Гапарон Гарсаров - Ламбрант-Некромант

— Ну какие ещё доказательства? — напряглась Элина Евгеньевна. — Если только какой завистник оклеветал нас… Тот же Охтин, сразу ведь невзлюбил моего ребёнка, хотя у самого двое от прежних браков.

— В Ваши семейные разборки я не лезу, это к делу не относится. Охтина знаю только Валентина, а не его отца, да и то Валентин Кириллович отзывал о Вас положительно. А вот на Павла указывает несколько обстоятельств. Геннадий Силантьев, ныне покойный, давал показания больше года назад, когда сгорели эти парни и девушки в церкви Равноапостольного Дмитрия Каримского. Несколько раз Павла сдавали его товарищи по секте, тот же Берсеньев и Мартынский. Да и камеры наблюдения одного ломбарда засняли его поблизости с местом происшествия.

— Так а тут же в постановлении написано, что Паша только двух ребят убил, — недоумённо оспорила женщина и ухмыльнулась. — Что, кто-то сгорел сам, а кого-то сжёг Павлик?

— Вы не путайте два разных дела, — вздохнув, произнёс Тронин. — Сейчас ему предъявлено обвинение по убийству двух студентов, которых нашли в Комженском болоте.

— А-а-а, это те, что повесились! Ну да, на болотах, наверно, тоже были камеры и куча свидетелей… В общем, Пашенька влип по полной программе.

Элина Евгеньевна не скрывала сарказма, но быстро успокоилась, когда в дверь позвонили. Признаться, и Степан Игоревич напрягся, ведь на часах уже доходила полночь. Впрочем, как ему сказал Валентин Охтин, за домом Павлова его людьми была установлена слежка. Поэтому даже если там окажется Володарёв-Лампов, безоружному Тронину не придётся защищаться от обезумевшего сатаниста.

— Доброй ночи, — раздался хриплый девичий голосок из подъезда, — извините, пожалуйста, а Паша дома?

— А что всем вдруг он понадобился так?! — негодующе воскликнула мать Павлова. — Награду объявили, что ли, уже за его голову?

— Не, я вообще по другому вопросу, — оправдалась девица и бесцеремонно протиснулась в прихожую. — Вот я денег у него занимала, принесла вернуть. Паша сказал, что если до утра не отдам, он включит счётчик и будет очень нехорошо. Я и собрала у подруг, вот хотела ему вернуть. Разве он не здесь живёт?

Тронин вышел из кухни в тесный коридорчик и увидел худосочную неприятную девушку неопределённого возраста с очень странным лицом. Оно было настолько худым, что вообще казалось удивительным, как эта барышня до сих пор жива. Под глазами тёмные круги, подбородка вообще нет, из-под капюшона торчат красные волосы. Ну вылитая поклонница Сатаны!

— А Вас, простите, как зовут? — обратился Степан Игоревич к незнакомке.

— Женя, — бодро представилась та с видом, словно не ожидала встретить в квартире Володарёвых кого бы то ни было ещё. — А Вы, наверно, папа Паши? Очень приятно…

— Н-нет, папа наш вообще в Америке давно, — ухмыльнулась Элина Евгеньевна, приглашая девушку пройти в зал. — А что, большая сумма, что ли? Павлик говорил, что вроде для группы кто-то должен был принести деньги.

— Во-во! — оживилась Женя, странно поглядывая вокруг себя, как если бы там стояли ещё несколько человек. — Группа, точно. Я забыла просто сказать.

— Ну так давайте денежки-то, — смущённо заулыбалась мать Павлова. — Я передам, когда Паша вернётся.

Девушка виновато посмотрела на Тронина, потом перевела взгляд на Элину Евгеньевну, как бы намекая, что в присутствии постороннего не хотела бы решать финансовый вопрос.

— Я, пожалуй, пойду, — решил Степан Игоревич, указав на входную дверь. — А то дела ещё, дежурить всю ночь.

— Всего Вам хорошего, — без радости сказала женщина, — а то ведь улики надо собирать на свежую голову.

— Вы чертовски правы, — улыбнулся следователь и покинул квартиру.

В подъезде было тихо, лишь из-под соседней двери затявкала собачка. Тронин улыбнулся, ведь он и сам недавно купил своей младшей дочке французского бульдога. По лестнице мужчина спустился быстро и даже с воодушевлением, думая о семье и о том, как замечательно они проведут ближайшие выходные на даче. Если бы Степан Игоревич не вспомнил, что забыл свою папку на кухонном столе Володарёвых, он бы даже не заметил топчущегося у входа в подъезд паренька с чёрной повязкой на глазу.

Заметив следователя, Аделард попытался отвернуться и сделать вид, что увлечён куревом. Но Тронин остановился возле него и развернул рукой.

— Ты же Падерин! — воскликнул он с ошеломлённым видом. — Как вообще…

Борисов стукнул знакомого из прошлой жизни в живот, отчего тот запнулся и скорчился. Из подъезда донёсся шорох, и к лавочке вышла Женя. За ней четверо скелетов тащили мать Павлова. И если Степан Игоревич ещё был в сознании и с полным удивлением взирал, как по воздуху движется тело женщины, с которой он недавно пил кофе. То Элина Евгеньевна не подавали признаков жизни.

— Я оставила тебя всего на пять минут! — прошипела Дольсон, указывая флейтой на Тронина, который болезненно держался за солнечное сплетение.

— Он выбежал внезапно, — оправдался Аделард. — Что мне оставалось делать?!

— Теперь придётся его убить, — констатировала хозяйка скелетов и направила мощи Святого Реазарха на мужчину.

— Нет! — вскричал бес, схватив девушку за руку, отчего скелет Кислицыной обернулся с недовольным рыком. — Мы и так повсюду оставляем за собой трупы.

— И чё теперь, предлагаешь его отпустить? — возмутилась Женя, сверля суровым взглядом скорчившегося Степана Игоревича.

Следователь не понимал, почему до сих пор сюда не прибежали люди Охтина. Ведь мать Павлова явно похищали у всех на глазах! Борисов же задумался на пару секунд и коварно улыбнулся.

— Давай прихватим его с собой на кладбище! — сказал он, приблизившись к Тронину. — Там легче спрятать труп…

Ламбрант Павлов старался не думать о чувстве страха. Он редко чего-то боялся в своей человеческой жизни и столь же редко старался предаваться эмоциям в образе люциферита. Но временами сдерживаться становилось очень сложно. Например, когда он, будучи ещё Павлом Володарёвым, наивным первокурсником-сатанистом, убегал по осеннему лесу от желтоглазого крепыша Кабала, ему было страшно. Боязнь он испытал и в момент, когда оказался прикован к кирпичной стене, из которой торчали когтистые лапы Брасуса. Не сумел Павлов избежать испуга и год назад, когда в волшебную ночь Бельтан погибли практически все его друзья по секте.

И каждый раз, миновав опасный эпизод своей демонической жизни, Ламбрант испытывал другое сильное чувство — злость. Деваться от этого было просто некуда. Если люциферит не находил виновника своего страха, он вымещал злобу на грешниках. Вот и сейчас, узнав, что у поганого Борисова находится его прижизненная мать, Павлов машинально врезал Нетленкину, который всего лишь полюбопытствовал, как обстоят их дела. А дела складывались совсем не по сценарию. Мало того, что Лера оказалась далеко не Доминам Комеденти, так ещё и использовать её в качестве приманки для Аделарда не удастся. У одноглазого беса хватило совести покуситься на святое — на саму мать Павлова! Хотя что могло быть святого у люфицерита, не знал даже он сам.