Эрика Свайлер - Книга домыслов

– Энола…

Сестра никак не отреагировала. Она продолжала упражняться, хотя в этом не было никакой необходимости. Каждое ее движение было выверено, словно у балерины. Колода карт была очень потертой. Рубашки потускнели и пожелтели. В прошлом, скорее всего, они были оранжевыми или, возможно, красными, но сейчас об их первоначальном цвете можно было лишь строить предположения. Уголки карт загнулись и пообтрепались. Старый картон. Такой нельзя хранить в сыром месте. Оттуда, где я стоял, видно было плохо, но мне показалось, что лица нарисованы несколько грубовато. Может быть, ручная работа. Сестра с меланхолическим видом вновь собрала карты. Я наблюдал за тем, как она совершает одно и то же действо. Разложить – собрать, разложить – собрать… Она напоминала человека, страдающего маниакальным синдромом. Казалось, она ничего вокруг не замечает.

Я вновь позвал сестру. Она меня не услышала. Она меня не видела.

Я прикрыл за собой дверь. Вернувшись в гостиную, я засел за «Принципы прорицания» и тут неожиданно вспомнил, где уже видел такое. Мама сидела за квадратным, окантованным металлом кухонным столом, а папа молил ее прекратить и идти спать. Мама же, раскачиваясь на стуле, упорно продолжала раскладывать карты. Карты со свистом рассекали воздух. «Паулина, – шептал папа, – пожалуйста».

Что-то явно не так с Энолой.

Я вышел с телефоном из дома. Ночь была теплой и душной. Он ответил после шестого звонка.

– Саймон! Святые небеса! Уже поздно!

– Извините, – произнес я.

– Ничего, минуточку…

Я слышал, что он перед кем-то извиняется. Потом женский голос что-то пробормотал в ответ. Должно быть, это его жена. Приглушенные шаги. Скрип открывающейся и закрывающейся двери.

– Что случилось?

– Я кое-что нашел.

– Что?

– Это касается моей семьи. Мне кажется, в журнале упомянуты имена кое-кого из моих предков. И еще. Они умерли… Ну конечно, все когда-нибудь умирают, но они умерли очень молодыми. На протяжении нескольких поколений все женщины моей семьи тонули.

Повисла тишина. Я слышал плеск волн, стрекотание цикад, шум крови у меня в ушах.

– Мартин! Вы ведь знаете, что моя мама покончила жизнь самоубийством?

– Она утонула, – помолчав, произнес Черчварри.

– Так же, как и ее мама, и мать моей бабушки, и так далее.

– Я… Э-э-э…

Похоже, у старика сбилось дыхание.

– Сегодня ко мне приехала сестра. Она ведет себя точно так же, как мама.

После недолгого молчания Черчварри сказал:

– Полагаю, что под впечатлением прочитанного вы сильно этим обеспокоились. Извините.

Светало. На рассвете даже невозможное кажется возможным. Столько женщин, которые утонули…

– Я предпочитаю верить не в проклятия, а в факты, – произнес я.

Тихий глотательный звук, донесшийся до моего слуха через тысячи миль расстояния.

– Конечно, – быстро отозвался Черчварри. – Однако, если появляются определенные доказательства, расследование не помешает.

– Мне кажется, что во всем повинны сезонная депрессия и низкий уровень серотонина.

– Вполне вероятно, – поддакнул букинист.

– В любом случае мне бы хотелось узнать, с чего все началось, если у этой истории вообще есть начало.

– Да, разумеется.

– Если, конечно, вообще это можно узнать.

Черчварри и на этот раз со мной согласился. Я чувствовал себя так, словно мы оба топчемся на одном месте, ожидая, что другой возьмет инициативу в свои руки.

– Если вы полагаете, что я смогу быть вам полезен… – начал он первым.

– Сколько времени вы занимаетесь книгами?

– Отец открыл магазин, будучи еще совсем молодым, так что мы уже довольно долго в этом деле.

– Значит, вы знаете людей, которые могли бы выяснить для меня кое-что такое, чего я сам выяснить не смогу?

Букинист откашлялся.

– Саймон! Я как раз и есть тот человек, к которому люди обращаются, если хотят добиться невозможного. Я с удовольствием помогу вам в ваших поисках. Для меня это будет сродни приключению. Кисмет [7].

Вот только особой радости в его голосе не было.

Работы предстояло много. Следовало узнать все, что возможно, о Гермелиусе Пибоди, первом владельце журнала. Что его связывало с Бесс Виссер, Рыжковой и картами Таро? Какое отношение имеет ко всему этому мальчик-дикарь?

– Мне кажется, пришло время кое-что узнать о проклятиях, – произнес я.

Где-то на периферии моего слуха шелестели карты, порхая в пальцах сестры… Тихое, едва слышимое шуршание.

Четырнадцатое июля. Осталось десять дней.

Водный номер оказался сродни пытке: ты тонешь, но утонуть не можешь. Однако Эвангелина была согласна на все. Когда немой молодой человек привел ее к Гермелиусу Пибоди, она подозревала, что добром это не кончится, но глаза юноши источали столько тепла, когда он коснулся ее руки, что девушка безропотно за ним последовала.

После Кроммескилла с его скромно одетыми жителями Эвангелина испытала потрясение, столкнувшись с Пибоди и познакомившись с его манерой обхождения. Она не знала, на чем остановить свой взгляд: на пышном наряде пожилого мужчины, на роскошном убранстве фургона либо на молодом человеке, чьи волосы были повязаны темно-красным, почти фиолетовым, платком.

– Какая удача! Что за удивительное создание! – пророкотал Пибоди, осмотрев девушку с макушки до кончиков пальцев ног.

Под пристальным взглядом мужчины ее ноги, казалось, приросли к доскам пола. В конце фургончика молодой человек присел на небольшую замысловатую кровать, которая откидывалась, прикрепленная к стене. Его взгляд тоже ни на миг не отрывался от девушки, вот только юноша вселял в ее сердце успокоение.

– Эвангелина! Так, значит. Красивое имя. Да, его стоит сохранить.

Пибоди схватил перо и поднес его к переплетенной в кожу книге. Его голова качнулась в сторону второго обитателя фургона.

– Ты уже познакомилась с Амосом?

– Да.

Мужчина принялся мерить шагами фургон. Это было не так уж просто. Мистеру Пибоди пришлось немного ссутулиться, а его облаченный в бархат локоть зацепил руку девушки.

– У тебя вид человека, спасающегося от кого-то бегством.

– Нет, сэр, – отозвалась Эвангелина.

– Из тебя никудышная лгунья, – тряся животом, рассмеялся Пибоди. – Даже мне приходится временами пускаться в бега. У тебя есть семья?

– Никого, о ком стоило бы упомянуть.

Пибоди ухмыльнулся в усы.

– Замечательно. Мы все здесь сироты. Возьмем, к примеру, этого молодого человека. – Хозяин цирка указал рукой на Амоса. – Ни одного родственника. К тому же бедолага нем. Что же до меня, то моя матушка отошла в мир иной много лет назад и теперь, надеюсь, пребывает около Всеблагого Господа нашего.

Мужчина заученно раскланялся самым галантным образом.