас хорошо…

И с этими словами Мария Михайловна проводила своего гостя до входной двери и захлопнула её у него за спиной.

Он вышел на улицу. Смеркалось. Поднималась метель. Странный вой почудился ему, — злобный, глухой, неистовый…

«В самом деле воет кто-то или это только кажется мне?» — подумал мальчик и прижал руку к груди. Там, у самого сердца лежал сложенный вчетверо листочек бумаги.

— Ты чего, в самом деле боишься, что ли? — нахмурился Никита. — Кончай дурью маяться! — велел он себе.

И едва не бегом кинулся к остановке.

На его счастье, Ева ещё не уехала. Кроме нее, ещё несколько человек поджидали трамвай на остановке. Возле её ног притулился кот, который здесь, на улице, казался существом вполне мирным и безобидным.

Никита притаился за углом каменной стены, проходящей вдоль их переулка, — за ней скрывались какие-то ветхие заводские строения, склады… Однако, он вполне мог и не прятаться — так пуржило, что Ева не разглядела бы его, даже подойди он к ней совсем близко…

Наконец, вдали показался грохочущий трамвайчик, весь озаренный светом. Он похож был на движущийся среди бури и мглы ковчег. Двери раскрылись люди устремились внутрь… Ева, подхватив кота на руки, взошла с передней площадки. Никита забрался с задней и спрятался за широкой спиной мужика, который стоял, широко расставив ноги и держал перед собой пушистую елку, обвязанную веревкой. Изредка, когда елочка покалывала ему лицо, он негромко и любовно поругивался. Блаженная улыбка блуждала по его широкому рябому лицу. Мужик был пьян.