Эрика Свайлер - Книга домыслов

Оказывается, юноша немой. Эвангелина помнила, как осторожно он к ней прикасался. Ладони его были грубыми, словно у фермера. Он смотрел на нее со сдерживаемым любопытством.

– Что ты умеешь, дорогуша? – спросил Пибоди.

– Я?

– Мы все кое-что да умеем. Хотя мы весьма рады появлению в нашем обществе столь милой девушки, мы, если говорить начистоту, занимаемся здесь бизнесом. – Пибоди запнулся на последнем слове и продолжил, растягивая слова: – Каждый обязан вносить свою лепту. Лично я ежедневно решаю возникающие проблемы, намечаю маршруты следования, обращаюсь с речью к публике, когда в этом возникает потребность, и делаю все возможное для получения максимальной прибыли. Амос – ученик прорицательницы, а временами становится нашим дикарем.

Краска стыда залила лицо молчаливого юноши. Амос опустил глаза на свои босые, покрытые грязью ноги.

– Хотя я человек великодушный, я просто не в состоянии принять кого-либо бесполезного, того, кто не сможет зарабатывать деньги. Итак, дитя мое, что ты умеешь делать?

«Я убиваю. Я убийца».

Девушка закусила губу и вспомнила, что бабушка Виссер рассказывала о ее крещении в холодной воде.

– Я могу долго задерживать дыхание, когда плаваю.

Седые брови взметнулись под изогнутые поля шляпы.

– Многие умеют плавать.

– Но я, сэр, не тону.

Легкая улыбка.

– Замечательно! – записав что-то в книге, заявил Пибоди. – Хорошо, что ты красивая. Непотопляемая красавица. Русалка… Просто замечательно! – мурлыкал он себе под нос. – Отлично. Молодой человек проследит, чтобы тебя здесь устроили как полагается. Мы просто не можем разбрасываться такой редкостью.

Той же ночью Пибоди обдумал множество способов, которые позволили бы эффектно представить русалку публике. Не стоит ограничиваться тем, что девушка станет надолго задерживать дыхание. Нужна вместительная емкость, достаточно большая, но такая, чтобы ее легко было перевозить. Что-то вроде большой бочки объемом в хогсхед [8], но невысокой, не больше тех бочек, в которых бродит вино. А еще эта бочка должна легко разбираться на случай, если девушка окажется не такой сноровистой, как о себе рассказывает. Пибоди что-то писал и рисовал в своем журнале, пока не догорела последняя свеча и фургон не погрузился во тьму.

Пибоди нашел в Тарритауне одного бондаря-шотландца. После приватного выступления Мелины сошлись на приемлемой цене. Сделанная бондарем лохань была незамысловата, но вполне устраивала Пибоди. Бондарь с помощью молотка просто-напросто скрепил несколько клепок обручами так, что внутри можно было свободно плавать, а стоящие сбоку люди видели, что в лохани происходит.

Пока цирк стоял лагерем, дожидаясь, когда заказ будет выполнен, Пибоди поручил Бенно сколотить несколько невысоких лавок, на которые смогли бы усесться до десяти человек. Прибегнув к помощи Амоса, Бенно изменил первоначальное предназначение дорожных сундуков, в которых хранились цирковые костюмы, и корыт для стирки белья, превратив их в надежные подпоры.

После обеда, махая молотком, Бенно заметил Амосу:

– Русалка очень красивая. Я заметил, что она на тебя то и дело посматривает.

Тот согласно закивал.

Бенно ударил молотком по долоту. Полетели мелкие щепки.

– До Мелины ей далеко, но девушка однозначно премиленькая.

Закрепив доску, Амос склонил голову набок. Со времени появления в лагере Эвангелины он и думать перестал о Мелине.

– Тебе повезет, если она у нас задержится.

Что-то сжалось в груди Амоса. Он понятия не имел, как назвать это щемящее чувство. Парень пожал плечами.

– Слишком губу не раскатывай. Еще неизвестно, сколько она у нас пробудет. С другой стороны, только представь, какое у Сюзанны гибкое тело!

Амос не отрываясь смотрел на доску. Ему не хотелось ничего отвечать своему другу. Перестать думать об Эвангелине он просто не мог.

Воду в лохань носили ведрами все члены труппы. Не работали только Пибоди и мадам Рыжкова. Их старые спины и руки просто не выдержали бы такой нагрузки. Пибоди следил за ходом работ, давал указания, руководил, в то же самое время придумывая вступительную речь к новому номеру.

Эвангелина будет русалкой из давно затонувшей Атлантиды. Чудо таинственных океанов и тайна морей. В порыве нетипичного для него хвастовства Пибоди заказал местному живописцу, рисующему вывески, намалевать несколько афиш, изобразив Эвангелину с длинным рыбьим хвостом.

На замечание девушки, что никакого хвоста у нее нет и люди будут разочарованы, Пибоди ответил:

– Ты красива. Все остальное не важно, если ты сможешь подолгу задерживать дыхание и плавать под водой.

Пибоди настоял на том, чтобы Эвангелина надела на себя длинную белую сорочку, которая прилипнет к телу, когда девушка погрузится в воду.

Первая часть номера прошла безукоризненно, девушка главным образом плавала. Впрочем, из-за прилипающих к спине мокрой ткани и волос плавание на спине было затруднено, но Эвангелина справилась. Когда она остановилась, улыбнулась зрителям и помахала им рукой, Пибоди рассказал публике о таинственности ее происхождения.

Взмахнув рукой, хозяин цирка хлопнул ладонью по краю лохани и скомандовал:

– Ныряй!

Выдохнув, девушка опустилась на дно лохани. Подол рубахи развевался в воде. Голос Пибоди долетал до ее слуха сквозь водную толщу. Он предложил собравшимся, если те пожелают, считать, а сам произнес долгую мрачную речь.

– Ужасы и мучения океанской бездны, добрые леди и остальные мягкосердечные зрители! Вот что выпало на долю этой хрупкой девушки! Бедное создание! А вы бы выжили, доведись вам испытать такое? – В этом месте Пибоди указал пальцем на самого маленького мальчика среди зрителей и продолжил: – А ты, добрый малый, выжил бы, окажись на ее месте?

Под водой Эвангелина оказалась один на один со своим страхом. Когда она закрывала глаза, то представляла себе, как разбитые в кровь губы бабушки Виссер вопрошают ее, зачем она это сделала. Вода немилосердно давила ей на живот и грудную клетку. Казалось, что это руки старухи сжимают ее. Старческий голос молил: «Пожалуйста!»

Прошла, кажется, целая вечность. Наконец Пибоди постучал рукой по краешку лохани, давая Эвангелине понять, что номер подошел к концу. Девушка взмахнула своими руками так, чтобы мокрая ткань рукавов стала похожа на крылья. Она всплыла. Ее макушка показалась над поверхностью, глаза медленно раскрылись. Эвангелина улыбнулась улыбкой циркачки, как учил ее Пибоди. Когда ее плечи поднялись из воды, она вздохнула. Воздух проник в ее легкие, а мокрая ткань прилипла к груди. Теперь девушка походила на Венеру, выходящую из пены морской. В первое время мужчины старались не смотреть на нее. Им было стыдно. Но со временем чувство стыда притупилось.