Дмитрий Ахметшин - Ева и головы

Эдгар бормотал и бормотал, как умалишённый. Словно камень из далёкого прошлого, которым ему размозжили голову, преодолел через мистические сумерки десятилетия, чтобы уткнуться тупым боком в старые шрамы и внести сумбур в мысли.

— Я буду спать, — сказала Ева.

Она забралась глубже в повозку и свернулась там клубочком, но когда к ней пробрался треск живого огня, почти не удивилась. Сквозь сон девочка видела спину великана, склонившегося над небольшим костерком. Казалось, он пытается сгрести свет в кучу, бдит неусыпно всю ночь, чтобы не дай Бог, ни одна искра не пропала. Каждый раз, просыпаясь, она ожидала увидеть других людей, но каждый раз видела одного Эдгара, и только всмотревшись в ночь, могла различить силуэт ещё одного живого существа — Господь стоял без движения, низко опустив голову.

С раннего утра путники продолжили движение на восток. Так же, как Еве в своё время мерещился на горизонте Рим, сквозил во всяком встречном ветре и слышался в разговоре встречных путников, так же и сейчас девочка вытягивала вверх нос, чтобы уловить горячий аромат пустыни.

На затухающем костре Ева приготовила кашу, высыпав в нагретую в котелке воду немного крупы и добавив кое-каких специй. Эдгар сидел, уставившись в тлеющие угли, так, будто никак не мог насмотреться. Руки его, сложенные на коленях, сотрясала мелкая дрожь. Кажется, эти ладони не смогли бы сейчас даже прихлопнуть комара, не то, что справиться с чем-то посложнее, так что Еве пришлось носить ложку с едой ко рту великана. Было уже светло, хоть солнце и пряталось за облаками, но кажется, — решила Ева, — от костра свет был чуть ярче.

Эдгар пришёл в себя, только когда Ева спросила — не собирается ли он превратиться прямо здесь в камень и порасти мхом?

— Нет, — сказал он и впервые, кажется, за всю ночь моргнул, — Нам же ещё катиться и катиться. А камни не сдвинешь никаким ветром. Только если выдернуть из-под них землю.

Ева опасливо приподняла крышку сундука и спросила, не хочет ли его светлость откушать: Валдо не дал никаких инструкций относительно диеты барона, но Эдгар сказал, что раз желудок остался где-то в сарацинских землях, в материальной пище он не нуждается.

Ответа, конечно, не последовало.

Когда проезжали маленькие селения в три-четыре дома — а таких к югу Священной римской империи было без счёту — Ева вставала в полный рост и, придерживаясь за поперечный брус, горланила:

— Здесь цирюльник! Кому нужно подровнять бороду, укоротить патлы, навести баки — сделаем в момент! У этого гиганта руки как будто подаренные Господом…

Здесь, обыкновенно, Эдгар одёргивал Еву. Ёжась, он говорил:

— Не нужно поминать Всевышнего. Я всего лишь крошечная серая птаха в покинутом им саду.

Ева упрямо продолжала:

— …вправит кости, вставит зубы, залечит травным заваром раны, излечит бельмо наговором, и прочая, и прочая. Подходите, люди добрые, обращайтесь, пока мы не проехали мимо.

Иногда приходилось останавливаться, чтобы исполнить чью-нибудь просьбу. Награду Ева брала съедобной снедью, сушёными грибами или корешками, в которых она ничего не понимала, но в которых понимал великан: он, не говоря ни слова, пальцем показывал то, что представляет для него интерес, и уходил в повозку. Казалось, сам процесс передачи сколь-нибудь ценных предметов для него отвратителен.

Эдгару представлялась возможность поработать руками куда чаще, чем раньше. Когда телега, огромная, похожая на глыбу чёрного льда или на кусок чёрной же скалы, подплывала к очередному посёлку, жители бросали свои дела, чтобы подивиться контрасту её с белесой кожей великана. Тент, слепо таращащийся заштопанными дырами, словно скрывал в себе какую-то загадку. Подсознательно Ева понимала, что таких правильных форм в природе не встречается, но всё равно транспортное их средство казалось ей творением нерукотворным, словно вышедшим из озера с водой, чёрной как древесный уголь.

Ослик всё так же следовал за ними, подбирая с земли, где придётся, незрелые яблоки, без зазрения совести выедая содержимое оставленных хозяйками на лавках корзин. Не раз и не два его пытались поймать, несмотря даже на крики Евы и протесты Эдгара, но Господь каждый раз с почти кошачьим изяществом выскальзывал из чужих рук до тех пор, пока незадачливый охотник не выдыхался и не путался в своём же аркане.

— Так значит это ваша скотина? — раздуваясь от возмущения, вопрошал один дровосек. Не далее как только что он тоже потерпел неудачу в деле поимки ослика.

— Наша… — шептала Ева, наблюдая, как каждый порыв ветра выбивает из многочисленных складок и отворотов на одежде лесоруба целые облака древесной стружки.

— Тогда платите. Он только что сжевал мою шапку. У меня там лежали овощи на обед. И дьявол бы с ним с обедом, но шапка! Из зелёного велюра, отличная шапка.

— Мы просто путники. У нас нечем платить. Но этот великан может срастить для вас пару костей. Он, видите ли, цирюльник. Или вырезать что-нибудь ненужное — если вдруг колет в груди, когда вы поднимаете свой топор, или тяжело в колене, или крутит живот перед сном. Знаете, там скапливается такой большой чёрный комок, вроде чернозёма, только этот ещё воняет — так вот, мой друг может его для вас вылечить.

Ева не замечала перепуганного взгляда Эдгара, глядя вверх, так, будто ответы спускались ей прямиком с неба, она продолжала свои жуткие перечисления, загибая пальцы.

Мужчина недовольно потёр шею.

— Вообще-то, у меня болят руки.

— Руки я знаю, — поспешно сказал великан. — Каждый сустав, каждый палец… у вас на них по пять пальцев, верно? Да, я знаю. Будем лечить тёплой водой, отваром эдельвейса и крупинками соли…

Когда они пускались в путь вновь, солнце успевало скакнуть по небу на добрый локоть. Валдо был бы очень недоволен скоростью их перемещения. В конце концов, Эдгар начал уводить Мглу стороной от посёлков, туда, где тропа была еле заметна среди всхолмий и потерянных давным-давно полей, где аисты даже не пытались подняться в воздух при их приближении, а только поднимали головы и провожали телегу долгими пронзительными взглядами. Где одичавшие собаки бегали по лесной опушке, поджав хвосты, словно лисы. Пастухи с козами и прочей живностью забредали сюда редко, так что кусты ягеля стояли одетые, все в мелких листочках, и напоминали опустившиеся с неба обрывки позеленевших облаков.

— Мы встретим здесь разбойников? — спросила Ева, глазея по сторонам.

— Сейчас мы в самом центре императорских земель, — ответил Эдгар, кивая восседающим на верхушках сосен воронам, как старым знакомым. — Здесь не грабят ради богатств. Здесь грабят ради какой-нибудь еды, но в прошлом году эта земля дала неплохой урожай. Было приказано даже устроить раздачу еды для бедняков. Я тоже, помнится, получил своё в Кёльне в начале прошлой зимы. Когда мы будем ближе к чужим землям, мы с тобой увидим немало злых людей. Тебе всё же следует остаться в каком-нибудь монастыре. Меня могут убить на дороге. Кто знает, пощадят ли ребёнка?