Валерий Ковалёв - Рукопись из Тибета

Для начала он поинтересовался, как гостям живется в монастыре, я ответил словами благодарности, а потом сообщил, что предначертанное мною сбылось. Азиатская общественность скорбит по поводу гибели президента Ливана, а новым избран его брат Амин Жмайель.

— Такова его карма, — потупил я взгляд. — Ничто не вечно в подлунном мире. Теперь вы мне верите?

— В некотором роде да, — качнул головой старый лама.

— Тогда слушайте второе предсказание, — сделал я значительное лицо, медленно перебирая зерна четок. — Оно более важно для Бутана, чем первое.

— Я весь внимание, — ответил настоятель.

— Через неделю сикхи захватят здание индийского парламента в Нью-Дели. Но ваш король может предотвратить нападение. Если пожелает.

Сказав это, я встретился с собеседником взглядом и понял, что стрела попала в цель.

Индию с Бутаном связывали давние политические, экономические и культурные отношения, а кроме того она всегда покровительствовала своему соседу.

— О вашем пророчестве я сегодня же доложу его величеству, лама Уваата, — сложил настоятель перед собой руки. Я же сделал значительное лицо, поскольку мое имя станет известно королю. А это многого стоило.

— Только вся ответственность лежит на вас, — продолжил лама. — Наш король добр, но его авторитет превыше всего. Вы меня понимаете?

— Понимаю, уважаемый, — ответил я. — Мой, для меня, тоже.

На следующее утро, когда мы с Кайманом завтракали лепешками с сыром из молока яка, запивая их горячим чаем, из резиденции монарха по мою душу прибыл автомобиль.

— Если не вернусь, считай меня коммунистом, — сказал я Кайману, приведя себя в надлежащий вид и усаживаясь в машину.

— Типун тебе на язык, — сплюнул через плечо, вышедший проводить меня приятель.

Его Величество король Джигме Сингье Вангчук, насколько я знал из местных газет, которые регулярно просматривал, был достаточно прогрессивным и вменяемым монархом.

Взойдя на трон после своего отца, а перед этим получив блестящее образование в Индии, а затем Англии, он продолжил начатые папашей демократические реформы в государстве, причем довольно успешно. Кроме того четвертый монарх Бутана был высоко культурным человеком, чтившим национальную историю и традиции.

Король принял меня в загородном доме, находившемся неподалеку от его резиденции, без особых церемоний.

По сравнению с виллами российских олигархов, некоторые из которых приходилось аблюдать в прошлой жизни, жилище бутанского монарха выглядело гораздо скромнее.

Встретивший нас при въезде на территорию, офицер охраны провел меня в небольшой холл, выполненный в традиционном стиле, где, попросив обождать, скрылся за лакированной, с резными драконами, дверью.

Через несколько минут он вернулся, пригласив меня внутрь, а сам остался снаружи.

— Проходите, — услышал я мягкий голос из глубины просторного кабинета.

Он был освещен утренними лучами солнца, отражавшихся от инкрустированных ценными породами дерева стен, хрусталя бронзовых люстр на потолке и, крытого узорчатым ковром, светлого паркета.

В дальнем конце кабинета за письменным столом сидел человек, примерно моих лет, одетый в национальную одежду и с породистым лицом, которого я узнал по часто встречавшимся на улицах портретам.

Видеть сильных мира сего мне приходилось не раз, а посему, изобразив легкий поклон, я чинно прошествовал вперед, а потом по знаку монаршей руки присел в одно из стоявших сбоку, золоченых кресел.

— Мне рассказал о вас настоятель монастыря Симтокха — Дзонг и мой учитель лама Дже Цонкап, — сказал, внимательно обозрев меня, правитель Бутана. — А также о двух ваших предсказаниях. Первое, с его слов, сбылось. Меня интересует, насколько вероятно второе.

Я изобразил глубокомыслие на лице, поймал ладонью пушинку в солнечном луче и заявил. — Как то, что я сижу перед Вами.

На лице монарха ничего не отразилось, как часто бывает у азиатов, и он застыл в неподвижности.

— Идите, — шевельнул губами спустя минуту. — И ждите.

Я встал из кресла, сложив руки перед собой, чуть поклонился и, мягко ступая сандалиями по ковру, вышел. А когда черный лимузин с молчаливым водителем вез меня назад, подумал, не ошибся ли в хронологии событий.

— Не боись, — философски изрек внутри шахтер. — Если что, все сядем.

— Ты Штирлиц все точно посчитал? Не ошибся? — забеспокоились моряк с прокурором. — А то знаем мы вас. Мутные ребята.

— Как было, так и посчитал, — огрызнулся чекист. — Сидите тихо и ждите.

Лимузин меж тем, оставив позади столицу, спустился в долину, с разбросанными там и сям домами, поднялся по серпантину к храму и, объехав его стороной, остановился у нашего жилища.

Выйдя из машины я хлопнул дверцей, и она, развернувшись запылила назад, а со скамейки под высоким кипарисом у стены, мне навстречу поднялся Кайман, игравший там в нарды [183] Нарды — настольная игра, распространенная в Азии. с послушником, который нас обслуживал.

— Ну как? Пообщался с узурпатором? Все путем? — спросил он, подбрасывая в руке игральные кости.

— Вроде того, — кивнул я бритой головой. — Сказано ждать. До особого распоряжения.

— Представляю, какой у него сейчас мандраж. Сообщить о твоем пророчестве индийскому премьеру, или нет, — подмигнул мне вождь. — То и другое чревато.

— Да, тяжело быть королем, — согласился я. — Но на то они и помазанники Божьи.

— Ты как насчет того, чтобы выпить местного самогона? — взглянул на небо приятель. — Тем более, такой случай и дело к обеду.

— Хорошо бы… пива, — ответил я словами Семен Семеновича Горбункова из «Бриллиантовой руки», и мы весело рассмеялись.

— Эй, Чонг, — обратился приятель на ломаном китайском к юному послушнику, болтающими ногами на скамейке.

— Дуй в деревню и купи нам бутыль ара, — протянул тому купюру с изображением храма. — А сдачу оставь себе с приятелями на конфеты.

— Слушаюсь господин, — поклонился мальчик, вскочив со скамейки, лапнул денежный знак и умчался, сверкая пятками.

— Шустрый парень, далеко пойдет, — одобрительно изрек Кайман, после чего мы поднялись в нашу скромную обитель.

Пророчество ламы Увааты оправдалось.

Спустя неделю тягостного ожидания (Кайман дважды отправлялся на муле в Тхимпху, откуда привозил свежие газеты, но там интересующего нас не было), во второй половине дня к кипарису, под которым я медитировал, усевшись на циновку и обратив взгляд на верхушки Гималев, подкатил тот же автомобиль и остановился.

Из него нарисовался офицер охраны, подождавший окончания общения с богами, я вышел из нирваны и прозрачно уставился на посланца.