Иван Катавасов - Ярмо Господне

Изыди дух нечестивой ворожеи и возвратися в землю своя… Господи, спаси и сохрани благочестивыя…»

Запустив программу стиральной машины, Настя победно глянула на Филиппа и задала вопрос в тему:

— Фил, скажи, каким образом Манька будет по всем орденским правилам клинок очищать от богомерзости, которую он принял?

— Ты что «Основ ритуальной теургии» не читала?

— Стопудово нет. Ника говорит, что мне еще рано, если я «Мистерии Эпигнозиса» плохо знаю и только-только до «Ритуалов Продиптиха» в древнегреческом оригинале добралась.

— Дурында твоя Ника! У тебя же уровень позволяет. А ты сама могла бы поинтересоваться, миленькая.

— В жесть как, если файлов на компе нет?

— После обеда появятся. Я тебе по плешку открою сетевой доступ неофита четвертого круга.

Между прочим, насчет Манькиного криса тут все просто. В орденском храме за алтарем в саркофаге освященная земля с Голгофы. С литией заземлит на три-четыре минуты клинок, и вся недолга.

— Я тоже хочу себе холодное оружие, Фил.

— Его сперва надо в теургическом видении разглядеть.

— Эт-то я знаю. Но как быть, если я Никин стилет Матарон видела?

— Оба-на! Стоп, машина! Нет не надо, пускай нам крутится на таймере. Пошли на диван, ляжешь поудобнее. Мысленная привязка на Матарон…

Через четверть часа Филипп отпаивал Настю шампанским в лечебно-оздоровительных целях и чесал в затылке:

— Не разбери-поймешь, Настена, в твоей возрожденческой драме плащей и кинжалов. Возможно, Федот да не тот. Пал Семеныч скажет точнее…

— Ой, Фил, я пьяницей становлюсь. У меня голова уже не кружится.

— Не боись, алкоголички из тебя не получится. Метаболизм не даст, и асилум не позволит…

С понедельника Филипп Ирнеев устроил для Вани Рульникова двухнедельные каникулы. Но ученице Насте Ирнеевой его дидактических наставлений ни за что не избежать. «Ишь чего захотела вместо коммуникативной грамматики!»

— …Понимать надо, Настена, дар распознавания языков отнюдь не отменяет грамотного овладения ими.

У тебя в голове сейчас сидит в пассиве подростковый лексикон типичной выпускницы американской хай скул. У тебя прононс истой янки из Бостона, откуда ты родом, юная миссис Фил Ирнив, она же урожденная Нэнси Блейк, согласно арматорской легенде. Но ее знаниями по английскому языку и американской литературе, ты вовсе не обладаешь. Журналов и толстых газет штатовских почти не читала, о книгах, тебе необходимых, понятия не имеешь.

Тебе же первый препод в колледже воткнет ноль баллов за письменную работу. Поэтому мистер Патрик Суончер будет полгода любезно наставлять тебя и Маньку, чисто конкретно вводить в курс дела американской житухи.

— Ой, Фил, ты проговорился! Он наш новенький арматор, правда?

— Манька разболтала?

— На ушко шепнула, когда мы за тобой по лестнице на восьмой этаж чапали.

— Мы с ним живьем познакомимся послезавтра на Гавайях в Гонолулу.

— Он молодой?

— Пожалуй, предпочитает выглядеть сорокалетним интеллектуалом-янки.

— Вот и хорошо, если в два раза старше меня! Не стыдно раздеваться на медосмотре, и все такое.

— Зато дурой выставлять себя стыд и срам! Кто намедни дурацкую книжку в отвратном переводе читал?

— Я этот роман дочитывала, Фил, ведь интересно.

— Смотри у меня, Настена. Читать в переводе — все равно что мужчине заниматься онанизмом, натянув десяток презервативов. При некотором воображении удовольствие получить можно.

— Вы, мистер Фил, развратный тип и ваши скабрезные намеки мне понятны.

— Ошибаетесь, мэм. Вообразите себе, насколько захватывающими бывают правила употребления определенного артикля, моя дорогая миссис Нэнси Ирнив, — от посторонних разговоров не в тему перешел на английский Филипп.

«Любовью за любовь, а урочные занятия по расписанию», — на том же языке подумал строгий преподаватель.

Вечером после ужина Филипп предложил Насте:

— В глупый телевизор-монитор по-семейному мы с тобой, Настена, пялиться, конечно, не будем. Сколько там ни есть у тюнера спутниковых каналов. Насмотришься в Америке, инде без телевидения никак и никуда.

У меня есть опцион получше, дама-неофит. Соблаговолите следовать за ведущим в его асилум, ведомая.

— Да, рыцарь Филипп!

Взявшись за руки, рыцарь и его дама в кратчайшую долю секунды истаяли, улетучились, исчезли, дематериализовались вовне или вне протяженности и равномерности нашего трехмерного универсума, куда-то смещающегося в красную сторону линейного спектра, если признавать эффект Доплера.

— Присаживайся, Настя, — Филипп кивнул на высокий табурет у стойки бара. — Воспринимай все как в твоем асилуме.

— Как раз я так и почувствовала, только мы вошли. Легко и приятно. Кажется, словно я здесь миллион раз с удовольствием побывала. И опять хочется снова и снова.

— Попробуй немного ананасового сока. Тут нельзя манкировать самобытным угощением.

— Знаю, Фил… А что у тебя там направо за портьерами из серебряных ленточек?

— Кажись, я по-простому догадываюсь, нас ждет активный отдых. Допивай свой сок и пойдем.

Филипп не угадал. В проходе за стрельчатой дверью они обнаружили не бассейн, а рыцарский зал с огромным в треть стены жарко и ярко пылающим камином. Возле шкура белого медведя. На ней подушки, шитые шелком. Деревянные стенные панели увешаны охотничьими трофеями — рогатыми и клыкастыми, перемежаясь со щитами и разнообразным оружием. Посредине небольшой круглый резной стол на одной ножке.

Зачем здесь подставка, Филиппу не составило труда понять.

— Вы хотели видеть меч Регул, дама-неофит? Что ж, извольте.

Рыцарь Филипп вынул древнеримский гладий-иберик из эбеновых ножен и легким телекинезом установил его на столешнице острием вниз. Меч медленно совершил три оборота посолонь вокруг своей оси, играя огнями двух крупных изумрудов в гарде и сияя сапфиром в навершии рукояти.

Настя благоговейно перекрестилась:

— О Кресте Вещий Прознатчик!

На долю секунды перед ней приоткрылось, промелькнуло ее будущее — где-то когда-то они с Филиппом будут вместе, встретившись после долгой-предолгой разлуки.

— Фил, он меня признал!

— Я в том и не сомневался. Ритуал командного тандема свершен, дама-неофит.

— Знаю, рыцарь. Мое убежище также открыто для тебя, мой единственный и любимый.

Оно у меня подчас бывает навороченным виртуальным тиром с буфетом. Но чаще всего, точно моя старая комната в родительской квартире, мой шкаф у двери, у окна кровать… Там всегда утро, в окно светит солнце в бордовые шторы. Так же, словно в тот день прошлым летом, когда мы с тобой близко и нежно узнали друг друга, любимый…

Фил! Я знаю, почему эта шкура белого медведя у камина предназначена для нас двоих.