Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

Она и экарте из третьей открытой позиции сделала, долгие 10–15 секунд статично демонстрируя присутствующим, что ах не напрасно посещала в детские годы школу классического балета.

«Нимфоманка, из рака ноги… Смотри-ка: она Маньке глазки строит…»

Время от времени Филипп ощущал близкое присутствие рыжей Маньки где-то на краю восприятия. Если б захотел, он мог в любой момент войти с ней в односторонний эмпатический контакт.

Проще всего это получалось, когда она всей душой в женской экзальтации отдавалась молитве. Или на сон грядущий предавалась смутным эротическим фантазиям, где он уже никак не фигурировал в качестве объекта ее темперамента.

В данном отрадном факте и в отсутствии у нее нынче каких-либо нежных гормональных чувств по отношению лично к нему Филипп удовлетворенно убедился, несколько раз проверив, насколько ему удался ритуал наведенной апперцепции. «Так-то оно лучше…»

В ту субботу после шести часов, едва только они с Настей вышли из церкви Кающейся Марии Магдалины, его врасплох тряхнуло Манькиным ментальным воплем, полным какого-то животного ужаса и агонизирующей тоски. Вроде как она жертва, отданная на заклание. «Вот-вот расстанется с жизнью, из рака ноги…»

На долю секунду Филиппу стало страшно, будто он испугался сам за себя. Немного погодя неприятное ощущение чуток поутихло и начало напоминать пробуждение после какого-то детского страшного сна, наподобие тех, какие раньше иногда снились его ученику Ваньке. «Объелась она, что ли? Закемарила и кошмарик-страшилку видит? Ох мне… Не было печали…»

Местонахождение Марии рыцарь Филипп локализовал в мгновение ока. Но определить характер угрожающей ей опасности сразу не сумел. Затем с облегчением удостоверился: угроза, похоже, физическая, телесная, с магией и колдовством ничуть не связана.

— Настена! У меня такое чувство, как если б наша рыжая Манька угодила в какую-то беду. Погнали, проверим!

— Фил! Ты еще у нас экстрасенс к тому же? — спросила его Настя уже в машине.

— Вообще-то нет. Но часом находит, если что-то не так с близкими мне людьми.

— Верю. Мне твоя сестра Ленка говорила, что у тебя есть шестое чувство.

— Возможно.

Глаза у Насти разгорелись, и руки подрагивали в предвкушении настоящего приключения. Рядом с Филиппом она была готова поверить во все что угодно; ничего и никого не боялась.

— Давай быстрей, Фил! Мы ее спасем!

Ближе к месту возможного происшествия, когда они заметили припаркованный у тротуара Манькин ярко-красный «ситроен», ситуацию рыцарь Филипп оценил глазами жертвы. Ощущеньице малоприятное, однако пришлось потерпеть, пока Манька, похоже, не впала в беспамятство.

— Жди меня в машине, Настена. Запомни, если появиться кто-нибудь подозрительный, даешь мне эсэмэску с кодом «01». Набери заранее, — распорядился Филипп и в полной боевой готовности выскользнул из джипа, прихватив сумку из-под сиденья.

Настя не прекословила. С повелевающим людьми и обстоятельствами инквизитором спорить невозможно. Никому и никогда.

Беспамятный раздражающий ментальный визг жертвы тут же прекратился, едва инквизитор вошел в подвальное помещение старого шестиэтажного здания в центре города. Невидимая секулярам изжелта-зеленая вспышка поразила всех и каждого, кто в тот момент находился в бывшем бомбоубежище, превращенном в гнездо порока.

Филипп спрятал Регул под плащ-накидкой «сумеречный ангел». Мертвящий изумруд в гарде его рыцарского атрибута-апотропея мог надолго обратить в окаменевшие, застывшие статуи не только людскую тварную плоть, не защищенную от непререкаемого воздействия могучей орденской дивинации. «Ага, нажмем на «паузу» и остановим отвратительное мгновение…Так, так, так… И что же мы зрим? А созерцаем мы мерзкий притон сатанистов-любителей с садистским уклоном…»

Все было видно больше, чем хотелось. Довольно обширное помещение до самых закутков заливали ярким светом три голых пятисотсвечовые лампы.

Филипп, поморщившись, брезгливо глянул на обезглавленную тушку черного петуха, на дурацкую пентаграмму, нарисованную на стене куриной кровью. Взял со стола перевернутое распятие, приладил на место подставку и установил его как положено, попутно смахнув наземь пять толстых черных свечей.

Затем занялся бесчувственными нагими телами двух жертв, устрашенных до панического животного ужаса и потери сознания. До того подружкам Маньке и Софочке, наверное, было чего пугаться до истошного поросячьего визга, если бы не кляп во рту.

Обнаженный по пояс, наголо бритый тип украсил себе череп и безволосую грудь имитацией каббалистической символики. И явно собирался какую-то из подружек вовсе не символически угостить здоровенным гипсовым фаллосом.

Видать, первой его бы получила кулем висевшая Софочка, со страху напустившую под себя лужу. Видимо, месячные из нее тоже обильно текли по ногам и на пол. Потому как гипсовое орудие сексуальной пытки еще не успели к ней применить.

Ноги Софии до бетонированного пола не доставали. Поэтому Филипп освободил ее первой, потом и Марию усадил к ней рядышком на железную скамью.

Манька тоже почти висела на руках, прикрученных бельевыми веревками к ржавым скобам на стене, стоя на цыпочках. Так же как и у Софочки, лицо ее искажала гримаса глубочайшего ужаса.

Обеим жертвам Филипп оказал посильную первую помощь. Каждой он поднес к губам животворящий изумруд в гарде меча. Подействовало сразу. У Софии и Марии разгладились черты лица, и обе тотчас получили по инъекции в грудь арматорского нарколептического средства.

— Спать, девочки, можно и сидя. Отдыхайте.

Настало время заняться уродами-истязателями. Всего сатанистов оказалось пятеро. Два обритых парня в камуфляжных штанах, заправленных в сапоги, и три бесстыдно голых девицы, тоже в армейских кирзачах, захвачены на месте преступления.

Подходящий инструмент и соответствующие чрезвычайной ситуации скобяные изделия Филипп весьма кстати отыскал у этих доморощенных дьяволопоклонников.

Прежде всего огребли на волосатые орехи лица мужского пола. Спустив штаны, он каждому натурально пригвоздил мошонки к тяжелым деревянным табуретам казарменного образца. Немалые гвозди до упора, по самые шляпки в мужскую плоть Филипп не забивал. При желании, при должном старании и усердии их можно потом и вытащить. Или же порвать себе мужество с мясом.

Для голых девиц, извращающихся в любительском сатанизме, тоже нашлись табуретки, гвозди и молоток. По два гвоздя на их женственность. Все же особам женского пола анатомически несколько не повезло. Гвозди оказались коротковаты. Поэтому сиськи, буфера и дойки, — всякая имела свой размер, — пришлось гвоздить вплотную, едва ли не заподлицо…