Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник)

Он нервничал, прямо-таки изнемогал от волнения. То и дело прикладывал пальцы к сонной артерии пациентки и напряженно вслушивался.

– Мы ждем, когда молодой человек поймет, что его возлюбленная все еще в страшной опасности, – ответила старушка.

– Безумие какое-то, – сказал врач. – Я снимаю с себя всякую ответственность.

– Ты вообще можешь все с себя снять, – рубанул товарищ Плаксин. – И лечь на носилки… Мама! Я вас умоляю, не говорите загадками. Что конкретно делать?

– Татьяна выходит замуж вот за этого молодца. Нужно их поскорее расписать. Организуйте все как положено, Ваня.

– Иначе Татьяна, что… не выживет?

– Да она пока не больно-то и жива.

– А этот парень, он что…

– Девочка за него держится. Но ниточка слишком тонкая.

– Так, – сказал Плаксин. – Так…

Сановник враз посветлел, разгладился. Безрассудная надежда зажгла его, как факел. Он принял несуразный рецепт как руководство к действию, не усомнившись ни на секунду. «А вот это уже конкретно…» – пробормотал он, взял Шурика за руку и потащил в коридор.

Врач произнес им вслед, отчаянно пытаясь оправдаться:

– Вы не думайте, Иван Прокофьич, что это я ее просмотрел. Я вообще вашу дочь впервые сейчас увидел…

– Иди в жопу! – махнул рукой высокий партийный работник.

Уже в коридоре Плаксин спросил, есть ли тут место, где можно поговорить. Шурик машинально отозвался: мол, да, хоть в холодильной комнате.

И впрямь – в холодильнике было удобно. Те, которые лежали на носилках, ничуть не мешали, а температура воздуха естественным образом снижала градус эмоций.

– Теща у меня, как бы тебе объяснить… – начал Плаксин, ощупывая собеседника быстрыми взглядами. – Своеобразная, как видишь. Я тебя не призываю верить в это ее шаманство, но, признаюсь, за годы брака всякого насмотрелся. Ты мне вот что скажи. Таня… ее в каком состоянии привезли? Нежели не видели, что она не… что она в коме?

Дрожь пробрала Шурика сверху донизу. Да мертвая она была, мертвее не бывает, чуть было не ляпнул он. Холодная, не дышала! Медицинский факт. При ударах током, конечно, бывает «мнимая смерть», но длится это состояние недолго и либо заканчивается настоящей смертью, либо жертву реанимируют. Короче, сейчас не тот случай… Сказать папаше? Не сказать?

– Я не врач, – выразился он осторожно. – Раз привезли, значит… ну, это… так положено.

– Положено, бляха-муха… и простынкой прикрыто…

Помолчали. Секретарь обкома нервно закурил, не спрашивая разрешения.

– Учишься? В медицинском?

– Учусь. – Шурик не стал уточнять, где.

– С распределением проблем не будет. Пойдешь работать куда захочешь, в любую клинику. А если не дурак, то в Москву отправлю… В общем, я рад, что мы договорились.

– О чем?

Плаксин дернул щекой. Лицо его ясно показало: насчет «не-дурака» он поторопился. Поискал куда стряхнуть пепел: на пол не решился, оробев перед немногословной публикой под ногами. Стряхнул к себе в пиджак, в нагрудный карман.

– Послушай, как тебя… Сейчас понарошку, понимаешь? – Он говорил терпеливо, как с дебилом. – Ты слышал, что бабуля сказала? Ну так давай сделаем, доиграем роли до конца. Или… ты хочешь, чтобы ваш брак не был понарошку? – вдруг обжег он собеседника подозрительным взглядом. – Называй свои условия, обсудим.

– Нет никаких условий, – обиделся Шурик. – Просто все это смешно.

– Вот тебе еще, – Плаксин сунул Шурику в карман три сотенных – в придачу к прежней купюре. – Аванс.

Карман был драный, халат – несвежий. Обкомовца это не смутило. Свой мужик.

И на том переговоры завершились. Триста рублей – уважительная причина, чтоб ничему больше не удивляться. Мужчины вернулись в «салон». Воспрянувший отец кипел и бурлил, намереваясь свернуть горы. Заверив тещу, что все будет в лучшем виде, он побежал по коридору – к своим. Дежурный врач – за ним.

Лишь оставшись наедине с бабулей, Шурик повторил вопрос, застрявший как гвоздь у него в башке:

– Откуда вы узнали, как меня зовут? И про презерватив?

– Имена санитаров спросила у медсестры. Остальное рассказала Танюша.

В секционной было скучно.

Кощей задремал, обмякнув на стуле. Девушка Таня на такелажной тележке тоже спала (или как там правильно назвать ее состояние). А может, просто ждала чего-то, Шурик не знал. Во всяком случае, переложить ее куда-нибудь команды не было. Лежала она абсолютно неподвижно, мало отличаясь от трупа, разве что дышала… вроде бы. Подойти и проверить было немыслимо.

В голове крутилась фразочка: «На телке нет метелки», – прицепилась, зараза. На мотив патриотической песни в исполнении то ли Иосифа, то ли Муслима. Посмеяться бы, так ведь не до смеха.

Татьянина бабушка сидела рядом с тележкой, держала внучку за руку и тихонько говорила, прикрыв глаза…

Иван Прокофьич крепко врос в свое кресло, говорила она. Корни пустил, и пусть теперь под него копают. В райских садах, прости господи, всегда есть кому копать. Он ведь ставленник лично Григория Васильевича, так что шалость с ночным бракосочетанием простят, если вообще узнают. Хотя оно, конечно, нарушение, потому как есть и неписаные правила… Например, когда женятся дети крупных деятелей из обкома или горкома, принято спрашивать разрешения лично у Григория Васильевича. Родство – дело государственное, а партийная этика – не фунт изюма… Ладно, отбрехается Ваня как-нибудь от своего сюзерена…

Григорий Васильевич у нас король, говорила она. Его замы, а также другие партийные и советские руководители – вассалы. Герцоги, графы и бароны. Но на своих местах вся эта челядь – те же короли, только маленькие. И дети их, соответственно, принцы и принцессы. Быть тебе отныне, зятек, краснознаменных королевских кровей…

Разум то выползал из помещения – погулять по мертвому коридору, – то вползал обратно. Шурик слушал вполуха. Монолог, произносимый гостьей, обращен был именно к нему, да вот только для чего нужны были эти слова? Она ответила на незаданный вопрос, не дожидаясь, пока спросят. Для того, оказывается, чтобы будущий зять осознал, что его тесть – тоже человек. К сожалению, такие вещи понимаешь не сразу, особенно по молодости, и потому лучше начинать пораньше.

Изредка она прерывала рассказ, чтобы сообщить непонятно кому – то ли Шурику, то ли внучке – мол, отец уже в приемном отделении и буквально оседлал телефон… Мол, вот он вызвонил своего зама, который предан ему, как пес… Не потому предан, что друзья детства, а потому, что если Ваню уберут – этого зама в тот же день не станет… Служба, деточки, повязывает людей, как прутики в пучке: развяжи веревочку – и посыплются прутики… Мол, заместитель хоть и подивился спросонья, но задачу понял правильно, и вот он поднимает личную креатуру – секретаря горисполкома, и уже эта дама дергает начальницу отдела ЗАГСов в центральном аппарате…