Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

— Любопытно… Сильны же вот-таки черные терьеры! Вы только гляньте, мой друг, как тот кобелина тащит в кусты свою хозяйку…

Во время прогулки по вечернему парку, где кобели и суки разнообразных пород разной степени дрессированности и воспитанности выгуливали собственных хозяев, прецептор Павел ничего такого экстраординарного не поведал рыцарю Филиппу. Но монолог наставника неофит слушал с неослабевающим вниманием. Ему хотелось поспорить, возразить, хотя он себя сдерживал.

Содержательно этакое ребячество ни к чему, если прецептор Павел в личном контакте вовсю ментально упорядочивает его рыцарский дар инквизитора и экзорциста. Слова словами, а неизреченное общение, Филипп это чувствовал, таки имеет место быть.

То-то историософические рассуждения наставника кажутся давным-давно знакомыми. Но все ж приятно, дежавю, оскомины не набивают.

«Слава Богу, отцы наши не ели кислого иудейского винограда. В лучшем виде на «отлично» отработали методологию приобщения недозрелых неофитов к сокровенным знаниям и подготовке к практическому использованию Даров Святого Духа…»

— Пал Семеныч, можно нескромный вопрос?

— Извольте, рыцарь.

— Я вошел в первый круг посвящения?

— Да, конечно, начиная с этого чудесного воскресного вечера вашей седмицы неофита…

Посмотрите, мой друг, у той болонки и у ее блондинки, кажется, одновременно, обоюдно наступил эструс…

В понедельник утром наш герой, — эх молодость, молодость, — не мог не вспомнить ту юную кудрявую даму с такой же завитой собачкой. Они обе ему приснились.

В том юношеском сне Филипп Ирнеев романтично избавился от двух ухажеров той платиновой блондинки и имел с ней весьма мужественное знакомство. Оно было мимолетным как сон, совсем короткое, хотя интенсивное, ритмичное и успешное…

Неизвестно куда и как встроенный таймер поспешно сыграл Филиппу подъем, и он, так ему показалось, нисколько не сожалея о прерванном сновидении, приступил к утренним ритуалам. Нет-нет да и о блондинке с белой собачкой, похоже, посещающих один и тот же салон красоты, наш и ваш персонаж все же вспоминал подспудно или гормонально.

«Белоснежку Ванькину, что ли, персонально осчастливить и ублаготворить? Ладненько, посмотрим…»

Совершив благодарственную молитвенную и гимнастическую заутреню, рыцарь Филипп вновь было подступился к любопытным «Пролегоменам». Но тут же осмотрительно припомнил об оптическом («чтоб его, из рака ноги!») образе студенческой жизни и через силу с отвращением начал готовиться к сегодняшним зачетам.

«Науки юношей пытают не как-нибудь, в чего-нибудь… Пушкин или Державин, что ли, за тебя, олуха, в намек сессию сдавать будут, студиозус Ирнеев?..»

Как и намечалось, к полудню Филипп сбежал с занятий, чтобы потолковать, покалякать так-сяк с дядюшкой Генрихом в Доме масонов.

Иезуитская дверь была на месте. Один к одному. Соответственно, и место, где в прошлую пятницу лежал труп конченого колдуна-неудачника.

Конечно, обмелованную в полицейских традициях фигуру с тротуарной плитки давно смыло давешней майской грозой и крупным дождичком. Тем не менее, присмотревшись, инквизитор Филипп разглядел силуэт мертвеца, словно бы запорошенным подсолнечной шелухой.

«Ах вот оно что! Ненавижу колхозанские семки. Потому и ассоциативный ряд. Раз бытовое скотское колдовство, то обязательно его слышу как щелканье семечек и вижу следы-шелуху. Сугубо индивидуально. Постольку-поскольку мне положено Дарованиями Святого Духа…»

Столь же проницательно, почти по-инквизиторски, Филипп вскользь проанализировал кое-какие поступки и мотивы с детства и по-прежнему ему душевно разлюбезного и весьма симпатичного дяди Гены.

«Отнынь, Генрих Иосифович, ты у меня без оккультных тайн, но с классическим разоблачением фокусов, иллюзий и трюков. Здравствуйте, я ваш дядя…»

Его дядюшка был одним из тех таинственных постсоветских удачливых бизнесменов, постоянно и неустанно крейсирующих и рейдирующих между эсэнговскими столицами. Вольный разбойничий дух свободного предпринимательства веет, где хочет. Мертва буква людских соглашений, если ее этот дух не животворит. Довлеет в международной экономике подобной метафизики. Ей и мировой экономический кризис не указ.

Вестимо поэтому, вышеуказанные фритрейдеры-мистики с неизменным успехом, бесшумно и непыльно физически зарабатывают большие и очень большие деньги на интеграции и дружбе народов, в одночасье ставших суверенными и независимыми. У них всех доселе сохранившиеся ностальгические воспоминания об экономической географии былого СССР дорогого стоят.

Подобно многим из его скрытных коллег, Генрих Рейес тоже не предавал такую драгоценную деятельность гласности и не вдавался в укромные подробности торговли нефтью и нефтепродуктами, минеральными удобрениями, толлинговым сырьем и ему подобным. И так далее, как лично, так и через подставных лиц, занимался он и скупкой-продажей недвижимости в свободных экономических зонах и на закрытых территориях, пользующихся налоговыми льготами.

Внеплановые и внебюджетные чудеса и фокусы постсткомунистической Эсэнговии Филиппа Ирнеева нисколько не интересовали. Если только мельком и мимоходом, когда за семейным обеденным столом речь шла о политике, он придавал значение обмолвкам и ремаркам дядюшки Генриха Рейеса, порой любившего пустить пыль в глаза провинциальным родственникам московской осведомленностью.

— Живете вы здесь, мои возлюбленные родичи, как в лесу, молитесь колесу. А того знать не ведаете, что скоропостижно нерушимому российско-белоросскому союзу настанет каюк и придет полный… айн, цвай, драй… ахалай, махалай… И абздец-кабысдох, — жестом циркового фокусника дядюшка Генрих ножом и вилкой показал, как это обязано произойти.

В грядущие расклады, почему должны непременно поссориться постоянный батька-президент в Дожинске и его временный партнер-президент в Москве, дядюшка не углубился и позицию свою ничем не аргументировал. Зато с самодовольным видом много чего такого знающего и еще больше понимающего человека дядя Гена, снисходительно улыбаясь, слушал разглагольствования психоисторика Яши об интеграции, естественной геополитике и неопровержимых политических технологиях.

Яша Психун очень убедительно и горячо опровергал родственника жены, очевидно, не знакомого с последними открытиями белоросских психоисториков. Цирк продолжался. Фокусника сменил коверный клоун.

Состоялось это небольшое семейное представление в начале прошлого года, аккурат на второе Рождество Христово, отмечаемое во всем СНГ по юлианскому языческому календарю.